Унесённые в прошлое

Я родился в ночь на 17 мая, и прозвали меня Антонием. Каждый раз, когда меня окликали подобным образом, моё сердце трепетало от недовольства, и я был вынужден поправлять виновного в этом человека, говоря, что мне больше нравится, когда меня называют Антоном. Я - выходец из семьи купцов, а она у нас была большая: я, мать, отец, три сестры и четыре брата. Много родственников - это всегда здорово, я считаю, потому что понятие "скучно" напрочь отсутствовало в нашем лексиконе. В детские годы, насколько я помню, мы постоянно во что-то играли, бегали, - одним словом, резвились. Полагаю, детство - это самая чистая пора, необремененная ложью, тщеславием и равнодушием. Когда мне уже перевалило за 6 лет, - да и всю последующую жизнь - я был чересчур любвеобилен и небезразличен к противоположному полу. Прогуливаясь, я задевал и пытался привлечь внимание буквально каждой девчушки, идущей поблизости от меня; но чаще это оборачивалось неудачами, и они давали сдачу с криками "Полно! Отвяжись от меня!" И вы не представляете, как я горевал по этому, когда учился в гимназии с одними мальчиками. Одним весенним утром я проснулся от пронзительного звука рояля, который стоял неподалеку от моей спальни; и понял, что моя непутевая сестрица Катенька (как любила её называть наша maman) снова пытается что-то сыграть со своим отсутствующим чувством ритма. Отец, дабы угодить своей любимице, о которой я только что сказал, пригласил к нам Анну Геннадьевну заниматься с ней музыкой. Она всеми правдами и неправдами пыталась привить к сестре это самое чувство, но её попытки были тщетны. Я встал с кровати и решил заглянуть к нашим музыкантшам. Идя коридором по направлению к ним, до меня доносился голос Анны: "Играй немножечко ровнее. Раз и, два и... вот, отлично!" - и тут я заметил, что она - та еще льстительница. Войдя в комнату, я окинул помещение взглядом: высоченные потолки, огромные окна, через которые заливался солнечный свет; длинные, почти с потолка свисающие гардины; и белоснежно-белый необъятных размеров рояль, за которым были видны две спины; а подле них стояло кресло, в которое я и сел. - Здравствуйте, Анна Геннадьевна, - сказал я почти шепотом, дабы не мешать сестрице. - Здравствуй, Антон, - ответила она, повернув свою хрупкую головку в мою сторону и немного приулыбнувшись. - Что на сей раз играете? - Седьмую сонату Бетховена, она прекрасна! - нужно заметить, что эта женщина была без ума от его творений, да и от музыки в целом. - Чудесно, - воскликнул я и откинулся на спинку кресла. Сегодня, на удивление, Катенька играла довольно гармонично, что я даже невольно подумал о том, что она небезнадежна. Сидя там, моя правая рука начала отстукивать ритм по ноге, и я ощутил на себе взгляд Анны. Должно быть, она подумала: "Ох, почему Катенька, а не Антон? Ведь мальчишка намного способнее", - но это лишь догадки. И знаете, мне так понравилось это занятие, что я стал навещать этих дам каждый раз, как они играют; но однажды Анна предложила мне одну замечательную вещь, и я, недолго раздумывая, согласился.