Кульминация

      Фальшивые яркие вспышки блистают в ее руках, а на кончиках пальцев — леденящее пламя. Ах, если бы у нее было настоящее волшебство, она давно бы уже сбежала от этой судьбы, от этого проклятого Цирка!       Мереди танцует на тоненьком канате, под ней － метры горячего воздуха. Далеко внизу мерцают психоделические узоры на овале сцены; кругом из темноты вспыхивают многоцветные огни, проносятся мимо, пока она кружится, словно бабочка, и не боится сорваться. Вдохновленно, но в то же время устало, словно это － ее дебют перед смертью и последний выход на бис.       Гримерка холодная, стены серые, а зеркало все в разводах. Она стирает с лица "маску", присоединяясь к этому мрачному пазлу. Только вот раскалённое добела сердце все так же стучит.       Пара капель краски случайно попадает в глаза, отпечатывается на радужке, принося миру Мереди пару новых оттенков к десяти миллионам старым. Она жмурится, трет веки; перед ней снова плывут океаны невнятных вспышек и мазков. А в них — очертания несбывшихся грез, того недостижимого, что находится за пределами этого самого "мира".       Мереди открывает глаза и вновь оказывается в обшарпанной комнате. Она удивлённо хлопает ресницами и вздрагивает, смотря в зеркало — а правда ли это не очередное видение? Маэстро как обычно подкрадывается незаметно, словно кот, так, что она может чувствовать его тепло. — Я знаю, что ты следил за мной все это время. Я видела тебя в первом ряду.       В мутном стекле отражаются все переливы его сияющих глаз, и Мереди кажется, что это и есть те десять тысяч оттенков, которые она способна различить. Но сегодня... К ним добавилась и пара невиданных ранее. Остальной же мир окончательно утонул во мраке вместе с ней. — Сегодняшнее выступление было бесподобным, — шепчет он, уткнувшись лбом в ее волосы. — Боюсь, что это мой пик. Но я достигла этого лишь благодаря твоей поддержке. Он зарывается пальцами в яркие кудри и одно за другим достает вплетенные в них перья. — Почему ты считаешь, что это конец? — Я ухожу из цирка.       Сначала он, кажется, не верит своим ушам. Лишь с силой сжимает ее обнаженные плечи, притягивает к себе. — Мереди? Почему..? — Не осталось чувств, которые я хотела бы выразить танцем. Не осталось более несказанных слов. Я устала. По ее щеке катится одинокая слеза, так и не превратившись в бурю эмоций. Он прижимает ее к себе настолько сильно, насколько может. — Я боюсь тебя потерять. Мереди... Ты ведь знаешь, что за пределами цирка нет ничего? Только холод и темнота. — А мне не страшно. Вот только... — Только? — Сердце колотится. Я ведь тоже... Буду скучать. По той эйфории, которую чувствуешь, когда стоишь на канате над пропастью. По улыбкам, обращенным ко мне и по разбитым во время тренировок коленкам. А еще, — она приподнимает голову, заглядывая в его печальные глаза и ловя все тысячи бликов — По моей любви к тебе, дорогой Джерар.       Он шепчет что-то неразборчивое, голос срывается. Дрожащими руками вынимает последнее оставшееся перо и нежно, осторожно прячет за пазуху. Спрашивает: — Не забудешь? — Не забуду. И ты не забывай. — Я верю.       На следующий же день Мереди покинет Цирк. Она оставит после себя только стопку писем, кучку пепла и ненужные больше крылья.