Сквозь времени покров

      Ей снились кошмары, иногда она находилась на грани сумасшествия. Помимо своей догадки о том, что в Зале Славы наверняка будут вывешены мемориальные доски с именами всех погибших, она умудрилась там же найти потайной шкаф, в котором хранились архивные копии всех документов, уточняющих обстоятельства смерти каждого, чьё имя было выгравировано на доске.       Каждую ночь во сне к ней приходили мертвецы, её сознание рисовало ей все ужасные подробности их гибели, смешивая всё в одну ужасную картину.       Конечно, мадам Помфри заметила, что её подопечная отказывается от седативных препаратов, но Макгонагалл запретила насильно что-либо делать с девушкой, если только это будет не самая необходимая мера. Минерва считала, что Гермионе надо перебороть то, что она сейчас испытывала, и верила, что та справится, поэтому возмущённой медсестре пришлось отступить.       Гермиона выпросила у профессора Макгонагалл разрешение пользоваться Омутом памяти профессора Дамблдора, куда были помещены также некоторые воспоминания Гарри и других учителей, в том числе Минервы. Иногда она целыми днями не вылезала из него, что-то записывая и восстанавливая на бумаге, которую позаимствовала у домовиков.       Все эти имена: Дамблдор, Сириус, Люпин, Грюм, Фред, Добби… а также, Джастин Финчфлетчли, Колин Криви и многие другие, они все погибли. Отстояли мир, но сами канули в небытие. Многих Гермиона даже не успела узнать, а теперь не узнает никогда.       Бесконечно долго рыдала она над когда-то столь ненавистным, а ныне погибшим, профессором зельеварения, судьба которого оказалась самой ужасающей и трагичной. Как бы она хотела вернуться на свой второй курс, очнуться от заклятия вместе со всеми, и ещё тогда поблагодарить того, кто все эти годы защищал ребёнка любимой женщины, родившей от его заклятого врага. Этому не то, что не дано было случиться, это был самый настоящий бред и сумасшествие, Гермиона понимала это, но ничего не могла с собой поделать.       Война, в которой она не участвовала, пожирала её изнутри. Иногда ей казалось, что лучше бы она умерла в сражении и запомнилась бы друзьям, как та, что была рядом с ними.       Июльское солнце будто в насмешку заливало окружающий мир радостным ничем невозмутимым светом. Заново отстроенные стены Хогвартса ждали возвращения старых и зачисления новых студентов. Им не было дело до того, через что прошли их недавние предшественники. Молодняку уже ничего не грозило, они и не видели всех ужасов войны, как и Гермиона. Когда девушка подумала об этом, в голову ей пришла одна идея, которую она не решалась высказывать до определённого момента.       После очередной кошмарной ночи, в которой она раз за разом наблюдала нападение Нагайны на профессора Снейпа, Гермиона случайно подслушала разговор мадам Помфри и профессора Макгонагалл. Думая, что девушка под утро всё-таки уснула, они завели разговор совсем недалеко от ширмы, загораживающую её кровать. Но Гермиона просто лежала без движения с закрытыми глазами, и до неё чётко доносилось каждое слово.       ‒ Минерва, я боюсь, мы не можем так это оставить, ‒ взволнованно шептала Поппи. ‒ Хвала Мерлину, министерство на время оставило свои происки, но мы должны в первую очередь заботиться о здоровье мисс Грейнджер.       ‒ В чём дело, Поппи? У тебя есть какие-то опасения?       ‒ Какие-то?! ‒ взвилась медсестра, и её голос стал похож на шипение. ‒ Самые определённые, Минерва! Девочка сойдёт с ума, если не прекратит ворошить все известные воспоминания и документы! Её психика не выдерживает такой нагрузки! Ты видишь перед собой взрослую девушку, но не забывай, что выросло лишь её тело. Если так пойдёт и дальше, боюсь, я буду вынуждена отправить её в Мунго.       ‒ Хорошо, Поппи, я поговорю с ней.