***
В прошлом году на их маленькой улочке, ставшей одной из окраин, умолкло последнее радио, много лет подряд распевавшее старые песни по вечерам. В пятый раз став дедушкой, Якоб ушел на пенсию, а на месте нотариального бюро открыли вегетарианское кафе. Никто из молодежи, работавшей там, не думали заходить в магазинчик Тиссы. Тиссу давно уже здесь называли Леди Тисса, стоило только на ее голове появиться первой заметной седине. — Buongiorno! — приветливо махал ей парень, что работал в вегетарианском кафе. Когда он приходил на работу его волосы всегда были светлого цвета, а вечером, когда они с Тиссой снова встречались взглядами, его голова сияла разными цветами радуги. Над кафе кружили вороны. И юноши в черной форме любили зайти туда, чтобы тихонько пошептаться на веранде. Конечно, Тисса всегда знала, что это и есть Охотники. И парню из кафе осталось совсем немного, как бы он ни прятался. Они могут учуять их по запаху. Могут выследить по глазам. Они чувствуют их, как волк в лесу чует свою добычу. По утрам она с тревогой глядела в сторону и кафе. И всегда радовалась, заприметив лавирующего между столиками Оливера с переливающейся персиковым цветом макушкой. Леди Тисса — пожилая Индиго. Редкий Индиго доживает до ее возраста, а ведь ей всего несколькими годами за шестьдесят три. Ей до сих пор не верилось, что однажды Охотник стоял на пороге ее магазина и ничего не почуял. Возможно, это и заставляло ее продолжать ходить на площадь, когда становилось скучно и заканчивались заказы на свадебные букеты. Устроившись там на скамье в тени, она читала книги, посадив на нос толстые очки для чтения. И если вдруг рядом мелькала черная фигура, она быстро поднимала взгляд. Сейчас они будто специально перестали скрываться. Ходили толпами, курили по-одиночке у колонн, знакомились с девушками и спрашивали у Леди Тиссы «Который час?». — Спешат, — улыбалась она, показывая запястье, на котором не было никаких часов. Охотники понимающе кивали и удалялись. Никто не спешил заподозрить в старушке-садовнице опасную Индиго. Шутка в том, что она и не была опасной. Если бы кто только мог открыть эту тайну Охотникам. Рим опустел от Индиго много лет назад о того, что их просто уничтожили. Тисса с самой юности привыкла несколько раз в год надевать черное платье и тихонько становиться в самом конце похоронной процессии, не плача, но сбивающимся шепотом читая молитвы неизвестному богу, который бы не стал отрицать непорочное происхождение Индиго. Последний ее друг умер много лет назад, отправив ей открытку с видами Альп. Он умел создавать иллюзии. Однако не смог провести Охотников. А жизнь Тиссы текла своим чередом. И ни один ворон не садился на крышу ее дома. К старости она завела привычку разговаривать с цветами. Возвращалась вечером домой после того, как площадь наполнялась любителями прогулок в сумерках, и неспешно проходила в сад, где на клумбах и в миниатюрных горшочках ее круглый год ждали цветы. С бокалом вина, как полагается пожилой одинокой женщине, она проходила мимо них, касаясь кончиками пальцев и рассказывала новости, услышанные за день. Ведь гостей у ее растений никогда не бывало. Не бывало до одного дня. В тот день Тисса пряталась от слепящего солнца под зонтиком на площади. У ног ее стояла корзинка с герберами. Стояла настоящая осень. Дни уже становились короче и солнце старалось взять свое за меньший промежуток времени. Залитые светом здания и люди вокруг казались сделанными из золота. На подходе к собору в ряд стояли священники. Вокруг площади, у каждой колонны, в каждой узкой полоске тени, расположились парни в черном. Молодые и слишком мрачные, они были почти незаметными, если смотреть на них краем глаза, но если посмотреть прямо на них, казалось, что никакого света никогда не существовало. И людей на площади в тот день было мало. — Ciao! — у юноши, что подошел к ней, были волосы цвета меди, и от солнца казалось, он светится изнутри. — Пять красных, будьте добры. — Перевязать лентой? — спросила Тисса, выбирая в корзине самые яркие цветы. Ни один из цветков не потерял своей красоты за весь день, что она простояла здесь. — Sì, — он держал над ней ее зонт от солнца, пока она собирала букет. На нем была черная куртка, застегнутая наглухо, словно ему было совсем не жарко, черные форменные штаны и тяжелые ботинки. Последний раз человек в такой же одежде стоял рядом с Тиссой полжизни назад. Воздух рядом с ней не холодел в этот раз, не бежали мурашки по спине. Юноша поблагодарил за цветы, улыбнулся и скрылся в тени, стоило ей только на секунду наклониться, чтобы поправить несколько желтых герберов в корзине. Уходила Тисса рано. Тяжело стало стоять весь день, укрываясь от солнца лишь на время сиесты. Потому когда на небе появлялись первые огненные сполохи заката, она складывала зонтик и ленивой походкой отправлялась домой. У ворот рыжеволосый юноша протягивал другому парню цветы, которые купил у нее. Взмах руки — и алые лепестки, похожие на капли крови, осыпали землю вокруг них. Парни переглянулись и рассмеялись. Вороны стаей перелетели с одной крыши на другую, перекрикивая их смех. На проходившую мимо них Тиссу ни один не обратил никакого внимания. Бывало, ей казалось, что тот Охотник, приходивший к ней по поводу какого-то сада, благословил ее. Ей хотелось верить, что она очаровала его своим взглядом или что он просто сам влюбился в нее. Как знать, может быть, он просто пожалел ее. Ведь издавна известно, что как только Охотник встречает Индиго, он должен убить. Иначе вороны расправятся с ним. С каждым Охотником на свет появляется один ворон и ведет его по жизненному пути. Чтобы однажды рассыпаться вместе с ним кучкой пепла или героически пасть в бою. Ни одного ворона не кружило над ее домом с тех самых пор. А она тогда была на самом деле настолько напугана, что и не подумала даже спросить имени. — Ох, buonasera, дорогие, — она остановилась рядом с нежными фиалками в горшках, сверху на них повесили свои ветви папоротники. — Он выглядел так, будто его зовут Пабло. Такой весь… обаятельный и опасный. Потягивая белое горьковатое вино из бокала, Тисса проходила по рядам цветов и зажигала лампы. Это было одним из ее лучших решений — провести электричество в сад. Вечером в окружении этих маленьких огоньков ей становилось уютно и не так одиноко. Казалось, это простой вечер в компании друзей. Сегодня у нее не было никаких новостей. Она шла домой новый путем, где не было ни одного знакомого. Только на подходе к дому парень с лиловыми волосами и горбинкой на носу, которой вчера совершенно точно не было, улыбнулся ей и пожелал на прощание хорошего вечера. Кафе закрывалось рано — видно, вегетарианцы не едят после шести. Вместо пересказа городских сплетен Тисса включила старый кассетный магнитофон. И по узким дорожкам побежала песня ее юности. Стук в дверь Тисса услышала не сразу. Только когда подошла достаточно близко к двери на задний двор. И глубины дома слышался стук — кто-то пытался дозваться ее со стороны магазина. — Я же столько раз повторяла, что ни одной розы по ночам, — вздохнула она, направляясь к двери, где висела табличка «Закрыто». Сколько существовал ее магазин, столько же она по ночам выгоняла провинившихся мужей, которых жены не пускали спать в кровать, и горячих юношей, планирующих пробраться в спальню к своей девушке по пожарной лестнице. Ни одного из них еще никогда не останавливало то, что магазин закрыт. — Никаких роз! — распахнула она дверь, и кулак скользнул по воздуху перед ее носом. — Buonasera, леди Тиссана. — Извините… - одновременно произнесли она и парень в черной форме Охотника. — Нет, это вы простите за беспокойство, - от удивления Тисса шагнула назад, и тот, воспользовавшись этим, пригнулся, чтобы не задеть макушкой дверной проем, и вошел внутрь. — Мне привычнее делать дела по ночам… Можно посмотреть, где вы выращиваете цветы? В нем не было ничего приятного. Грубый голос, угрожающая фигура с широкими плечами, плотно сжатые губы и прищуренные глаза. Она шла чуть впереди и чувствовала на себе его взгляд, ему не доставало труда рассматривать ее, в то время как ей пришлось бы высоко поднять голову, чтобы разглядеть грубые черты его лица. — Вина? — предложила она, остановившись у фиалок, и получила в ответ отрицательный кивок головой. — Как вас зовут? — Романо, — он прошелся по тропинкам. Провел пальцами по широким листьям. Наклонился понюхать тюльпаны, те закрыли свои лепестки, ощущая настроение Тиссы. А Тиссе было не по себе. — Хотели букет? Цветок в горшке? Зеленые растения? — спросила она. — Вы же вроде бы сказали, что никаких роз? — на его груди, где был карман с нашивками, осели два кроваво-красных лепестка герберов. Как те, которые купил у нее сегодня рыжий Охотник на площади. — Есть ирисы, — пожала плечами она. Парень усмехнулся и достал сигареты. — Здесь не курят, растения не терпят табачный дым. — Мне кажется, скоро им будет наплевать на все, и даже на дым, — покачал головой. Тисса спросила еще что-то. Романо не ответил. Безжалостно затоптал клумбу с миниатюрными бархатцами. Взяв в руки, рассмотрел горшок с физалисом. И все это время нещадно дымил и подпевал грустной песни из магнитофона. Любой нормальный человек давно бы вызвал полицию. Любого другого ночного гостя Тисса давно бы выпроводила из дома при помощи метлы и кухонного полотенца в лучших традициях романтических комедий. В ее саду стоял настоящий Охотник, который явно знал, кто она такая. Почти бесшумно на арку, увитую плющом, опустился ворон и сложил крылья. — Простите меня, cara Тиссана, — вдруг виновато произнес он, стоя спиной к ней. Голос его дрожал. Тисса многое знала про Охотников. Не знала только того, как они убивают. У многих из них на поясе висел нож, кто-то носил с собой пистолет. Ее друзья умирали самыми разными способами, и Тисса, чем дольше ей удавалось оставаться в живых в самом эпицентре, тем сильнее уверялась в том, что однажды умрет своей смертью. Когда ее сердце остановилось и тело, лишившись жизни, тяжело повалилось на землю, веселую песенку заглушил громкий крик ворона. Романо опустился на колени и его вырвало на клумбу с белыми розами. От резкой потери сил у него темнело перед глазами. Это то, к чему он никогда не привыкнет. Сколько ни убивай. Лучше бы ворон выклевал его глаза. «Storie come anelli di fumo In un posto lontano Senza nessuno, Solo una notte Che non finisce mai, » — слышалось из магнитофона. Романо лег на землю, спиной в тюльпаны, ногами в ландыши. Сад умирал на его глазах. Почти так же быстро, как погасла жизнь в глаза Тиссы. Когда утром солнце зальет его своим светом, от него останутся только пожелтевшие листья и осыпавшийся со стен дома плющ. Вороны будут кружить над ним, как над кладбищем. Они правят этим городом.Часть 1
17 марта 2020 г. в 21:05
Солнце частый гость в этом городе. Говорят, итальянцы наполовину состоят из солнечных лучей. Эти люди светятся, энергично бегая по городу и решая свои дела. И прячутся по домам как только часы бьют полдень, чтобы вечером снова выйти на улицу ленивой походкой, поднять жалюзи на окошках своих магазинчиков и продолжить прерванный на середине разговор.
Но в самом сердце Рима есть место, пропитанное тайнами. Солнце редко заглядывает в Ватикан. И вечно над ним кружат вороны. Черные, словно выкованные из металла, тяжелые птицы разрезают крыльями залитое солнцем небо и красят его в серые тона.
Тисса помнит с детства — Ватикан всегда был загадочным и сокрытым в тени. Люди в одеждах священнослужителей ходили по площади, а из-за колонн выскальзывали и растворялись во мраке люди в черных одеждах. Ей никогда не было хода за границу этой маленькой площади. Но маленькую Тиссу манили загадки.
— С каждым Охотником на свет появляется ворон, — услышала она однажды, притаившись за выступом ближайшего домика. — И с каждым Охотником умирает один ворон, — ее отделяла от них каменная кладка и несколько футов. Двое мужчин, высокие, в черной форме, с тяжелыми взглядами, не замечали ее, однако говорили шепотом, будто бы и у стен были уши. И этими ушами была маленькая десятилетняя девочка, прижавшаяся спиной к холодной стене, не смевшая даже сделать вдох.
Через несколько минут раздался едва слышный шорох, будто полотно ткани опустилось на землю. Разговор умолк. Маленькая Тисса краем глаза выглянула, но мужчин там уже не было. Только вороны продолжали кружить над Ватиканом, пока полуденное солнце заливало своим светом опустевшие улицы.
С тех пор много воды утекло. За ворота города-в-городе стали пускать всех желающих. Площадь и соборы заполнились туристами. Со всех сторон слышались воодушевленные разговоры, щелкали фотоаппараты, подростки, желающие заработать пару евро на выходных, бегали и предлагали всем брошюрки-путеводители и мороженое.
Маленький кусочек солнца пробрался и за мрачные стены Ватикана. Вороны попрятались в тень, пропали из виду мужчины в черном.
Иногда, прохладными зимними вечерами, когда по небу лениво плавали облака, бросая на землю тени, Тисса закрывала свой магазинчик раньше и отправлялась на прогулку. Вороны срывались с насиженных мест и неслись к западу. Став совсем старой, Тисса научилась притворяться, что ей совсем не интересно, куда там спешат эти птицы. Она просто вышагивала по узким улочкам, здоровалась с официантами в уличных кафешках, с очаровательными юношами, что часто заглядывали в ее магазинчик, гладила бродячих кошек и причитала, когда при спуске с холмов начинали болеть ноги.
— Bella! — окликнули ее однажды на улице, когда она переворачивала табличку на двери магазина. С тех пор прошло еще полжизни, однако Тисса имела хорошую память для своего возраста. Для любого своего возраста. Ей тогда было тридцать, она носила пышные короткие платья и завивала свои еще черные волосы в тугие кудри.
— Как вас зовут, cara mia? — мужчина подошел ближе и облокотился на перила, глядя на нее снизу вверх и улыбаясь. Она бы дала ему лет пятьдесят, благодаря морщинкам вокруг глаз и седеющим вискам. С громким криком над улицей пронеслись вороны в тот момент, как он тряхнул головой, убирая волосы с глаз.
— Тиссана, — она улыбалась, хотя внутренне ощущала, как воздух вдруг вокруг похолодел.— Простите, сеньор, уже закрыто. Если зайдете утром, то точно не упустите возможность порадовать даму сердца прекрасным букетом.
— Нет, bella Тиссана, ваши цветы выше всяких похвал, но мне некому их дарить, — он оставался внизу, а она шагнула на ступеньку вниз и встретилась с ним взглядом. Настолько он был высок. И носил черную одежду, словно военную форму.
— Тогда чем могу помочь? — Тисса развела руками и кокетливо повела плечами, пока по спине бежали мурашки. С другой стороны улицы ей помахал Якоб, помощник нотариуса Дозарио, и она радостно замахала в ответ, надеясь, что он зайдет поболтать.
— Говорят, вы ладите с растениями, как хороший ветеринарный врач ладит с животными, — произнес мужчина, прищурившись. Тисса неопределенно дернула уголком губ, не переставая улыбаться и выжидательно смотреть на гостя. — Понимаете, cara mia, есть один сад, который пришел в упадок. И если бы вы могли помочь вернуть к жизни все, что еще недавно там цвело…
— Простите, — покачала она головой. — Я всего лишь выращиваю цветы для букетов, которые молодые люди дарят свои девушкам. У меня есть сад, но я занимаюсь им совсем недавно. И у меня нет опыта. Не знаю, почему вам сказали про меня такое…
— Вы уверены? — мужчина прищурился, пристально глядя на нее. Мимо один ворон пролетел на запад.
— Простите, — она послала ему виноватую улыбку и пожала плечами. — Если вдруг надумаете о букете для дамы, заходите в любое время.
В тот день они расстались и больше никогда не виделись. Вороны перестали пролетать мимо ее дома, а Тиссе полюбилось ходить вечерами на площадь святого Петра, чтобы послушать говор десятков языков и поглядеть на молчаливый полет воронов.
Иногда среди сотен человеческих фигур она замечала черную куртку или волосы цвета воронова крыла и останавливалась, гадая, куда деваются эти люди, вдруг исчезая на месте, где на них падает тень. Бывало, под настроение она брала с собой корзину, полную ирисов и лилий, и счастливые пары подходили к ней спросить, сколько стоит букет. Мало кто их них мог говорить по-итальянски, а те, кто мог, отвечали, что никогда не видели тех людей, про которых она спрашивает.
— Хм, никогда не замечала, — хихикнула девушка, прижимаясь к плечу своего жениха, широкополая шляпа бросала тень на ее светлое личико. — Чудесные у вас лилии, такие белоснежные.
— Очень идут к вашему платью, — отвечала Тисса, провожая пару добрыми словами. Ей было уже немного за сорок. У нее так и не было ни мужа, ни детей. Якоб из адвокатской конторы на другой стороне улицы уже сам стал дипломированным юристом и время от времени приходил на работу с двумя чудесными девочками.
Тисса же вырастила на заднем дворе своего домика красивый сад. У нее цвели любые сорта, витиеватыми лозами оплетал все арки виноград, яблоня давала самые сочные яблоки. И, конечно, Тисса знала, что она Индиго. Знала, казалось, всегда. Стоя за выступом, разговаривая с мужчиной в черном, гуляя по главной площади Ватикана, она это знала.
Кто-то мог бы сказать ей, что это игра с огнем — приходить в обитель тех, кто ведет охоту на таких, как она. Однако она никогда ни с кем об этом не говорила. А на вопросы, как ей удается выращивать такие прекрасные цветы, кокетливо улыбалась и выдумывала небылицы и том, что ее прапрапрабабка была феей.