Нараспашку

      Дан хитро сузил глаза и улыбнулся, внимательно рассматривая девушку. Тина так невинно стояла перед ним, сложив руки в замок и покачиваясь с ноги на ногу. От одной мысли, что Кароль будет разгуливать весь вечер в его футболке, Дана будто ударило электрошокером.       — Конечно, сейчас, — наконец сказал Балан. — Проходи пока в зал.       Дан в тот же момент скрылся в темноте комнат, а Тина медленно прошла по коридору и свернула в сторону зала, который был сделан в виде студии и соединялся с кухней. И снова спокойные тона вокруг. В центре — огромный кожаный диван с большим количеством маленьких подушек. Напротив — стеклянный столик, а на нем — мраморный горшочек с маленькой орхидеей. Чуть дальше от столика, у самой стены, был небольшой камин, напротив которого лежал забавный пушистый белый ковёр. Части стены по бокам от камина украшали плотные светлые шторы, закрывающие вид на панорамные окна. В углу стоял синтезатор и маленькая тумбочка, на которой небрежно валялся раскрытый блокнот и несколько карандашей. Кухня полностью соответствовала всей тематике квартиры и не выходила за рамки светлых оттенков. Шкафчики, холодильник, барная стойка, печь — всё было подобрано тонко и со вкусом.       Кароль сразу заметила валяющийся блокнот. Секунда — она уже держит его в руках и с улыбкой на лице вчитывается в такие знакомые ей кривые буквы. Как у гения. Строчки съехали. Буквы растянулись. Записывал впопыхах — это ясно. Будто боялся что-то забыть. А на полях — ноты. Одна за другой. Такие же немного кривенькие, нарисованные на скорую руку. Они растягивали какую-то странную мелодию в голове Тины. Что-то лиричное. И что-то волшебное, как раз в его стиле. Кароль что-то мычит себе под нос и сильнее улыбается, читая нотную гамму. Руки сами потянулись к синтезатору. Взмахнула тонкими пальцами, будто рассекла воздух, чтобы звук был ещё звонче и чище. Одна нота. Вторая. Тина играла медленно, будто боясь промахнуться и испортить то, что с таким трепетом создал её Мастер. И пусть только на бумаге.       — Что ты делаешь? — Дан, успевший уже переодеться в какую-то тёмную футболку и черные спортивные штаны, очень неожиданно ворвался в комнату. — Так, не смотри! — он быстро кинул футболку на диван и буквально подбежал к девушке.       — Почему это? — Кароль отскочила от синтезатора и спрятала блокнот за спиной, показывая Балану язык.       — Потому что пока не смотри, — мужчина потянул руки к блокноту, но Тина успела выкрутиться так, что попытка Дана вернуть свою вещь вновь не оказалась успешной. — Тин, серьёзно. Отдай.       — Прекрасные слова, — Кароль проигнорировала просьбу и вновь спрятала блокнот за спиной. — Я думаю, получится глубокая песня. Личная. Почему ты так реагируешь? Я просто прочитала, Дан.       Но мужчина всё же вновь попытался вернуть блокнот. Он вплотную подошёл к Тине. Миг — его руки легли на талию девушки. Глаза в глаза. Тина нервно сглотнула. И именно в этот момент Балан успел вырвать из её рук блокнот. Он победно улыбнулся и отошёл на несколько шагов.       — Когда придёт время, ты сама всё узнаешь, — тихо сказал он. — Футболка на диване. Где ванная, ты, надеюсь, помнишь.       Тина недовольно фыркнула и пошла за выделенной ей футболкой, которая аккуратно была сложена на спинке дивана. Взяв её, девушка тут же направилась в ванную комнату. Закрыв за собой дверь и включив свет, Тина кинула футболку на стиральную машинку и опёрлась руками о края раковины. Резкий выдох. Она подняла глаза и посмотрела на себя в зеркало. От рабочего макияжа остались остатки туши на ресницах. На губах — лёгкий розовый оттенок, оставшийся от красной роскоши. И Тине это нравилось. Она себе нравилась. Пусть и без такой привычной для неё маски, без стены из красной помады. Она сияла. Была уставшая, но сияла. Глаза переливались, но далеко не от слез, нет. А уголки губ так и лезли вверх, украшая лицо Кароль неподдельной улыбкой.       Ещё какое-то время полюбовавшись собой в зеркале, Тина решила наконец переодеться. Расстегнуть платье самостоятельно оказалось куда сложнее, чем она думала. Но немного помучившись, девушка освободилась от своего платья и надела на себя футболку Дана. Черная. Не удивительно. Тина усмехнулась и покрутилась перед зеркалом. Футболка ей служила отличным платьем и очень кстати достаточно хорошо прикрывала пятую точку. Кароль улыбнулась и потерлась носом о ворот. И вновь его запах, который она бы узнала из сотни других.       — Тина, ты там уснула? — с кухни послышался голос Балана. — Все готово уже.       — Уже бегу, — Кароль моментально спохватилась.       Она аккуратно свернула платье, оставив его на стиральной машинке, и ещё раз посмотрелась в зеркало. Заметила на полочке тонкую резинку для волос. Без раздумий Тина схватила её и быстро подняла локоны вверх, закручивая на макушке безобразный пучок. Такой домашний образ в мужской футболке и с пучком на голове в какой-то момент навеял Тине мысли о том, что они с Баланом уже успели переспать, и она окрылённая приводит себя в порядок в его ванной комнате после страстного секса.       — Так, все! — Тина сама себе буркнула под нос и вышла из ванной.       И тут же замерла, приоткрыв рот от удивления. Свет в зале был выключен, и единственным освещением сейчас служили камин и два подсвечника на стеклянном столике. Шторы были раздвинуты, и с четырнадцатого этажа открывался прекрасный вид на вечерний Киев. На полу Дан обустроил целый фуршет из нарезанных фруктов и трёх тортов с большим количеством крема. Как она хотела. Как она любит. Рядом с тарелкой с фруктами стояли два бокала. А Дан тем временем медленно шёл с кухни, держа в руках бутылку вина и штопор.       Тина медленно прошла вглубь комнаты. Она присела на край дивана, сдерживая бурю эмоций. Настоящий ураган в её душе теребил каждую струну, заставляя Тину чувствовать. Чувствовать так, как она не могла на протяжении многих лет. Так, как она когда-то отказалась и намеренно забыла. А потом появился Дан и бесцеремонно заставил её вспомнить. Вспомнить всё до мельчайших деталей. До клеточек и ядрышек. И если раньше Тина злилась на него за это, то сейчас готова была благодарить. И не просто словами.       Дан справился с пробкой, отложив её в сторону, и поднял взгляд на Тину. Замер. На лице — восхищение. Из пальцев чуть не выскользнула бутылка полусладкого выдержанного. Если бы Дан сейчас смотрел на себя со стороны, точно бы подумал, что окончательно свихнулся. Сумасшедший. С влюблёнными глазами. Разглядывал её так, как ценители искусства разглядывают Джаконду в Лувре, отстояв трёхчасовую очередь. Смотрел на неё так, как Орфей смотрел на Эвредику, играя на лире свои печальные и нежные песни. Будь он Шекспиром, все сонеты были бы только о ней. Будь он Паганини, он бы играл ей самую волшебную мелодию на той чертовой одной струне, пока инквизиторы не подожгли бы его тело. Будь он Онегиным, никогда бы не отрёкся от своей Татьяны. Своей любимой Тани.       Ведь его любимая Таня сейчас, как ребёнок, разглядывала всё вокруг себя. Взгляд бегал с панорамных окон, на стол со свечами, а потом на торт, который она так сильно хотела съесть. Её переполняли радость, восторг и… Счастье? Дан готов был продать душу Дьяволу, но точно знал, что сейчас, именно в этот момент, она по-настоящему счастлива. Это сияние не подделать. Оно льётся с сердца. С её души.       — Тань, ты такая красивая, — внезапно сказал Дан, не заметив, что произнёс её настоящее имя.       Тина заметно напряглась и теперь сконцентрировала взгляд на Балане. Тань? Он назвал её Таней? Впервые, хотя знал, что ему можно произносить её настоящее имя. Пусть только наедине с ней, но можно. И для Кароль это было сейчас выше всяких поступков. Выше всяких шикарных букетов, признаний и других слов. Это было выше её облаков. Дан перепрыгнул их, сам того не замечая, подхватывая Тину за собой. Нет, не Тину. Таню. Перепрыгнул, подхватывая Таню за собой. Ведь только с ним сильная девочка Тина Кароль могла быть ранимой, иногда жалкой и совершенно не святой Таней Либерман. С ним она была свободна, как никогда раньше.       — Давай потанцуем, — внезапно предложил Дан, чтобы разрядить обстановку.       — Я не против, — Тина улыбнулась и встала с дивана, поправляя футболку.       Дан, отставив вино, в это время подключил свой телефон к стереосистеме. Кнопка «Play», и по комнате разлетелись первые аккорды весёлой музыки. Тина поймала ритм и начала двигаться в такт. Дан тут же подхватил за девушкой. Они двигались вместе, почти синхронно, переливаясь друг в друга. Будто предсказывали следующее движение друг друга. Рука к руке. Тихо что-то подпевали. Прихлопывали. Кружились. Песня сменяла песню. И казалось, что в этом мире, кроме них никого больше не было. Только их голоса. Только их смех. Только их замысловатые танцы. Никаких границ этого волшебного безумия. И полное растворение в этом омуте чувств, в который засасывало так, что невозможно было дышать. Никакой попытки выбраться. Только тонуть, отдав сердце.       Весёлые аккорды приостановились. Медленная песня сменила быструю так же внезапно, как солнце сменяет луну на небе. Вроде, всё понятно, всё закономерно. Но вот полупрозрачное пятнышко луны ещё украшает утреннее небо, а спустя какие-то жалкие минуты одно только солнце является его правителем. Так и с музыкой.       Тина замерла. Дан осторожно подошёл к ней. Протянул руку. Без слов. А Тине и не нужны были его слова, ведь когда её ладонь легла в его немного шершавую руку, она не видела ничего вокруг себя. Только он. Только музыка. И разноцветные огоньки ночного города за панорамными окнами. Сердце покинуло её, стуча где-то, но не в грудной клетке. Дан крепко обнял её, будто закутал в свои руки, как в тёплый плед. Плед, который она так хотела. Кароль положила руки на его плечи. Подняла глаза. Улыбнулась. Дан сбился со счета, какая это была улыбка за вечер. Один, два, восемь, двенадцать. А дальше… Дальше математика не сложилась. И именно рядом с ней Дан рад был разучиться считать.       Три минуты для них пролетели как секунда. Слишком быстро. Слишком мало времени побыть так близко. Ведь… Сколько ночей они ещё будут рядом? Сколько еще звёзд успеют подсчитать на небе? Никому неизвестно. А сейчас они растворялись друг в друге, как в ночной темноте узких аллей, по которым когда-то грустно прогуливались в полном одиночестве. Под светом луны, отправляя в свободный полет какие-то бренные мысли, порой, возможно, даже прекрасные мысли.       Мелодия стихла. На одно мгновение. И сменилась другой. Ещё четыре минуты близости. Оба улыбнулись, ведь это была их песня. Один текст на двоих, одна нотная гамма на двоих. Только они знали, что на самом деле скрывается между строк. Только они чувствовали настоящий смысл этой юной любви. Только они были в местах, где их сердца горели так, что этого огня хватило бы настолько, что можно было бы осветить им все планеты, которые сошлись. Только они видели беспечные сны. И искренне надеялись, что это не пройдёт.       Дан немного наклонился. Коснулся лба Тины своим и прикрыл глаза. Вместе подняли одну руку, переплетая пальцы. Будто держали один микрофон, как тогда, на премии. Короткий проигрыш, и мужчина полушёпотом начинает пропевать заученные наизусть слова. И сейчас, как и тогда, поёт только ей. Ходит по струнам её израненного сердца. Аккуратно. И сшивает их так, чтобы не оставалось рубцов, которые напоминали бы о прошлом. Он бы пел вечно. Но припев сменяет куплет, и тут вступает Тина. Нежно и тихо. Словно ангел. Его ангел, чьи крылья он с таким трепетом расправляет. Она поёт только для него. Так мало и одновременно так много. Они нашли свой дом. Нашли его друг в друге.       Конец припева, и они вдвоём смеются. Дан — хрипло и сдержанно, Тина — звонко и нежно. И снова повторяется их магия. Он поёт для неё, а она поёт для него. И они медленно кружат по комнате. И эти четыре минуты для них — вечность, в которой оба были бы не против задержаться.       — Ты моя Маргарита, а я твой Мастер, — тихо шепчет Дан, когда заиграл кульминационный проигрыш. — Только не продавай никому душу и не сходи с ума следом за мной.       — Поздно, Дан, — так же тихо отвевает Кароль. — Уже сошла с ума…       — Тогда изолируемся от внешнего мира в нашей собственной психолечебнице, — предложил Балан. — Будем биться о стены, вызывать Сатану. И ещё можно просто сидеть дома и делать детей.       — Вот же ты все-таки дурень, — засмеялась Тина, хлопнув мужчину по плечу. — Давай лучше торт кушать.       — Тоже неплохая идея, но за «делать детей» ты тоже подумай, — Дан нехотя выпустил Тину со своих объятий и приглушил музыку.       — Я ещё слишком трезвая, чтобы думать о таком, Балан, — Кароль с хитрой улыбкой на лице плюхнулась на пол и быстро положила в рот кусочек яблока.       — Это мы быстро исправим, — Дан опустился напротив неё и разлил по бокалам вино. — Давай за нас, — он поднял свой бокал, — чтобы такие тёплые вечера были почаще.       — И добавить нечего!       Звон бокалов. И залпом осушили до дна. Тина уже предвкушала весёлое утро с таблеткой аспирина, но сейчас ей было глубоко наплевать на это. И наконец они приступили к столь поздней трапезе. Ещё одна фобия Тины в виде калорий начала грызть её, как обычно грызёт совесть. Но сегодня было всё равно. Сегодня всё можно.       За весёлыми беседами с Даном кусочки первого тортика один за другим были съедены. Корзина с фруктами и вовсе была уже пустая. В ход пошла уже вторая бутылка вина. А разговоры все не кончались. Они обсудили всё, начиная слепыми прослушиваниями и заканчивая мировым экономическим кризисом. Шутили, смеялись, произносили какие-то нелепые тосты.       Осушив очередной бокал полусладкого, Тина взяла кусочек торта и смачно откусила огромный кусок.       — Сто лет не ела сладкое, — девушка радовалась, как ребёнок. — Спасибо, Дан.       Он в ответ просто улыбнулся и продолжил наблюдать за счастливым выражением лица Тины. Кто бы мог подумать, что за сегодняшний день они успели дважды повздорить, дважды помириться, чуть ли не переспать на рояле, напиться на балконе павильона. А теперь беззаботно смеялись и наслаждались компанией друг друга.       Смотря на Кароль, Дан в какой-то момент набрал на палец крем с торта. А потом просто потянулся к Тине и размазал этот крем по её щеке.       — Что ты творишь? — протянула девушка, засмеявшись, и отложила недоеденный кусочек на тарелку. — Зачем?       — Просто так, — в манере Кароль ответил Дан. — Ой, а вот ещё, — он потянулся снова и размазал крем на её второй щеке. — И ещё. Тина, какая же ты неаккуратная.       Тина завизжала, пытаясь отбить атаки назойливого молдаванина. А Балан, ехидно улыбаясь, тянулся к девушке через торты, в буквальном смысле нависая над ними. Кароль пятилась назад, продолжая смеяться и визжать. И в какой-то момент у Тины сработал явно не защитный рефлекс. Инстинкт самосохранения, видимо, тоже впал в спячку, ведь певица схватила Дана за голову и одним лёгким движением окунула его лицом в торт. Самый большой торт.       — Ой, — Кароль тут же убрала руки и закрыла ими рот, пока Дан медленно поднимал голову.