Смирение

На чемодане — следы Калифорнийского дождя. Густые серые облака собираются за стеклянными стенами аэропорта, провожая российскую фигуристку на самолёт. Это удивительное место, по-своему прекрасное в любое время года. Небольшой американский город, тихий и спокойный, как раз то, что нужно для жизни людей, не получающих особого удовольствия от тусовок и шумных компаний. Порой прогулка по холодному песку пустого пляжа или уютные посиделки дома около камина могут сделать для человека намного больше. В телефоне — десятки видео с новой произвольной программой. Нет ничего приятнее, чем работать с человеком, который тебя понимает. Ше-Линн Бурн не просто потрясающий хореограф, она настоящий фанат своего дела. Она может работать часами напролёт и сыпать оригинальными идеями даже после долгого трудового дня, потому что она искренне любит то, чем занимается. Но, помимо этого, она заставляет оживать даже самые необычные образы, она создаёт уникальную картинку, понимая с полувзгляда то, что ты хотел бы показать в программе. Единое ощущение образа и нестандартное мышление — это то, ради чего Женя приезжает сюда уже второй год. К ней, за новой удивительной программой, которая уже через несколько месяцев потрясёт весь мир. В руках — посадочный талон. Любимое место в бизнес-классе у окошка уже ждёт её на борту самолёта. Посадка закончится через 10 минут. Но Жене не хочется садиться в этот самолёт, это вынужденная мера. Ещё три дня назад она точно знала, что на этом посадочном талоне будет написан совершенно другой пункт назначения. И план был другой: четыре часа полёта, пересадка в Чикаго, оттуда ещё два с половиной часа, и вот она в городе проведения Чемпионата Мира по фигурному катанию 2020. Она мечтала попасть сюда в роли участника, мечтала скользить по уже такому привычному канадскому льду, отправлять зрителей в таинственный космос Экзогениса и рассказывать трогательную историю гейши Саюри. После этого она считала дни до того, как занять своё место на комментаторской трибуне рядом с Татьяной Тарасовой и Максимом Траньковым, не могла дождаться этого нового интересного для неё опыта, с совершенно другого ракурса посмотреть на происходящее на арене. Но эпидемия, охватившая весь земной шар, не дала исполниться и этой мечте, подкорректировав маршрут перелёта. Всё те же четыре часа, пересадка в Чикаго, оттуда ещё два с половиной часа, но немного южнее, в город Торонто. Снова на Крикетский каток. В телефоне — переписка с Сашей Бойковой. Как же трудно сейчас приходится всем тем спортсменам, которые должны были уже в понедельник собраться все вместе в Монреале и развязать такую долгожданную всеми битву, показывать всё самое лучшее, что они набрали за последний сезон, бороться за своё место и свои титулы. Саша очень сильно переживает сейчас. Приходится быть сильной и за себя, и за Диму. Он был просто в ярости, когда узнал новость об отмене мирового турнира. О стену тогда разбилось что-то стеклянное, вроде какая-то статуэтка, Саша не поняла. Женя изо всех сил старалась поддержать их всех, но разве можно найти такие слова, от которых бы резко полегчало. Помнится, и сама недавно была в похожей ситуации. На Чемпионате России, после произвольной программы. Сломанный ботинок лишил её шанса бороться за место в сборной. Винить было, по сути, некого, просто так сложилось. Но это безумно обидно. Потому что от неё не зависело ровным счётом ничего. В голове — тяжёлые мысли, запутанные как морской узел. Никто не виноват в том, что случилось, нельзя ни на кого свалить ответственность. Головой, разумеется, ты понимаешь, что так лучше. Что никакие спортивные амбиции не сравнятся со здоровьем тысяч людей, жизни которых могут быть поставлены под угрозу. Такое решение было правильным. Но всё равно невольно задаёшься вопросом, неужели это был единственный выход? Ведь можно было провести турнир без зрителей. Можно было задействовать все возможные меры безопасности. В конце концов, в мире уже давным-давно придумана видеосвязь. Неужели нельзя было придумать хоть что-то? Отмена Чемпионата Мира была правильным решением, но легче от этого не становится. На лице стюардессы — тревожная улыбка. Американцы всегда улыбаются, даже когда им самим сложно. Каково это, каждый день совершать по несколько перелётов, с опаской подходя к каждому пассажиру. Никогда не знаешь, является ли тот или иной человек носителем вируса. Стюардесса предлагает обед, Женя вежливо отказывает, поправляя маску на лице. Есть не хочется. Хочется ущипнуть себя, чтобы проснуться и забыть всё это как страшный сон. Каждый день приходят какие-то новые известия, ограничения. Не знаешь, что ожидает тебя вечером. В наушниках — тихая музыка. Адрес водителю такси уже назван, а участвовать в разговорах и обсуждении последних новостей нет никакого желания. Перелёт был не самый простой. За окном уже видны последние лучики заката. Мама всегда говорила Жене, что на закате спать нельзя, а то ночью не уснёшь. Но сейчас и без того по ночам не спится. Хочется убежать из этого мира в пространство абсолютного спокойствия. Жене никогда не снятся сны, она этому рада. В такой обстановке как сейчас, отсутствие снов, пожалуй, единственный выход из нервотрёпки. Женя позволяет себе сомкнуть глаза и прислонить голову к окну. Смотреть на людей в масках за окном уже нет сил. На улице — запах мокрой листвы и асфальта. Кажется, что у погоды сегодня тоже не задалось настроение, и она грустит вместе со всеми жителями города. Мелкий дождик стих, пока продолжалась поездка в машине, оставив место только серым облакам и свежему от влаги воздуху. Женя вдыхает полной грудью и так же медленно выдыхает, подняв голову наверх, открыв всю себя небу. Какой приятный вечер, кислород ударяет в голову, начинают немного подкашиваться ноги. Погода снова плачет, мелкие капельки врезаются в землю, наполняя это тихое пространство хоть какими-то звуками. Можно ли стоять так всю жизнь? В рюкзаке — ключи от квартиры. Они переехали сюда не так давно. До катка здесь примерно столько же идти, зато квартира уютнее и вся инфраструктура намного ближе. Хотя сейчас об этом меньше заботишься. Людей на улицах всё меньше, рекомендуют воздержаться от перемещений. Тренажёрный зал в соседнем доме наверняка закрыт. Женя молится, чтобы такая же судьба не постигла Крикет Клуб. Это одна из самых страшных вещей, которая может произойти. Общественные места закрываются по всему миру, только сегодня утром сообщили, что закрыли Шампери. Бедный Стефан, бедные Шома и Казуки. Где же им теперь тренироваться? Даже после отмены Чемпионата вирус продолжает вредить спортсменам. Лишь бы никто из них не заразился там, в Европе, говорят, совсем всё плохо. В коридоре — любимые тапочки и неразобранная спортивная сумка. Он дома. Думала ли Женя, что скажет ему, когда приедет? Конечно, думала. Но мыслей не появилось никаких. Что вообще можно сказать человеку, который каждый день на её глазах убивался на тренировках, желая вечером 22 марта перевернуть историю, став первым исполнителем легендарного прыжка — четверного акселя. Который каждый день с момента возвращения из Турина проживал с целью вернуть себе законный титул чемпиона мира. И чьи надежды, как и надежды многих других, рухнули после речи правительства Квебека. У окна — Юдзуру Ханю. В чёрном тренировочном костюме, с взъерошенными волосами и забинтованной рукой. Как будто прямо вот так сбежал с тренировки. Он смотрит в окно на наступающие сумерки, не отрываясь, как будто пытается найти там ответ на вопрос, за что судьба так жестоко его испытывает. Разве мало страданий он перенёс в своей жизни? Не заслуживает ли он какого-то снисхождения от Вселенной? Заслуживает, безусловно. Но за это снисхождение приходится работать ещё больше, это круговорот. Он всегда знал эту истину. И всегда заставлял себя не сворачивать с этого пути. И не только в спорте. В объятиях Жени — самый родной человек на свете. Они преодолели очень многое, чтобы сейчас вот так стоять в этой квартире вдвоём, без опаски, что кто-нибудь это увидит. Теперь каждую свободную минуту они проводили рядом друг с другом, обнимаясь или держась за руки. Их тянуло друг к другу на каком-то бессознательном уровне. Ты обнимаешь его, потому что не можешь не обнимать. Они берегли друг друга, подсознательно ощущая, когда другому человеку больно, душевно или физически. Женя знала, что с его рукой что-то не так, потому что почувствовала это, отрабатывая свою новую дорожку на другом конце континента. Запястье было в порядке, просто растяжение от неудачного падения. Заживёт, теперь уже торопиться некуда. Не исключено, что Юзу сам нанёс себе такую травму. Иногда физическую боль терпеть легче, чем душевную. — Родной, мне очень жаль, — уткнувшись Юзу в шею прошептала Женя. Она знала, никакие слова тут не нужны. Единственная вещь, которая всегда спасала их обоих в моменты отчаяния, — просто быть рядом. Знать, что твой близкий человек с тобой. — Самое обидное, что я ничего не мог сделать, — Юзу опустил голову, уставившись на их переплетённые с Женей пальцы. Её тепло приятно грело спину, расслабляя, успокаивая. — Всё было зря, всё напрасно. — Не говори так, — Женя разворачивает японца к себе и берёт его лицо в свои ладони. — Ты вернёшься осенью, ещё сильнее, чем был. Будем считать, что нам обоим дали ещё немного тренировочного времени перед триумфом. В глазах Юдзуру — свет надежды. Только она могла подарить ему такое чувство. Надежду на что-то. Он всегда верил, что пока она с ним, всё будет хорошо. Как бы ни было трудно, больно, страшно. Женя дарила ему силы и веру, вела его вперёд, давала возможность почувствовать себя чем-то бо́льшим, чем просто обычный человек. Юзу, в свою очередь, был для Жени защитной стеной. Негатив, страх, отчаяние, тяжёлые обстоятельства — он охранял её от всего, он не давал этому влиять на неё, вытаскивал её из самых глубоких душевных ям. Двое сильных людей, живущих друг ради друга. Он не позволял себе сломаться, чтобы не дать сломаться ей. Она не позволяла себе опускать руки, чтобы и он следовал её примеру. Сейчас они вместе, и ничто не способно это разрушить. В их душах — пустота, прорезаемая лучами счастья находиться в жизнях друг друга. Они уснут вместе после вкусного ужина и просмотра какой-нибудь лёгкой комедии. И им приснятся сны, впервые за долгое время. Она наконец увидит себя в комментаторском кресле. Траньков очень вовремя нажмёт на кнопку выключения микрофона, чтобы телезрители не услышали тот радостный крик Евгении Медведевой после приземления её любимым мужчиной исторического четверного прыжка. Он же увидит олимпийский лёд Пекина, гала-концерт и фотографов, требующих традиционный снимок всех шести золотых медалистов. И на этом фото он тоже будет держать её за руку. Потому что не может не держать.