Верноподданный

      Владимир Корф!       Да как посмел явиться во дворец этот сопляк, мальчишка, сорвиголова?!       Император Всероссийский, царь Польский и великий князь Финляндский Николай Павлович Романов был возмущен до глубины души. Он гневно взирал на самонадеянного барона, посмевшего нарушить порядки империи, над организацией коих монарх трудился не покладая рук.       — Ваше Величество, смею доложить, что повод у меня был весьма серьезный, — между тем с поклоном сообщил молодой нахал.       Еще пытается увиливать. Каков наглец! А батюшка-то в войну с Наполеоном служил верой и правдой.       — И что же за повод?— с сарказмом поинтересовался государь.       — Сдать преступницу Ольгу Калиновскую.       Николай замер как громом пораженный. Нежданный визитер повернулся к ряженому слуге и быстрым движением стащил с «него» парик.       Калиновская!       — Я смотрю, пани, вы милости не понимаете,— сквозь зубы процедил Николай. — Пора вам ощутить немилость.       Гнев самодержца быстро сменился удовлетворением. Мальчишка-то непрост!       — Александр! — вдруг истошно завопила безумная.       Корф среагировал моментально — зажал бунтарке рот и решительно пресек попытки вырваться.       Полячка так и не смирилась, трепыхалась и кусалась, когда стража принимала ее из крепких рук барона. На миг Ольге удалось освободиться, и она со всего размаху наградила обидчика звонкой пощечиной.       — Негодяй! Я верила вам!       — Видимо, поэтому пытались поссорить меня с Анной, — отрезал молодой человек, не дрогнув и даже не потерев горящую щеку.       Николай проводил глазами нежданный подарок для Третьего отделения и перевел пытливый взгляд на бывшего офицера.       — Как долго гостила у вас сия особа?       — Я опасался, что она все поймет и сбежит, Ваше Величество.       — Каким же образом она оказалась с вами?       — Я спас ее у обрыва в своем поместье, — все с тем же ледяным спокойствием сообщил гордец. — Ольга собиралась покончить с собой.       Монарх резко вдохнул.       — Вы правильно поступили, барон. Александр не должен ничего узнать. Напротив, я начинаю думать, что ему не помешал бы такой... благоразумный друг.       — Я исполнял долг перед государем… и женщиной, которую мечтаю назвать своей невестой.       И все же мальчишка — редкостный нахал.        — Полагаю, ваши мотивы не помешают получить заслуженную награду? — повел царственными бровями Николай.       По лицу высокомерного бретера прошла волна эмоций, как будто он боролся сам с собой.       — Прошу… прошу назначить Калиновской наказание, которое не разрушит ее жизнь, — наконец проговорил он.       Позер! Сопляк!       — Вы настолько же дерзки, Корф, насколько благородны, — поморщился Николай.       — Она сама не захочет возвращаться, ежели поймет, что больше возлюбленному не нужна.       Император поджал губы.       —Бенкендорф оценит ваше предложение. — Возможно, щенок прав тем не менее, и все куда проще с этой вздорной особой. — Но я не лишу награды и вас самого. Вы будете восстановлены в чине.       — Это честь для меня! — вытянулся по струнке барон.       Самодержец поднял брови еще выше. Что опять не устраивает наглеца?       — Вы не желаете отдать жизнь за государя?Я слышу в вашем тоне «но».       — Никак нет! Готов продолжить службу, коль скоро получу дозволение на брак...Разве может быть жизнь без сердца?       — Похвально, похвально. Женитьба пойдет вам на пользу.Так в чем же здесь вы ожидаете помехи?       Смазливый юнец, по всей видимости, смутился. Затем побледнел и задиристо вскинул голову.       — Моя избранница, воспитанница моего отца— девушка в высшей степени образованная, добродетельная и…       — Красавица, полагаю.       — Так точно! Однако мой батюшка взял на воспитание сироту из… крепостной семьи.       Немыслимо!       — Полагаю, я ошибся, думая, что вы можете подать Цесаревичу хороший пример, — выдавил Николай, снова с трудом сдерживая гнев. — Коль сами не умеете держать осаду своего сердца.       — Я держал эту осаду десять лет, Ваше Величество, — сглотнув, проговорил Корф. — Но более не в силах.       Десять лет?!Давно император не испытывал столь сильного изумления. Продержись наследник престола хотя бы десять месяцев…       Как можно было так ошибиться?       Гордец, нахал, бунтарь оказался всего лишь влюбленным мужчиной, который изо всех сил боролся со своими чувствами. Но с честью проиграл.       — Вы снова удивили меня, — наконец промолвил Николай. — Жду вас завтра на аудиенцию. Надеюсь, вы поверите, что у меня тоже есть сердце.       Император жестом велел барону удалиться и еще долго смотрел тому в спину.       Лишь обладая горячим, преданным сердцем, можно с верой и правдой служить царю и Отечеству.