Мы красивая победа

***

—Дан, мне нужно с тобой серьёзно поговорить, — когда я вышел из палаты, меня тотчас же окликнула Светлана. —Конечно, о чём? —По поводу ваших планов после выписки. —Ну какие планы… Тина очень хочет вернуться домой, это, наверное, основное. —У меня есть своё мнение на этот счёт. Я думаю, ты догадываешься, что как раньше продолжаться не может. —Что вы имеете ввиду? —После того, что случилось, Тине точно нельзя волноваться и оставаться одной. —Конечно, я это понимаю. —В общем, Дан… мы с папой хотим забрать Тину к себе, чтобы всю беременность и первое время после рождения ребёнка, она была под нашим присмотром. —Но, разве Тине не будет комфортнее дома, в привычной обстановке? Тем более она наблюдается в лучшей клинике страны, я думаю, это очень важно, особенно в родах. —Я не могу оставаться тут так надолго, иначе просто потеряю работу. —Вам необязательно быть тут постоянно. —Необязательно? —Я всегда буду рядом с ней, вам незачем так волноваться. —Не волноваться? Ну будешь ты рядом, а потом вы повздорите, и ты просто уедешь. А она останется одна, потому что из своей гордости никому не позвонит. И что? Нет. Я больше не допущу подобного, знаешь, хватило. —Вы не знаете, как всё было. Мы не ссорились, а поездка была запланирована, уезжая, я даже не подозревал, в каком она состоянии. —Почему ты не знал? Угрозу поставили до твоего отъезда. —Она мне не сказала… —Дан, может в этом и дело? Она пока не доверяет тебе, только по этой причине я хочу быть рядом с ней. —Светлана Андреевна, вы хотите разрушить наши отношения? —Я хочу, чтобы моя дочь выносила и родила здорового ребёнка. —Вы знаете, что я тоже. —Хотелось бы в это верить! —Мам, зачем ты так? — обернувшись, мы увидели Тину. Я не знал, какую часть разговора она слышала, но выглядела очень взволнованной, — замечательно, ещё и вы поссорьтесь между собой. Вы не понимаете, что этим окончательно убьете меня! —Да ну вас. Она забежала обратно в палату. —Тина! — я попытался поймать закрывающуюся дверь… так как знал, что иначе она не откроет… но не успел, она ловко повернула ключ в замке. —Ну вот опять, чего и требовалось ожидать, — прошипела на меня женщина, — Тина, открой! —А может на этот раз не только я виноват? — прищемив палец, предпринимая безуспешные попытки справиться с дверью, я вскипел. —А может вы хотя бы сейчас успокоитесь? — послышался голос Тины. —Тин, прости. —Оставьте, пожалуйста, одну. Нервничать из-за вас не буду, можете не волноваться. Я сел на стул у двери, выдохнул, прикрыв руками лицо, Светлана отошла к окну. Минут семь мы молчали, пока я не услышал, что она всхлипывает. —Ну что вы? — я подошёл к женщине и обнял со спины. Не обижался на неё, понимал, что она просто перенервничала, устала. Две недели круглосуточно у кровати дочери с пониманием, что в любой момент может потерять и её, и долгожданную внучку… —Прости, Дан. Конечно, вы должны быть вместе. —Всё, хорошо, — я лишь крепче обнял её. —Пойдём попробуем прорваться к Тине. —Пойдёмте. Дверь оказалась открыта, поэтому мы осторожно вошли в палату. Там кромешная тьма, такая, что мне удалось разглядеть лишь очертания Тининой фигурки и слабое свечение, исходящий от её старого неонового маникюра. Тина сидела на своём любимом подоконнике, в руках сжимала блокнот. —Лучше послушайте, — опередила нас. Знала, что сейчас посыпется череда наших попыток извиниться. Отбивая ритм ладонью по коленке, Тина  начала петь. Время от времени, опускала сосредоточенный взгляд в блокнот, хотя я был уверен, что слова она не забудет, слишком от сердца они шли. Песня была лёгкая, с виду простая, но сплетение слов и метафор трогало, это было змистовно, искренне… о том, что у неё, действительно, на душе. Я взял гитару. принёс её ещё неделю назад, но она так и пылилась в углу без дела… Сейчас пришло её время. Я приблизился к Тине и, поставив ногу на батарею, стал подыгрывать ей. Кароль довольно улыбалась, когда я угадывал нюансы и сменяющие друг друга интонации мелодии. Я, действительно, ментально ощущал, как звучит каждая нота в её голове. —Дети мои! Я не поверю, что вы не репетировали, — воскликнула Светлана, когда мы закончили. —Придётся, брям, — Тина дёрнула струну. Я присел рядом и взял блокнот. Она наблюдала, как я внимательно скользил глазами по строчкам. Но как только взял карандаш, её зрачки удивлённо расширились. Я позволил себе немного изменить финальную строчку. И это никогда не повторится… И это никогда не прекратится… —Думаю, так лучше. —Лучше, — осознав, она кивнула мне. Я положил блокнот на подоконник и обнял её. Но эта лиса так крепко схватилась за меня, что тотчас же оказалась на моих руках. Мне пришлось в срочном порядке предпринять немало усилий, чтобы удобно ухватить её. В результате вышло, что я держал её, как младенца. Она громко захохотала, но через секунду немного засмущалась, вспомнив о присутствии мамы. Тогда, чтобы снова расслабить её, я покружился, она запищала и крепко схватилась за мою шею. —Дочь, только не задуши его! — улыбнулась женщина, наблюдая, как Тина всё сильнее обаивает мою шею. Мне, действительно, не каждый раз удавалось сделать полноценный вдох, но это такой пустяк по сравнению с тем, что я испытываю в этот момент. —Не задушит, — я сделал несколько оборотов в триста шестьдесят градусов. —А ты держи её крепче! —Держу! Угу? — я улыбнулся, взглянув в большие голубые глаза моего чуда. —Угу, — она помотала головой и ненароком посмотрела вниз. Я понял, поэтому поставил её на ноги, продолжая поддерживать, как будто она неваляшка или кроха, которая ещё не умеет уверенно стоять. Мы подошли к маме, которая с тёплой улыбкой наблюдала за нами, она очень желала, чтобы в её руках оказался фотоаппарат, а лучше пару кисточек и акварель, чтобы нарисовать нас, навсегда запечатлев в памяти этот момент, наши смеющиеся лица и сияющие глаза. —Не ссоритесь больше, пожалуйста, — оставаясь в моих объятиях, Тина сжала мамины руки и поочерёдно посмотрела на нас, грустно опустив свой тонкий носик, — у меня роднее вас нет никого. —Маленькая наша, ты чего? — мы с  Светланой испуганно переглянулись. —Малыш, всё хорошо, — я запустил руку в её волосы. Боже, всё ещё переживает из-за услышанного разговора… дрожит. —Доченька… Дан — именно тот человек, которого я хотела видеть рядом с тобой, благодаря ему на твоём лице сейчас именно та улыбка, которую желало моё сердце. А наш разговор… Простите меня, я просто правда очень волнуюсь за тебя… Тина с мамой обнялись, я нехотя отпустил руку девушки, с трепетом продолжая наблюдать за ними. —Только чур не плакать, договорились? — я обнял их обеих, пытаясь предотвратить море женских слёз, которое бы точно не выдержал. Тина, стоя спиной ко мне, попыталась  наощупь найти мою руку… но лишь неловким движением рассекла воздух. —Не будем, не будем… — вторила мама, глубоко дыша, и одновременно ласковыми касаниями стирала слёзы с глаз Тины. —Тиночка, слушай, маму, — я взял её за руку, сжимая костяшки её рук. Вот-вот же заплачет… — Ну что за непослушный ребёнок. —Я не плачу, — Тина забавно пошмыгала носом и положила голову на мамину грудь. Та заботливо гладила дочку по волосам. Я чувствовал, что лишний в данный момент, поэтому незаметно удалился. Мне очень хотелось как-то порадовать их, поэтому, пока они общались, заранее обговорив свои идеи с персоналом больницы, я поехал в наш любимый с Тиной ресторан. Сделал заказ, пока он готовился, купил цветы. Для Светланы выбрал большой букет белых кустовых роз, а Тине на этот раз купил лилии. Я не знаю, почему раньше не дарил ей эти цветы… ведь именно их печальная нежность и противоречивость в восприятии аромата, как нельзя лучше ассоциировались у меня с Тиной. Когда я вернулся, в палате никого не было, Тина с мамой были на плановых процедурах. Я воспользовался этим моментом и вместе с медсестрой, любезно предложившей мне свою помощь, быстро накрыл на стол. Расстелил бордовую плотную скатерть, расставил посуду и несколько десятков ароматических свечей. —Вау, Дан, — войдя в палату, Светлана стала с интересом оглядывать всё, что я наворотил. Я же немедля вручил ей букет. —Это за что? — она удивилась, хотя по лицу было видно, что цветы ей очень понравились. Я непроизвольно улыбнулся. —Ну как за что, вы, как минимум, подарили миру моё голубоглазое счастье. А, как максимум, вы просто прекрасная женщина. —Спасибо, родной, — она поцеловала меня в макушку. —А где Тина? —В коридоре у окна с Пашкой болтает. Трещат о своих концертах и песнях без умолку, как у неё только энергии хватает. —Всё понятно… Когда звонит Орлов, я чувствую, как теряю Тину. —Смотри, уведёт, — хихикнула женщина, её юмор был таким же тёплым, как у Тины. Во время общения с женщиной уголки моих губ лишь изредка опускались, всё остальное время я расплывался в улыбке. —Ну уж нет, не для него вы такую квіточку ростили. —Ну что ж ты так. —Я любя! И, кстати, предлагаю начать. Тинке всё равно нельзя, не будем соблазнять, — я достал бутылку красного вина и разлил по бокалам. Женщина восторженно наблюдала за моими действиями. —Давай, Данчик, щоб все у нас всех було добре. —Підтримую, — сообразил, вспомнил подходящие слово. Мы засмеялась. Уже потихоньку получается изъясняться на украинском, для меня это большая победа. —Вот эта да, у вас тут романтик что ли? — войдя в палату, Тина стала с удивлением смотреть, как я обновляю в наших бокалах вино. Мы уже успели поднять парочку тостов, попробовать рыбу и все виды канапе. —А ты больше с Пашей болтай, всё пропустишь, — я подошёл и помог ей присесть на стул. —Как у вас тут всё вкусно. —Что ты будешь? — я решил пользоваться моментом. —От тебя вкусно пахнет кофе, — она приблизилась, чтобы проверить, не подвели ли её рецепторы. Я, действительно, взял на заправке стаканчик латте. —Хочу, — она ревносто посмотрела на меня. —У меня остался, но я боюсь, что тебе нельзя. —Даже глоток? —Да, Тин, лучше не рисковать. Включать кофе пока опасно, — проговорила Светлана, кладя в тарелку дочери кусок рыбы. Тина грустно опустила голову и стала ковырять вилкой в тарелке с едой. Несмотря на Тинкину грустинку, мы вкусно поужинали, было уютно и атмосферно. Нам было просто необходимо хотя бы на некоторое время отвлечься от больничного быта. Вскоре Светлана оставила нас двоих… —Ну что ты бунтуешь? — я приблизился к Тине, зарывшись носом в пшеничных волосах, которое были красиво уложены благодаря обычным косичкам, которые Тина заплетала после мытья головы. —Кофе для меня пожалели, — Тина облакотилась на спинку дивана, уложив руки на живот. Он уже заметно затруднял её передвижения, хотя совсем недавно был даже незаметен. Диво. —Давай так, — я сделал глоток немного остывшего молочного латте и потянулся к ней. Она сначала смутилась, но потом коснулась моих губ, слизывая капельки. —Вкусно, — глухой шёпот, и новое прикосновение. Тина отчаянно исследовала мои губы, от наслаждения издавая тихие стоны. Я сделал ещё один глоток и сразу же провел языком по её ключице, жидкость стремительно потекла по её молочной коже к бюсту. Сжимая её грудь, я ловил капли, в ощущая её горячие вздохи, из-за которых моё лицо покрывалось мурашками. У нас бы получился страстный секс… но наши цели были намного важнее простого физического соития, мы ждали ребёнка. —Я удовлетворил твою потребность в кофеине? — спросил я и, чтобы остыть, несколько раз ударил себя по щекам. —Дааа, — хитро посмотрела на меня, кусая губы, — но напомнил о ещё об одной. Она положила свою ладонь поверх моей, которая сжимала её грудь. —Давай, Кароль, учись сдерживаться, ты полтора года доводила меня до такого состояния, а потом динамила, внушая, что мы просто друзья. —Не очень то и хотелось, — она гордо отвернулась и стала изучать размеры своего живота, водя по нему руками. —Да, что мы говорим, Тиночко, — я положил свою ладонь на её самое эрогенное место. —Ну хорошо, хорошо, хочется, но нам все равно равно нельзя. —Ещё чуть-чуть можно, — подошёл к ней сзади и стал зарываться в волосы, изучая её кожу с привкусом кофе с молоком…