То, что я вижу в тебе

Его голос будоражит сознание, заставляет чувствовать себя странно. Я этого не люблю. Он будто наказывает меня за то, как я отношусь к другим людям. Он относится ко мне точно так же. Я смотрю в его глаза чуть дольше обычного и думаю, что больше никогда не смогу жить, не видя его лица. Он, как всегда, отворачивается, тяжело выдыхает, кряхтит что-то неразборчивое и отправляется по своим делам, которые выполнять он совершенно не хочет. Он улыбается, и моё сердце замирает. Не знаю от чего в большей степени, от того, что он невероятно красив, когда делает это или от того, что его улыбка предназначена не мне. Он снова пренебрежительно хмыкает, когда я прохожу мимо. Он совершенно точно напрашивается. Я не могу больше это терпеть. — Что тебе опять не нравится? — вопросила я, резко обернувшись. Он замер в немом удивлении, точно не ожидав, что я что-нибудь скажу. — Ты о чём? — Не прикидывайся дураком, Нара. Ты вечно смотришь на меня осуждающе. Что я сделала не так на этот раз? — он прикрыл глаза и тяжело выдохнул. — А разве тебе есть дело до меня и моего мнения? Ты ведь самая особенная и замечательная, почему же задаёшь мне такой странный вопрос? — Ты издеваешься? — Нет, это ведь правда, ты и правда особенная, но это не даёт тебе право так пренебрегать другими людьми. Ты хоть представляешь, как убивался Иноджин после твоего отказа. — Сам виноват, не нужно было предлагать мне встречаться, зная, что шансов у него столько же, сколько у коня полететь. — Ты такая… — Какая? Договаривай. — Отвратительная. И так каждый чёртов раз. Только теперь я оказалась отвратительной. Слышал бы сейчас это сам Иноджин, ударил бы его по лицу. Но он не слышал, как и не слышали все те, кто от меня без ума. А так хотелось посмотреть на их реакцию и то, как он снова начнёт говорить им, что я сущее зло и, вообще, сучка. Да, это так, но зато красивая. За это меня и любят. Все чуть ли не падают ниц, когда я прохожу мимо, но только не он. Всё, что он может, это обдать меня презрительным взглядом и скривиться, будто увидел самую настоящую мерзость. Какой идиот. Я снова смотрю на него издалека, не обращая внимания на то, что в это же самое время мне признается в любви какой-то парень, которого я вижу впервые в жизни, но запах у него, как не странно, знакомый. Просит быть его девушкой. Ну что за бред? — Извини, ты не в моем вкусе, — сухо отвечаю, всё ещё не сводя глаз с Шикадая. — А, нет, ты не поняла, я Рёта… — Да мне плевать, хоть Мудрец шести путей, поэтому скройся и больше не надоедай мне. — Но… — Отвали. И так почти каждый день. Не понимаю. Они так рьяно хотят быть отвергнутыми? Или правда надеются, что я скажу да? Как я могу сказать да, если и в глаза их ни разу не видела, да и не говорили мы толком, разве так вообще можно? По-моему, это бред. Только дурак на это надеется. Хотя, с Иноджином всё по-другому, но он просто правда не в моём вкусе. Может, я и не хотела его обидеть, но так вышло. Не умею я выбирать утешающие слова. Мой брат вот умеет. Хоть мы и двойняшки, и очень сильно похожи друг на друга внешне, но характер у нас разительно отличается. Он спокойный, со всеми приветлив, не любит конфликтовать и никогда никому не скажет обидного слова, даже если кто-то его сильно раздражает. Шикадай не смотрит на него презрительно, даже уважает в какой-то степени. Это бесит. Почему я не могу быть такой же? — Хина? Ты чего тут сидишь, уже поздно, — сонным голосом спросил Харума, вышедший на кухню. Он был обмотан в одеяло, потому что ночью стало очень холодно, его светло-коричневые волосы смешно торчали в разные стороны, а красные тапочки громко шаркали по полу, пока он добирался до холодильника, чтобы налить себе воды. — Думаю. — О, ясно. Опять о нём? — Что? — Опять поругались? Что он сказал на этот раз? — Что? При чём тут он? Ты вообще про кого? — Да ладно, сестренка, я всё-всё знаю. Поэтому не стесняйся, можешь рассказать старшему брату всё, что на душе лежит. — Ты старше всего на пятнадцать минут. И ничего у меня на душе не лежит, — Харума поджал губы, поставил стакан на стол и сел прямо напротив меня, придерживая концы одеяла одной рукой, а другой взял мою. — Ладно, хорошо, я тебе не верю, конечно, но оставлю на этот раз. Но только на этот. И то только потому, что ужасно хочу спать. И он ушёл в свою комнату, громко зевая. Как же бесит. — Я же тебе сказал, что мы так не доберемся! — раздраженно выдал Шикадай, когда мы забрели в лесную чащу на обратном пути в Коноху. Неделю назад нам поручили патрулировать одну приграничную деревушку по случаю какого-то там праздника. Патруль прошёл хорошо, но вернуться в Коноху я предложила пешком, так как у Саки было плохое настроение, и я решила развеять её небольшим путешествием. Шикадаю идея не понравилась, но он всё равно пошёл с нами. — Как это не доберемся? Вот же, — я махнула рукой на небольшое озеро, к которому мы только что вышли. — Добрались! — Ты издеваешься? На кой чёрт нам озеро? Мы же домой идём! — Не будь таким скучным, видел же как Саки сразу развеселилась, давно её надо было сводить куда-нибудь искупаться, — ответила я, смотря на то, как моя собака счастливо плескается в воде. Шикадай тяжело выдохнул и прикрыл глаза. — И ради этого мы сюда тащились? — Ну, мы — да. Ты мог уйти уже давно. — Напоминаю, Инузука, у нас миссия была, вообще-то, и мы должны вернуться вместе и вовремя. — Мы укладываемся по времени, к тому же, деревня не так далеко, если судить по моим расчетам, — он снова выдохнул, но ничего на этот раз говорить не стал, отошел подальше и присел в тени большого дерева. — Не хочешь с нами? — Ты тоже пойдешь? — удивленно спросил он. — Конечно, а что такого? — У тебя разве есть другая одежда? — Высохну, — с этими словами я сняла свою кожаную куртку и сиганула в воду. Саки тут же подплыла ко мне и начала плескаться. — Так ты идешь? — Вот ещё. Идти мокрой совсем не весело, но зато Саки довольна, она давно высохла, и теперь её песочного цвета шерсть снова мягкая и пушистая. А вот Шикадай чего-то совсем замолчал. Как-то странно, что за сегодняшний день он посмотрел на меня как на говно всего два раза, да и особо раздражающих слов не сказал. Просто вздыхал целый день да и только. Но вот сейчас он сделал кое-что совершенно странное. — Держи, наверно, холодно, — сказал он, протягивая мне свою куртку. В его взгляде я не сумела прочитать ничего подозрительного и поэтому просто удивленно кивнула, протянув: — Спасибо, — и быстро накинула куртку на плечи. Она была слегка большевата, но зато в ней было гораздо теплее, а ещё она пахла им, и теперь его запах был на самом деле повсюду. Такой успокаивающий. В голове уже начал строится план по присвоению его куртки себе. И всё же, какая же я идиотка. Его куртка пролежала у меня дома ещё четыре дня. Он снова смотрит на меня, как на говно, но на этот раз я и сама себя этим говном ощущаю. И чего всем так приспичило признаваться мне в любви? Теперь и Метал этой фигнёй занялся. И хоть он является практически единственным парнем, которого мне не хотелось обидеть или смешивать с грязью, но я с ним так и поступила. Просто чем жестче, тем лучшие. Я так думаю. Шикадай не согласен. Он вечно со всем не согласен. Со всем во мне. Как-то он сказал: «Знаешь, всё в тебе слишком, да и сама ты слишком. Слишком раздражаешь, поэтому пойди протри глаза и прекрати вести себя, как сука». Замечательно, вот просто отлично. Абсолютно никакой симпатией ко мне от него не прёт, но я продолжаю смотреть на него, изучая досконально. Я знаю каждое выражение его лица, и причину, по которой оно именно такое. Я знаю, что когда он улыбается, он по доброму щурится, а на его щеках появляются едва заметные ямочки, и он становится просто невероятно красивым, почти излучает свет, а на душе становится так спокойно, будто никогда в жизни он не смотрел на меня с презрением, хоть он никогда и не улыбался именно мне. Когда он злится, в его глазах исчезает блеск, они будто темнеют, а уголки его губ напряжены, и этого достаточно, чтобы по спине пробежался холодок. Но он не особо любит злиться и тратить энергию на что-то подобное. В большинстве своём он просто раздражен или недоволен, или ему всё равно. Два первых его состояния связаны со мной. Но меня тешит тот факт, что ему всё же есть хоть какое-то до меня дело. Даже если, я его и раздражаю. Сегодня он молчит, у нас снова совместное здание, но на этот раз с нами Иноджин, который, видимо, уже отошел от моего жестокого отказа. — Мне не нравится рисовать маркерами, хоть они и довольно удобные, но животные из них получаются слегка туговатыми, может, это как раз и связано с тем, что я не люблю маркеры, — и так уже три часа. Он сидит сбоку от меня, а я пытаюсь смотреть в окно, когда выпадает шанс. Я бы уже давно попросила его закрыть рот и сказала бы, что мне наскучили его разговоры, потому что я вообще не понимаю о чём он говорит, но чувство некоторой вины перед ним не даёт мне этого сделать. А ещё здесь, Шикадай, и если я начну, он точно станет обвинять меня в чёрствости, а потом и вовсе не будет обращать на никакого внимания, поэтому я терплю все эти навязчивые россказни Иноджина. Я вообще не поняла в какой момент он начал так много болтать, раньше он был более сдержанным и даже казался мне адекватным, здравым человеком, но, видимо, я умею сводить людей с ума. — Вообще, недавно я купил новые кисти, они более тонкие и… И так ещё три часа. В стране Чая оказалось довольно душно, но обращать на это внимание у нас не было времени. С поезда мы сразу же пустились разминать свои затёкшие задницы, отправившись к предполагаемому месту нахождения ниндзя-отступников. Запах одного из них мне предоставили ещё в Конохе, поэтому убедиться в том, что эти придурки всё ещё там не составило труда. — Я чувствую ещё четверых, — оповестила я своих товарищей, и Шикадай тут же выдал план дальнейших действий. Мне нравилась в нем эта решительность, он будто всегда знает что именно нужно делать, а потому на него можно положиться. И даже если всё в итоге идёт через одно место, ну, прямо, как сейчас, он не теряет голову, а думает о том, как всё исправить. И… почти исправляет. Шахта, в которую мы забрели начинает стремительно обваливаться, и я еле успеваю перескочить с одного неустойчивого места на другое прежде чем провалиться ещё глубже. Шикадай подлавливает меня своей тенью как раз вовремя и отводит в сторону, но, не совсем удачно, и я чуть ли не со всей силы влетаю в каменистую стенку шахты и отбиваю плечо, издав едва слышный болезненный стон. Место, где я стояла ещё с секунду назад провалилось вниз и было тут же засыпано грудой камней. — Спасибо, — едва отдышавшись сказала я Шикадаю. Он лишь кивнул и попросил меня быть повнимательнее в следующий раз. И вот, мы в западне. Всё вокруг завалило камнями, а я уже в сотый раз проклинаю эту дурацкую миссию. Надеюсь, этих ублюдков там тоже завалило, и нам не придётся гнаться за ними повторно. — Что будем делать? — спрашиваю я, понимая, что тут у нас два варианта, либо я просверливаю нам путь к выходу, и всё тут продолжает к херам разваливаться, либо мы попытаемся тихо и мирно перебрать камешки, чтобы ничего не упало. Ну, и есть, конечно, ещё один вариант. Саки. Она осталась снаружи и, может, приведёт кого-нибудь к нам на помощь. Но это тоже долго. И мы, конечно же, выбираем второй вариант, перед этим вспомнив, где предположительно находился выход. Иноджин рисует двух огромных обезьян нам в помощь, и через час, а может и чуть больше, виднеется первый просвет. Всё это время я мельком наблюдала за Шикадаем. Он был очень сосредоточен, и я готова поспорить, что сейчас он изо всех сил старается не думать о проваленной миссис и о том, как всё исправить, и о том, что мы тут все чуть не погибли потому что, как последние лохи, повелись на провокацию врагов. Я уверена, что он винит во всём себя. — Нара, — решила подать голос я, впервые за всё время нашей работы по устранению завала. Он поднял на меня отстраненный взгляд. — Это не твоя вина, если ты загоняешься по этому поводу. Мы обязательно выберемся отсюда, это даже не обсуждается. Поэтому работай в темпе вальса и не кисни. Этих ублюдков мы всегда успеем догнать, а если и нет, то хрен с ними. Он хмыкнул, но в этот раз не надменно, не для того, чтобы выразить своё ко мне презрение, а будто соглашаясь со мной. Потому что иногда его уверенность и решительность даёт сбой, и даже это мне в нём нравится. Нравится, что он не идеальный, и даже не старается им быть, но именно это и делает его в моих глазах самым идеальным парнем на свете. У него тоже есть свои переживания и мысли, но он никогда не просит, чтобы его жалели или понимали, он всегда думает, что должен справляться со всем сам, чтобы не обременять других, ведь он лидер, за ним должны идти, он должен быть уверен во всём. И мне хотелось его поддержать. Всегда хотелось сделать что-то такое. И я это сделала. Наконец-то. И он улыбнулся. Мне. Только мне. Впервые. Не так ярко, как обычно, но и этого было достаточно, чтобы начать ещё с большим воодушевлением разгребать эти чёртовы камни. Оказалось, что эти ублюдки ещё большие лохи чем мы. Когда наша небольшая команда выбралась из завалов, я сразу же почувствовала резкий запах крови. Крови этих дебилов. И мы пошли на него, через несколько сотен метров оказываясь возле выхода из шахты, а в нескольких метрах от него мы разглядели ещё один завал. Нашим врагам повезло меньше. Двоим из них особенно. Из-под огромных камней виднелись окровавленные руки и ноги, и я даже не хочу знать, что будет если их оттуда вытащить. Неподалёку от этой ужасающей картины лежали ещё двое, их завалило не так сильно, но они были без сознания. Нам ничего не оставалось, кроме как вытащить их оттуда и оказать первую помощь, а потом тащить на своих горбах до самого выхода. Как приятно было снова дышать свежим воздухом и видеть как Саки ведёт за собой подмогу. День и правда выдался тяжелым. Но мы остались живы, да и миссия, вроде как, выполнена.