Вот те раз!

В стаканчике с тёплой выдохшейся колой (господи, ну и гадость!) барахталась муха. Тщетно скреблась лапками по картонной стенке. Жаркий, душный июльский день, казалось, длился невыносимо долго. — Сёма, а вот ты кондей починить никак не смогёшь? — устало вздохнула Ана Иванна, пожилая кассирша, и сонно почесала дряблое веко. Уже неделю в магазине не работал кондиционер. Уже неделю все сотрудники напоминали вяленую рыбу. Ан Иванна — сельдь, он, Семён, — камбалу. Чёртово пекло. — Не, Ан-н Иванн, не умею, — печально отозвался Семён, вытаскивая соломенкой муху из газировки, — всё-таки надо мастера вызвать. Какое там кондиционеры чинить! Руки у Семёна росли из задницы, и он отлично это осознавал. Никогда выше тройбанов в школе на труде не получал. Именно поэтому не пошёл после девятого класса на автомеханика, как ему советовал дядя. А может, и стоило? Может быть, там бы ему руки вправили? А то пошёл в итоге в экономический, на менеджера, и вылетел с первого курса. Не потому, что тупой (во всяком случае, в этом убеждал себя сам Семён), а потому, что совсем не интересно было. Сейчас он работал охранником в Пятёрочке. Вроде не ахти работа, но ему нравилось. По крайней мере, мысли у тебя свободны и не приходится забивать голову какой-то скучной белибердой — вот не видел себя Семён как великого управленца или экономиста, и всё тут! Где-то в районе полудня Семёна начало безумно клонить в сон. Борьба с невыносимой дремотой требовала действий, и он стал собирать разбросанные возле касс корзинки. Там в него почти с размаху влетел странный посетитель. Незнакомец ошалело попятился и почти тут же расплылся в необъяснимой благоговейной улыбке. — Страж! — пролепетал он. «Ну и фрик», — подумал Семён, удивлённо рассматривая странный прикид посетителя. Явно неформал какой-то! Вроде и не гот, и не эмо, и для панка уж больно образ романтизированный. Так что либо ролевик, либо косплеер, либо сбежавший с репетиции актёр, не удосужившийся выйти из образа. А для наркомана, алкоголика и буйного сумасшедшего чудак выглядел слишком гладенько, можно даже сказать — холёно. — Я нашёл тебя, Страж! Успел! Слава всем небесным силам! Случилась беда! Сердце подземного мира пропало! — заговорил он возбуждённо. Он то вскидывал, то опускал, то прижимал к сердцу руки в своей экспрессивной жестикуляции, и бубенчики на рукавах и украшения на запястьях его бряцали и звенели. — Сердце подземного мира? — переспросил Семён. — Да! Да! Да! — закивал тот. Семён неожиданно ясно почувствовал: это очень важно. И не только для этого безумца — для всех. Он прямо ощутил смертельную угрозу, нависшую над самим человеческим родом, и весь здравый смысл, упрямо твердивший, что всё это бред, не мог пересилить это наваждение. — Что за сердце подземного мира? Куда пропало? — Ты спрашиваешь, что такое сердце? Это орган, дающий жизнь, — чудак приложил руку к груди и замолчал, точно прислушиваясь к собственному сердцебиению. — Изыми его — и любой умрёт. Так и подземный мир погибнет, и черви съедят его мёртвое тело. А куда делось сердце… вопрос для того, кто стоит на страже мира. Расспроси Цербера, хранителя врат, он обязан сказать больше! Только обязательно скажи, что ты — Страж, можешь припомнить и меня, Чародея, если Цербер усомнится. А теперь мне нужно бежать — вопрос жизни и смерти, моя тень убегает от меня. И тот, кто назвался Чародеем, бросился прочь из магазина. Одной рукой придерживал колпак, а второй пытался ухватить что-то неведомое. Путался в подоле диковинного одеяния и падал, падал и поднимался. И так бежал он, пока не скрылся за горизонтом. «Ишь как у него крыша поехала», — Семён изо всех сил взывал к собственному здравому смыслу. Это просто розыгрыш или бред сумасшедшего! Повестись на него может только ещё больший псих. Семён старался не обращать внимания на беспокойство, поднимающееся из глубин души. «Ну не могу же я из-за такой ерунды бросить работу», — скомандовал он себе и продолжил укладывать корзины в столбик. — Сёма, ну что ты делаешь! — окликнула его Ана Иванна. Семён обернулся, виновато улыбаясь. Небось, делал на автомате и где-то накосячил. — У тебя есть куда более важное дело, сам знаешь! Раз Чародей увидел в тебе Стража, значит ты Страж и есть. И в привычном облике пенсионерки, упрямо продолжающей работать кассиршей в Пятёрочке, неожиданно проступили новые, незнакомые черты. Семён как будто увидел её в первый раз, и нечто древнее и мудрое смотрело её глазами. Семён замер: он пытался осмыслить эту едва зримую, но столь значимую метаморфозу, но Ана Иванна неожиданно властно окликнула его: — Да иди ты уже, время не ждёт! И Семён торопливо выскочил за двери магазина. «И где мне искать этого хранителя врат?» — рассуждал он. Где в современном мире может быть вход в подземелье? В подвалах? В канализации? В метро? Ну, в метро попасть всяко проще будет. А если ничего не найдёт, то, может, хоть заглянет в лавку в переходе: неплохо бы обзавестись новыми наушниками. И как он узнает этого… Цербера? Так сказал Чародей? Это же… что-то из древнегреческой мифологии… ну точно! Трёхглавый пёс, сторож царства Аида. Не давал мёртвым наружу вылезать. И в Героисах ещё такой юнит был, в Инферно. Тоже вон трёхголовая псина. Ну не, такие чудовища обычно просто так по городам не шастают. Вот же задали ему задачу! Заморочили так заморочили. Поди найди тут какое-то решение. И будь Чародей один такой — давно бы махнул рукой, но раз Ана Иванна туда же, у него просто нет другого выхода. Что-то тут явно нечисто. Да и какой он Страж? Так… охранник в Пятёрочке, студент-недоучка. Быть может, разыграли его просто? Сговорились? И Ана Иванна туда же? Да нет… Здравый смысл здравым смыслом, разум разумом, но сердце-то говорило обратное. И когда Чародей просил о помощи, и когда Ана Иванна сказала ему бросить работу и идти искать Цербера. Было в эти моменты что-то невероятно серьёзное. Как будто истина ножом прорезала ткань иллюзий и незримая рука направила его по дороге, для которой он был избран с рождения. Какая хрень! Господи, бред сивой кобылы! Быть может, ему просто хочется верить, что реальность не так проста и в ней и правда есть место чародеям, сердцам подземелий и прочим мистическим вещам? Может, он сейчас как ребёнок, что начитался Гарри Поттера и наивно надеется, что и ему сова принесёт повестку в Хогвартс? Наивно, чертовски наивно. Но чёрт с ним! Будь что будет. У входа в метро, по разные стороны от лестницы, с важным видом лежали два здоровенных бродячих пса — точно не кабысдохи дворовые, а гордые каменные львы у ворот. При виде Семёна ближайший к нему поднял морду, навострил уши и вперил в него внимательный взгляд. Реально бдит! — Ты Цербера не знаешь? — спросил Семён, чувствуя себя полнейшим идиотом. Но если творится такая чертовщина, к кому ещё обратиться, как к нетипично серьёзным псам. Вот ей богу же, как египетские сфинксы устроились. Пёс наморщил нос, и его верхняя губа задрожала, готовая подняться и обнажить острые зубы. — Я Страж. Мне Чародей посоветовал его найти, — пояснил Семён. Хорошо ещё, что прохожие торопливо шли по своим делам и не обращали на него никакого внимания! — Страж?.. Молодой, неопытный, — оба пса поднялись со своих мест. — Но, может, и хорошо. Тут нужен свежий взгляд. Семён не понимал, взаправду он услышал эти слова или его воображение разыгралось не на шутку. Теперь псы смотрели вглубь спуска в метро. Оттуда, неуклюже взбираясь по лестнице, поднималась третья собака. Огромная белая сука, с тяжёлым туловом, похожим на бочонок. Она едва передвигала своё брюхо на тонких лапах. Семён не мог определить, щенная она или нет, но, судя по шее в жирных складках, незаметно перетекающей в маленькую голову, — точно очень толстая. Псы почтенно склонились. Они дождались, когда она поднялась на самый верх, и тут же окружили её. Встали вплотную, прижавшись плечом к плечу. Семён не успел уловить момент, когда из трёх несчастных бродячих собак перед ним возникло могущественное, величественное мифическое создание с полыхающими огнём глазами. — Слушай меня, Страж — прогрохотал голос Цербера, — ты охраняешь порядок, как я охраняю подземный мир и мир мёртвых. Всё едино. Если мир мёртвых лишится сердца, он сам станет мёртвым. Черви съедят его тело, и сёстры Смерть и Чума отправятся гулять по свету. Я охранял врата, впускал и выпускал в подземелье людей и выискивал среди выходящих из метро мертвецов. Но вора мы упустили. — Как же я его найду? — растерянно спросил Семён. — Ох, Страж, твоя дума. Но мой совет: найди Блюстительницу Чистоты. Она намывает полы и стены, она может что-то знать. — О… ну хорошо было бы, конечно, — замялся Семён. И не успел он уловить это мгновение метаморфозы, как на месте цербера уже вновь находились три собаки. Ворча и порыкивая друг на друга, они укладывались спать. «И как я найду Блюстительницу Чистоты?» — мрачно думал Семён, спускаясь вниз по лестнице. Как бы не вышло, что он зазря только поездку на Тройке потратит. Вот ведь совсем недавно думал, что надо безлимитный взять. Так-то, Семён, надо было раньше думать! Впрочем, чего он так скупердяйничает, когда на кону мировой порядок стоит? К счастью, Блюстительница Чистоты нашлась быстро. Она ехала на эскалаторе и мыла стены: рекламные банеры сняли и на месте них нынче красовались большие тёмные пятна. Невысокая, немолодая, с чёрными волосами и азиатскими чертами лица — совершенно обыкновенная вроде на вид женщина, однако ж на её хрупких плечах лежала ответственность за чистоту всего подземного мира. Семён невольно проникся к ней уважением. — Э-э, — задумчиво протянула она и проговорила с акцентом: — это тебе нужно найти Бродягу. — Бомжа? — невольно вырвалось у Семёна. Он уже начинал привыкать, что непостижимое пряталось за маской обыденного. — Вроде того. Но бомжей много, а Бродяга — это Бродяга. Бомж просто не имеет жилья, а Бродяга — он в сердце такой. — Но как же я его отличу-то? — А ты попытайся. И узнаем, Страж ты или Чародей, потерявший тень, напутал и позвал сюда обычного охранника в Пятёрочке. — И Блюстительницы Чистоты рассмеялась. А вдруг она права? И не Страж он вовсе? В конце концов, он и в охранники пошёл, потому что с первого курса вылетел, ничего не хотел, и единственное, что в нём примечательного — что ширине его плечей и росту иной шкаф позавидует. Ну да ладно. Вот и посмотрим. Вот и узнаем. Блюстительница Чистоты была права в одном точно: бомжей много. Вот как Бродягу узнать? Все грязные, заросшие, одетые в старые обноски, спящие или побирающиеся. Пахнут ужас просто. «Эх, ради дела ничего не жалко», — и Семён заговорил с ними, обещая за рассказ о себе денег на выпивку. — Журналюга-ик? — спросил один из них, и кивок Семёна их вполне убедил. Какие только судьбы он не услышал. Это были люди, преданные близкими, выставленные из домов детьми и жёнами, обманутые алчными начальниками и кредиторами. Но все они, как один, в своей беде винили кого-то, кроме себя. И только один бомж сказал: — А мне нравится так жить. Не хочу работать, не хочу покупать ничего. На хер! На хер их с их денежными отношениями. Свободы хочу. — Бродяга? — серьёзно спросил Семён и заметил, что бродяга и правда отличался от прочих нищих, собравшихся в переходе. Такой же грязный, вонючий и заросший, смотрел на мир он неожиданно ясными и смелыми глазами. Это не было безысходностью, как у прочих, это был странный, но осознанный выбор, сделанный им самим. — Да, кх-х-х, Бродяга, — и хитро сощурил глаза. — Чай, сердце подземного мира ищешь? Семён обрадовался. О, так в курсе Бродяга! Неужели он на пороге разгадки тайны! — Так я думаю, всё та же старая дрянь его украла, что и этих, — он обвёл рукой бомжей, — сюда привела. — Так они все по разным причинам тут оказались! — Семён пожал плечами. — Ха! — только и ответил Бродяга. Он потерял к Семёну всякий интерес и стал удобнее устраиваться на картонке. Семён сел в вагон метро и поехал в случайном направлении. Там, откинувшись на сидении, он размышлял. Что же привело их сюда? Почему они все оказались в таком положении? Что общее между игроманом, любящим выпить, неразумным кредитором и стариком, которого выкинули на улицу собственные дети? Недальновидность? Да разве можно предсказать предательство близких? Доверчивость? Пьяница, которого уволили начальники, вроде не был таковым — напротив, он изначально смотрел на окружающих подозрительно и зло. И тем не менее все они нищие, в одинаково бедственном положении. — Они нищие, — прозвучал голос в унисон его мыслям. Семён открыл глаза и увидел стоящую перед ним согбенную старушку в рваной юбке. Она напоминала внешне Ану Иванну, только была старше, дряхлее и вся сгорбленная. Костлявые руки её крепко вцепились в поручень, а маленькие чёрные глазки буравили Семёна с нескрываемой враждебностью. — Кто ты? — Я Сума. Я Нищета и Горе. Когда Смерть и Чума покинут подземный мир, я буду есть досыта. Я знаю, ты уже почти понял, кто вор, и я решила прийти первой. Не торопись, Страж. Когда все будут плакать, я войду в каждый дом, но твой обойду стороной. Твой отец продаёт лекарство? Занятие то что надо для этого времени. Вы хорошо подниметесь на чужом несчастье. Я, Горе, стану вашим хорошим другом. Но отбери у меня сердце подземелья — и я погощу у тебя. — Да разве правильно счастье на чужом несчастье?! — возмутился Семён и схватил старушку за руку. Люди вокруг стали оглядываться на него с явным неодобрением. — Отдавай сердце подземного мира, — прошипел Семён. Семён понимал, что силой он его тут не отнимет. Сума как-никак представала перед окружающими как беспомощная маленькая старуха. Но неожиданно он почувствовал, что не зря для этого дела им требовался Страж. Ведь и Бродяга, и Блюстительница Чистоты, и даже, возможно, Цербер догадывались, кто мог забрать сердце подземного мира. Им требовался Страж. Властно и уверенно, как будто он уличил подростка в краже чипсов, он вновь повелел Суме передать ему украденное сердце. И Сума отдала без возражений, потому что не смогла противиться этой силе. — Ты сделал свой выбор, — только и сказала она перед уходом. Сердце подземного мира выглядело как простой кусочек облицовочной плитки. Если не знаешь, что это сердце, ни за что не подумаешь. Но Семён почувствовал в нём биение сердца всего подземелья: вибрацию стен метрополитена, шум поездов, течение воды канализационных стоков и гул автомобилей подземных парковок. Семён безошибочно нашёл место, откуда кусок плитки был вынут. — А его не украдут вновь? — позже спросил он у Цербера, прежде чем вернуться на работу. — Оно уже переместилось, так что будем надеяться, — ответил трёхглавый пёс. — Хорошая работа, Страж. К сожалению, Сума припомнила Семёну обиду. Семёна оштрафовали на работе, у отца пошли плохие заработки, мать уволили, да ещё младший брат заболел. Ана Иванна заметила его горе и сказала в утешение: — Моя сестра побесится, побесится да успокоится. Ты, главное, руки не опускай, Сёма, да не запей — и всё наладится. Горе отчаяние любит. — Сестра? — удивился Семён. — Я Бедность. Бедность труженика. Разумная скупость. Я сохраняю достоинство и честь, не опускаясь до алкоголизма и попрошайничества. Так что ничего, побудешь со мной, а потом дальше пойдёшь. Ты сделал очень правильный выбор, Семён. Семён кивнул. На самом деле выбора и не было. Какой же он Страж, если бы поступил иначе? А на работе починили кондиционер. Уже это счастье.