***
“Здравствуй. Пожалуйста, не выбрасывай это письмо до того, как дочитаешь. Меня зовут… я был… я не уверен, что ты и я существовали так, как я теперь помню, вот в чём штука. Меня зовут Алгаэн. Ты знал меня как Гая или Гийома. Ты ещё хочешь продолжать знакомство?.. Не знаю, с чего начать. Зачёркиваю, мну листы… что-то со мной случилось. Корабль — моя Джи — попал в магическую бурю, я сильно ударился головой: и ничего не мог вспомнить год или больше… ни кто я, ни что должен делать… ни кто ты… наверное, так было бы и дальше. Мне помогли — и я не знаю, насколько бескорыстно, но теперь всё снова на месте. На месте ли? Если всё, что я помню — правда, а не чары затуманивания разума. За этот год, полный попыток хотя бы за что-то зацепиться, я много раз видел твоё лицо во сне. Твоё — или мой благодетель просто удачно связал осколки настоящей памяти с какими-то своими целями?.. Мы были знакомы так недолго… и теперь уже пятый год, как я жду, что смогу увидеть тебя снова. Ты искал меня? Ждал? Бросил ждать?.. Я помню, что не писал тебе особенно откровенных писем, но сейчас у меня нет другого выхода, как отправить это. Ты — всё, что у меня осталось, кроме {рисунок красного ромба}. Его я забыть не смог, но он высечен на самой моей душе. Как оказалось, твоё лицо тоже… Мы так и не смогли встретиться. Бумага не может впитать всё то, что мне хотелось бы сказать тебе.... я не очень хорош в нанизывании слов на строчки. Пожалуйста, ответь тем способом, которым мы всегда пользовались: это станет ещё одним подтверждением, что я не сошёл с ума и не обманут. Даже если ты больше не хочешь видеть меня, прошу тебя, Тир — ради всего, что было, — сообщи об этом не молчанием. Ты единственный, кто может сейчас сказать, что вся моя жизнь — не мираж. Но лучше бы ей быть миражом, если в ней не окажется тебя: пусть её тогда развеет первый же ветер, и от неё ничего не останется”. Гай разорвал и эту бумагу: что-то его занесло в конце… нельзя же такое писать. Мятый комок отправился под стол. Сумерки в таверне редко замечаешь: окошки маленькие, свет либо от свечи, либо мутный и тусклый даже на рассвете, а рассвет уже не за горами. Нужно на что-то решиться… на любой текст из десятков вариантов, что лежат исчёрканными… Письмо можно было отдать трактирщику на Золотом Берегу, и тот будет знать, кому его отправить, но делать так — страшно. Что, если трактирщик только разведёт руками? Что, если всё — дурная шутка Маннимарко? Привить агенту Уриэля уязвимую точку. Со стороны ведь выглядело как исполнение мечты: где-то на Саммерсете благородному лорду есть дело до Тени! Если всё — ложь и выдумка Маннимарко, искусного в игре с разумом, то Гай был просто обязан сказать обо всём Моргии. На карту поставлено слишком много, а Тир — если он вообще существует, этот Тир — должен хоть что-то ответить!.. Почему за целый год он даже не попробовал найти причину, по которой письма перестали приходить? Изверился? Устал ждать? Решил, что три приятных дня не стоят пятилетнего ожидания повтора? Или даже в беспамятстве Алгаэн так хорошо умеет ото всех прятаться и путать следы? Больше вопросов, чем ответов. И лучше бы получить ответ до ритуала, потому что если его не будет, то придётся решить самому: предостерегать принцессу от всего этого или не вмешиваться в игры тех, кто всегда будет стоять выше. Гай снова обмакнул перо в чернильницу, не замечая от усталости, что пишет на обороте уже отбракованного черновика. “Прошу, дочитай это письмо до конца прежде, чем выкинуть… это всё, о чём я прошу”.***
Моргия знает всё, что необходимо, чтобы сделать следующий шаг: достаточно потянуть за нужные рычаги, и механизм, простаивающий месяцами, придёт в движение. Время — дорого, сомнения — роскошь, которая принцессе без королевства не по карману, и всё-таки… После всего, что раскопали её осведомители, невероятно трудно сесть и написать письмо — даже самое ординарное, с поручениями портнихе, не говоря уже о посланиях более деликатного свойства. Ладно, Алгаэн, старый отцовский друг и мер, повязанный с ней нисхождением в Курган Бедствий; ладно, и сам хозяин Кургана... Но Реман Карудил? “Я могу дать вам возможность побеседовать с сыном, керум — и всю мою агентурную сеть”. “Я освоила альтмерскую науку маленьких одолжений… Я помогу тебе. Только женись на мне: позволь мне самой построить себе новую жизнь — в месте, где у меня нет прошлого; в месте, где прошлое меня не достанет. Мы будем друг другу полезными, ты же видишь? Да? Да?!” Такому не место в переписке: Моргия не унизится — и не допустит, чтобы её письмо, попади оно не в те руки, всплыло на закрытом аукционе и было перекуплено Гортвогом гро-Нагормом или любым другим из амбициозных лордов Хай Рока. Моргия пишет: “Милорд, смею предположить, что это само по себе покажется вам удивительным — получить от меня письмо. Дело не в бездумной дерзости, не в невежестве и не в пренебрежении пусть и неписаными, но оттого — не менее обязательными для меров нашего круга... нормами этикета. Признаюсь, вполне осознанно встаю на эту зыбкую почву: я понимаю, что наше знакомство нельзя считать достаточно близким, а положение — равновесным, чтобы я была вправе писать вам вот так, в обход протокола, и уж тем более — то, о чём я собираюсь вам написать. Однако иных путей я не вижу: искать с вами личной встречи, не объяснившись хотя бы так, будет ещё большим faux pas… даже если мы не возьмём в расчёт вопросы логистики. Наше знакомство, состоявшееся три года назад, было пусть и недолгим и не особенно близким, но вы произвели на меня впечатление проницательного мера. Даже если я не доверю бумаге некоторых деталей — из тех, которые доверять бумаге не стоит нигде и никогда, — думаю, вы без труда догадаетесь, что я имею в виду. Бумага плохо подходит и для выражения скорби или сочувствия; я осведомлена о трагедии, которая произошла в вашей семье пять лет назад — насколько об этом может быть осведомлена живущая на материке эфемка. Не стану лукавить: мыслями я не раз возвращалась к тем событиям; сегодняшний день придал мне решимости поделиться этими мыслями и с вами. Тринадцатого Руки дождя в Хай Роке (и особенно ревностно — в Даггерфолле) отмечают День мёртвых: время, когда завеса между Мундусом и иными планами истончается, и души усопших могут незримо навещать живых. Иронично, что именно в этот день, ровно год назад, город начал терроризировать призрак короля Лизандуса… но мёртвые, даже столь мотивированные, неразговорчивы, если не применена нечестивая магия. Впрочем, на родине моих предков всё обстоит… немного иначе, и данмерские ритуалы общения с духами предельно к ним уважительны. Не буду больше, как говорят в Вэйресте, ходить вокруг да около: мы могли бы помочь друг другу. Думаю, вы понимаете, что девушка в моём положении будет хотеть от мужчины в вашем — как и то, что именно я вам предлагаю.В ожидании вашего ответа, Моргия Ра’атим"
Она перечитывает написанное и ловит себя на том, что покусывает кончик пера: ужасная — неизящная и негигиеничная — привычка, но иногда… можно позволить себе небольшую слабость, ведь так? Само письмо — не идеально, нет, и концовка невнятная, но... уже кое-что. Первый набросок обречён на погибель; она будет пробовать — снова. Пламя пожрёт все неудавшиеся попытки и не оставит предприимчивой челяди ничего кроме пепла. Моргия с детства учится на чужих ошибках.***
Императорскому агенту, путешествующему по Хай Року с тайной миссией, непросто писать письма… или, вернее, непросто их передавать. Не то чтобы для Моргии это стало сюрпризом: для начала, Алгаэн путешествует, и да, чаще всего — тайно; о том, что вообще-то агент не может во всём на неё положиться и проверяет другие зацепки — собственно, занят миссией, — и говорить не стоит. Они с Моргией условились, что записками будут обмениваться через доверенное лицо: представительницу банкирского дома Ангэст, с которой не зазорно видеться даже принцессе — и которая очень удачно задолжала принцессе услугу. Эльсина держит Моргию в курсе — и сюрпризом становится то, что ответ от Ремана Карудила Моргия получает раньше, чем Алгаэну вообще попадает в руки её письмо! Приходится прокладывать обходные пути, когда посланник фётсхольдского короля — кажется, три года назад этот мер входил в его свиту?.. — ищет с ней встречи. Моргия выигрывает время: назначает “ритуал” на месяц Высокого солнца, в айлейдских руинах на озере Альцион — и ждёт вестей от Агента. Агент — задерживается. Таких посредников, как Эльсина Ангэст, у Алгаэна немало, и — несмотря на все тайны, миссии и королев с императорами — он делает крюк и заглядывает к одному из них: трактирщику на Золотом Берегу. Тот удивляется, что “Гийома” так долго не было, и передаёт ему целую пачку писем, почти за год — от одного адресата. Они короткие, чуть суховатые — скорее записки, чем полноценные письма; сначала — попытки договориться о новой встрече, потом — слабо завуалированное “ты жив?”; почти всегда — с рисунками на обороте: птицы, цветы, милая ерунда... Последнее, написанное каких-то две с половиной недели назад, выделяется очень резко — и буквально сочится ядом: “Я всё знаю. Приехал оставить тебе очередное — какое уже по счёту?.. — письмо и случайно услышал чудеснейшую историю! Один из местных рассказывал, как видел пару неделю назад “счастливчика Гийома” — в Вэйресте, живого-здорового, — а тот сделал вид, что его не узнал. Меня ты тоже — “не узнаешь”? Не хочу проверять... Знаешь, всё это время я не понимал, чего мне больше бояться: того, что с тобой что-то случилось (твоё ремесло опасно, как ни крути, а моё — будет мешать... поискам), или того, что ты решил обо мне забыть — притвориться, будто ничего не было, и жить дальше. Я казался себе таким эгоистом, когда не мог выбрать, на что надеяться! Мне не хотелось верить, что ты погиб, но… пусть бы с тобой и правда что-то случилось! Только бы для тебя я бы не был… Ха. Мне по-прежнему тяжело такое тебе писать. Это было бы смешно, если бы не было… Ладно. Что толку откапывать сдохшего ещё в прошлой кальпе гуара? Он не поедет, даже при помощи некроманта — момент упущен, и всё, что было, давно обратилось гнилью. Мне стоило поблагодарить того человека, но я не смог подобрать верных слов... Что же, ты жив. Уже что-то! Спасибо, что подарил мне определённость. Наверное, я и правда слишком много успел напридумывать: о том, что между нами произошло, и о тебе — тоже. Мне казалось, что я узнал тебя, и я верил: даже если тем, что нас связывает, ты… пресытишься, тебе хотя бы достанет храбрости сказать — написать — обо всём открыто... Что же, и тут — я ошибся. Забавно... Судя по всему, на это письмо ты тоже не ответишь. Дождь из бисера, бессмысленный и беспощадный — для зрителя, который на представление даже не явится... Но знаешь что? {тщательно прорисованная мужская рука с оттопыренным средним пальцем: на нём — крупный перстень с камнем изумрудной огранки, который также — очень тщательно прорисован}” Уже совсем скоро — в месяц Высокого солнца, в айлейдских руинах на озере Альцион — это кольцо, и руку, и всё остальное… Алгаэн наконец-то увидит вживую.