Находка

Когда над тихим островом догорел закат, Старший Брат подозвал к себе Могильщика. Тот подошел, слегка подволакивая раненую ногу и оперся на лопату. - Сегодня твоя очередь наводить порядок в септе, - тихо произнес Старший Брат. Ты знаешь, что положено делать? Могильщик кивнул. Да, он знал. Правила и обряды, на которые ему было наплевать в его прошлой жизни, сейчас стали важны. Он не умел читать и не мог сам прочесть уставы септрия - да и Семикнижие не мог, но всегда находился кто-то, кто готов был почитать новому брату. Раньше он бы только рассмеялся на все эти слащавые тексты о воздаянии за грехи и гнев бога. Сейчас он любил слушать чтение, относясь к нему то ли как к сказке, то ли как к ощущению будущего счастья. Он был готов к своему всенощному бдению. Пусть оно и не завершится наутро помазанием в рыцари - этого он никогда не желал. Он таскал из реки воду, протирал тряпками стены и статуи, драил пол, словно корабельный матрос. Под самым потолком он нашел ласточкино гнездо - его не тронул, но стену вокруг него протер особенно тщательно. Затем он перешел к алтарям. Их тоже нужно было вытереть, отчистить до блеска медные подносы и - конечно же - расставить кристаллы. Мыть их ему не доверили - испугались, видно, что своими грубыми руками он их раздавит. Может и правы были - в прошлой своей жизни он смял несколько металлических кубков, что уж говорить о горном хрустале. А ведь найти такие, наверняка, было нелегко - он помнил мягкое красное сияние в глубине каждого из кристаллов, словно искорка вечно горела внутри. То ли отблеск фонаря Старицы, то ли любовь, дарованная Девой. "То ли пожар, зажженный последователями Воина", - шепнул ему внутренний голос из прошлой жизни, но он подавил эту мысль. Он взял холщовый мешок, аккуратно развязал, не приподнимая его с пола и запустил внутрь руку. Нащупав один из камней размером с кулак, он вытащил его и поднял к окну, из которого лился лунный свет. Красный отблеск пропал! Он не мог поверить своим глазам. Точно это тот кристалл? Принявшись ощупывать камень, он пару раз порезал руки об острые грани и, наконец, нащупал углубление. Хвала Семерым! Значит, внутри этого кристалла просто есть еще один и он выпал. Сейчас, нужно просто найти его в мешке, ну куда же он запропастился, а, кажется, вот что-то маленькое, никак не ухватить, зажму в кулак... Когда он раскрыл ладонь, на ней маленьким костром ярко-ярко светился рубин. До сих пор он никогда не задумывался, какие богатства могут таиться в простой септе на острове. Впрочем, какая ему сейчас разница? Раньше он продал бы этот рубин и хорошенько напился, или подрался, или сходил в бордель... А сейчас - зачем ему деньги? Так что оставь рубин тут и продолжай любоваться на него, сказал он себе. Хрусталь со вставленным рубином занял свое место на алтаре Отца. И тут же в голове его всплыли воспоминания - его собственный отец дарит ему меч и следит за первыми тренировками... Он моргнул и тут же эти видения сменились другими - отец что-то лопочет соседям о случайном ожоге, а рядом стоит старший брат - уже в двенадцать лет он был сильнее отца. Затем - убитый, на носилках, принесенный с охоты, после которой брат и унаследовал замок. Могильщик запустил руку в мешок и вынул следующий кристалл. Этот не развалился. Он поставил кристалл на алтарь Матери. Свою мать он не помнил. Она умерла рано и отец не женился вновь (и хорошо, иначе мачеху тоже ждала бы гибель от рук брата, это уж наверняка). В памяти всплыло лицо королевы - вот уж точно мать, готовая сделать все ради своих детей. Пусть хоть все остальные погибнут - но ее дети должны жить. Он хотел сплюнуть, но вспомнил, что уже вымыл пол. Воин. Тут даже вспоминать не хотелось - все дела, что творил он, его брат, их товарищи и враги... Он уже давно собирался побеседовать со старшим братом о Книге Воина - пусть объяснит, почему милосердный бог ничего не делает с такими последователями одной из ипостасей. Третий кристалл звякнул о медный поднос - он не рассчитал силу. Ничего, Воину не привыкать. Кузнец. Как на смех - снова развалившийся на две части кристалл. Чини, ты же мастер. Казалось, изваяние Кузнеца улыбается ему. Он словно бы услышал голос, говорящий "теперь ты принадлежишь мне, а не Воину. Ты работаешь, а не сражаешься." Да, но кто-то должен сражаться, чтобы защитить все, созданное для мирной жизни. Старица. Темная фигура в капюшоне. Даже слегка похожа на Неведомого - резчику, похоже, не довелось видеть старух незадолго до этой работы, он все позабыл и не рискнул вырезать лицо. Фонарь с цветными стеклышками в ее руке умиротворяюще мерцал под лучами Луны. Могильщик опустил очередной кристалл. Ему не нужна мудрость и никогда не была нужна. Вместо головы у него были мышцы и меч, а сейчас - мышцы и лопата. Впрочем, он коротко попросил Старицу вразумить его, наконец, чтобы он мог продвинуться в грамоте. Дева. Небось вырезали по образцу - с одной из девушек, гостившей на острове. Очень уж местная внешность - вьющиеся рыжие волосы, синие глаза, высокие скулы. Лицо ее перед взором Могильщика словно потекло, расплываясь. Он сморгнул слезу и статуя вновь обрела ясно видимые знакомые черты. Пташка... Где ты сейчас? Почему не бежала, когда это было возможно? Неведомый. Последний алтарь. Могильщик опускает руку в мешок. На самом дне лежит последний камень. Он завернут в специальную тряпку, чтобы не соприкасался с другими. И это не хрусталь. Это уголь. Он когда-то ответил рыцарю, с которым судьба свела его у костра в военном походе - "я не хожу в септу, я молюсь Неведомому и приношу ему жертвы - своим мечом и булавой". И сейчас, вспоминая это, он хмурится. Почему Неведомый не заслужил красоты? Смерть - тоже важное дело в жизни человека. Особенно своя, но часто и чужая. Он переворачивает мешок, но оттуда ничего больше не выпадает. Могильщик задумывается - не поджечь ли уголь, чтобы подарить и Неведомому красный блеск. Но то, что вся септа построена из дерева, останавливает его. Могильщик выглядывает в окно и видит встающее на востоке солнце. Его краешек медленно поднимается из речных вод. Река была здесь до него и будет после. Солнце тоже. Он нашел, наконец, мир и покой. Или нет? Бросив последний взгляд в септу и помолившись, чтобы хоть кто-то из богов дал ему ответ - зачем он вообще нужен еще в этом мире (как он делал каждый день уже несколько месяцев, и, разумеется, безрезультатно), он выходит на свежий воздух. Остров потихоньку просыпается - братья встают с рассветом и идут молиться и работать. В этом ли смысл? Боги, дайте знак. Он заходит в конюшню, накидывает узду на голову огромного вороного жеребца и выводит его за ворота. Они вдвоем спускаются к реке. Жеребец пьет воду и фыркает - вода холодная. Он бьет копытом. Могильщик пытается успокоить коня. Тот прядает ушами и вновь бьет копытом. Подкова звенит о камни, обкатанные многолетним течением воды. Несколько камешков летят в реку. Конь поворачивает морду от реки и кивает тому, кого продолжает считать хозяином. Очередной удар копытом выбивает из камешков красную искру. Могильщик наклоняется - единственный из всех братьев, он не боится получить копытом в лоб. И когда он распрямляется, на его ладони лежит седьмой рубин. Он вспоминает взбалмошную девчонку, дочь десницы, искавшую рубины два года назад. И все его приключения, связанные с ней. И ее список, который она повторяла каждый вечер. Если подумать, сколько человек из этого списка уже умерли - впору и впрямь счесть ее воплощением образа Неведомого. Он стискивает кулак, словно в нем не камень, а меч. Жеребец ржет, но Могильщик лишь отмахивается от него. Затем вновь берет коня под уздцы и направляется к деревянной септе. Братья внутри молятся, но он не обращает на них внимания. Молча он идет к алтарю Неведомого, сбрасывает на пол уголь и заменяет его рубином. Затем подходит к Старшему брату и говорит - "Сегодня я, наконец, получил ответ, кто из богов все еще нуждается во мне. Но может быть это тоже не навсегда". Братья, прервав молитву, выходят из Септы. На их глазах Сандор Клиган вспрыгивает на своего богохульно названного коня и вступает на нем в воды Трезубца.