Death's desire — Прежде чем я умру

Ещё до рассвета меня разбудили. Вздрогнула, возвращаясь в реальность и с трудом поднимая ресницы, глаза болели от слёз. Это был Эсфи. Он осторожно провёл ладонью по моему лицу, убрав волосы, протянул влажные салфетки и зеркальце, чтобы я стёрла запёкшуюся кровь с губ и подбородка. – Хочешь в туалет? Принять душ? – с заботой поинтересовались у меня. Помотала головой. Ничего не хотелось. Только бы заснуть, чтобы ещё на несколько часов не возвращаться в этот мир, реальность которого слишком болезненна для меня. – Пойдём. Господин Тэхён ждёт, – телохранитель подал мне руку, помогая подняться. Мы вышли из личных апартаментов хозяина башни, по тёмной лестнице спустились на несколько этажей вниз. Эсфи привычным жестом прислонил пальцы к сенсорной панели, дверь отъехала, явив нам вид на стеклянный коридор. С трепетом ступила на этот своеобразный мостик, пол под ногами был настолько прозрачным, что казалось, проходишь по воздуху. Второе крыло башни встретило нас ещё большей пугающей тишиной, здесь даже не горели редкие магические светильники, приходилось идти наощупь, держась за поручни. Чужая ладонь чуть сильнее сжала моё запястье, попыталась избавиться от ненужного прикосновения, но охранник даже не заметил. Я остановилась. – Нам обязательно так идти? За ручку. Из темноты донеслось тихо: – Господин приказал лично отвести тебя к нему, – и руку мою не отпустили. Чем ниже мы спускались, тем светлее становилось. Свет лился из холла, к которому мы в итоге пришли. Я смогла увидеть цифру «сорок три», висящую рядом с дверью на этаж. Сердце замерло. «Что это?» «Правила Стигмы. Запомни их. За любой, даже малейший проступок наказание одно – ночь на сорок третьем этаже в левом крыле башни…» «А что там?» «Лучше тебе не знать…» Нет, пожалуйста, можно я туда не пойду? Попятилась, неизвестность пугала. – Иди до конца коридора, слева будет зал. Господин там, – меня слегка подтолкнули вперёд. – Надеюсь, ты сможешь быстро уснуть. – Почему? – повернулась, чтобы встретиться с пронзительным взглядом фиалковых глаз. – Поверь мне, ты будешь молить о сне, когда поймёшь, что это за место, – Эсфи сочувствующе похлопал меня по спине, прежде чем закрыть дверь с той стороны. С тяжёлым сердцем я пошла вперёд, слушая, как шаги эхом отдавались от стен. У белой двустворчатой двери остановилась на мгновение. Сглотнула, выкинула все мысли из головы и страх из сердца и уверенной рукой нажала на ручку, с щелчком дверная створка отворилась, я увидела огромный зал с высокими потолками. Под сводом мерцало несколько магических огоньков. Больше здесь не было ничего. Мягкие обитые стенные панели, тёплый пол, тоже светлый и мягкий. Пахло ванилью и корицей. Нет, ошиблась. В центре лежала подушка, чтобы удобно было сидеть. Рядом с ней стоял Тэхён, держа что-то в руках. – Пришла? Присаживайся, – Такеши развернулся и указал на чёрную бархатную подушку. Пока я медленно приближалась к «месту своей казни», теневой император поставил на пол чемодан, присел рядом. Опустилась на колени. – Вам обязательно проводить наказание? Может, можно как-нибудь без этого? – жалобно промямлила я, с диким неосознанным трепетом наблюдая, как Такеши готовился. Он раскрыл белый чемоданчик, из которого вытащил несколько флаконов с прозрачной жидкостью, мерный стеклянный стакан, бутылку красного вина. – Можно? – Исключено, – Тэхён даже не смотрел в мою сторону. В полнейшем молчании парень налил несколько ложек вина в бокал, добавил в него пару капель подозрительной жидкости из флакончика, смешал, затем снова долил вина – и так несколько раз. – Что это? – Не разговаривай пока со мной, – не отвлекаясь, бросил хозяин башни. – Почему? – Я слишком зол на тебя, – наконец Ким соизволил одарить меня цепким взором серебристо-васильковых глаз. – И ещё до конца не понял, злюсь, потому что ты скрыла, каким даром обладаешь, или злюсь просто из-за факта, что ты мне солгала… Сжала окостеневшими пальцами края блузки, стараясь успокоиться и найти равновесие в своём бушующем море эмоций. Я тоже злилась. Злилась, потому что мне не сказали правду, почему я оказалась в Стигме. Злилась, потому что одновременно ненавидела и жалела наследника благословенного рода из-за его магии. Злилась, потому что не могла с честью оплакать ушедшую подругу. – Прошу, – мне поднесли полный алой жидкости холодный стакан. – Что это за напиток? – Сначала выпей. – А если нет? Глаза, обрамлённые длинными ресницами, сощурились, Такеши изогнул губы в нехорошей усмешке. – Тогда я добавлю ещё этого зелья, – перед моим носом покрутили флакончик с прозрачной эссенцией, – и уже насильно заставлю тебя выпить. Хочешь? – брови парня изогнулись в ожидании. Долго не думая, выхватила из руки наследника благословенного рода бокал, под тяжёлым взглядом господина сделала шесть больших глотков. На вкус это пойло походило на сильно разбавленный виноградный морс с кислыми сливовыми нотками. – Вот, – потрясла в руках почти опустевший стакан, – теперь расскажете? Такеши улыбнулся обворожительно-снисходительно. – Это вино вины. Все те эмоции от поступков, слов, даже мыслей, за которые ты когда-либо испытывала вину, усилятся для тебя в многократном размере. Знаешь, какая самая страшная вещь для преступника? Не смертная казнь, не пожизненная работа на каторге. Его совесть, – Тэхён забрал у меня бокал, провёл ладонью по моей голове, прежде чем встать и захлопнуть чемоданчик. – Наслаждайся. Надеюсь, ты больше никогда не будешь мне лгать. Магические светлячки под потолком погасли, дверь с той стороны закрыли на замок. Я осталась совершенно одна в темноте, в смешанных чувствах и диком непонимании – за что мне всё это? Первые несколько минут ничего не происходило. Я уже было возрадовалось, что одна из мутных магических настоек Такеши, которыми он так любил меня пичкать, на этот раз не возымела эффекта. Уселась поудобнее, опустила ресницы, мерно задышала, решив, что просто помедитирую, пока есть время. Тогда-то меня и накрыло. «Нет, мамочка, она сама сломалась… я ничего не делала…» Одно из первых моих воспоминаний. Тогда я только научилась нормально говорить, мне исполнилось почти три года, я играла с водяным пистолетиком, стреляла во всё, во что могла дотянуться. Я уже понимала, что было плохой идеей целиться в настольную лампу, но любопытство победило. Когда свет, будто по щелчку пальцев, с шипением погас, я испугалась и заревела. Но боясь, что мама отберёт у меня любимую игрушку, соврала. Это ощущение стыда, оно грызло меня потом всю ночь, я очень плохо спала несколько дней, пока не призналась и не попросила прощения. И теперь оно вновь пришло по мою душу, затлело пеплом на кладбище моих похороненных воспоминаний – отрывков из прошлого, которые мне бы никогда не хотелось воскрешать. «Ты все выдумал, я такое не говорила…» Сжалась в комочек, задрожав. Только бы не вспоминать этот случай. Мне с одной школьной подругой нравился один и тот же мальчик. Однажды я узнала, что ему нравилась эта подруга и со злости наговорила ему про неё много гадостей. Мы как раз дежурили после уроков, подметали класс. Тогда он, наслушавшись меня, ушёл, хлопнув дверью, а на следующий день вернулся с подругой и попросил подтвердить мои вчерашние слова, глядя ей в лицо. Тогда я, боясь, что подруга перестанет дружить со мной, сказала, что ничего ему не рассказывала… После того случая я испортила отношения как с тем парнем, так и с половиной класса, которые в итоге узнали эту историю. Выдохнула, прикрыв глаза, чтобы не расплакаться, в горле ком встал. Это произошло лет десять-двенадцать назад? Так давно, но больно и стыдно как вчера. «Ты точно всё сделала?» «Да…» Когда была помладше, обожала, вернувшись со школы, смотреть мультики по визору. Но если начинала, могла до вечера сидеть и не делать домашнее задание. Один раз, придя домой, я не нашла визор, позвонила папе. Он спросил, сделала ли я уроки, я ему наврала в три короба, пока он не ответил, что визор лежал на столе, на котором я обычно занималась. Он специально спрятал его под учебниками, чтобы проверить, не отлынивала ли я. Все те самые постыдные моменты, глупые ошибки, которые я погребла под пеплом времени, теперь атаковали меня, те эмоции, чувства неприятно сверлили каждую клеточку моего сердца. Никогда ещё мне так сильно не хотелось умереть от стыда. Всхлипнула, ощущая себя полным ничтожеством. Никчёмностью и неумехой. Глаза жгло, в носу щипало, а в груди кололо, по крови тёк самый страшный яд – яд самокопания. Эти картинки из прошлого отравляли меня. Когда я обманула учительницу в третьем классе, когда мечтала о смерти с дикой сладко-безумной улыбкой на губах, когда не разговаривала с отцом, обижаясь за его невнимательность, когда игнорировала буллинг слабых в школе, когда предала подругу, не поддержала её, когда у неё умерла бабушка… и много ещё «когда». Когда записалась в библиотеку и не сдавала книги, которые взяла, в течение трёх лет. Когда пошла в ресторан с друзьями, в котором обслуживали люди, а не роботы, увидела на двери туалета бумагу – список фамилий со временем и подписью. Тогда я ещё не знала, что то график уборки, поэтому намалевала первое, что пришло голову – написала корявым почерком своё имя, время, когда сделала дела, и размашисто расписалась рядом. Когда подрабатывала в зоомагазине и неправильно продала таблетки от глистов для кота. Когда туристы попросили снять их на видео, где они поют на уличном представлении, а я, только когда закончилась песня, заметила, что не нажала на кнопку записи. Когда на кассе не хватало денег, чтобы расплатиться за покупки, когда забыла имя профессора и назвала его неправильно на защите дипломной работы. Когда работала официанткой, уронила на посетителя горячую пиццу вместе с коробкой, и когда попыталась исправить ситуацию, в итоге пролила на него ещё и холодный напиток. И в тот же день, опаздывая на сеанс и продираясь к своему месту, случайно споткнулась о свою же ногу и вывалила на чью-то голову ведёрко карамельного попкорна. К – комбо. В то время к некоторым ситуациям я старалась относиться с юмором, выкинуть их из головы, стереть подчистую, но сейчас мне было не до смеха. Будь то самая лёгкая провинность, глупая мысль или зря брошенное слово, ложь учителю в первом классе, когда сказал, что домашнее задание пало смертью разорванных после зубов домашнего питомца – вина и стыд съедали заживо, и чем сильнее вино смешивалось с моей кровью, тем сильнее хотелось просто убиться о стенку. Все те воспоминания, в которых чувствовал себя жалко или неловко, которые гонишь с горизонта, стоит им появиться, все они нахлынули на меня всепоглощающей волной, проигрывались безостановочно снова и снова, как бесконечный фильм на пластинке, не давая возможности вдохнуть свежего воздуха, передохнуть и перевести дух. Определённо, после такого никогда не захочется повторить это наказание… ТТ И когда перед глазами предстали ещё свежие в памяти дни последней весны, я зажмурилась и замотала головой. – Нет, пожалуйста, только не это… «Мы собирались использовать образцы Сири-22 в операциях с террористами…» «Главное теперь – не для чего она создана, а почему оказалась на тебе. И пока мы не разобрались, чьих рук это дело, тебе лучше вести себя благоразумно…» «И что вы под этим подразумеваете?» «Ты, по своей ли воле или против, связана с моим сыном. Придётся теперь тебе стать его тенью. До тех пор, конечно же, пока мы не узнаем, как снять с тебя ошейник…» «А если я не хочу?» «Не хочешь остаться в живых?» «А должна?» Тогда я действительно была рада возможности отомстить президенту, взорвать всё к адским саблезубым кроликам. И ведь у меня почти получилось. Но почему сейчас вина так сильно давила на мои плечи? А тот нелепый контракт? Мне никогда не было стыдно за него. Но почему только от одной мысли о нём, мою душу прошибало болью? «Ну так что? Каково твоё решение?» «Хорошо, я согласна. Ровно через три месяца, всего лишь три месяца, я убью тебя, Чон Чонсок…» Заревела, стоило мне увидеть Чонгука, который носом собирал пылинки с плинтуса. Тогда мы первый день ночевали в загородной резиденции, я хотела донести его до кровати, но бросила на полпути. Меня до сих пор грызла вина за это. А потом я смешала все гели, шампуни и пенки Чона младшего, что тоже не делало мне чести. Те наши пельмеши… мне даже стыдно стало за то, что я не умела готовить. Бедная дверка шкафчика на кухне, которую я намертво прибила гвоздями. Теперь вряд ли кто-либо сможет открыть её. Мой позорный позор, то, как я выносила мозги сыну главы страны, покалеченная книга президента… «Вы не должны были сбегать от охраны! Вас позавчера чуть не убили, мы так и не нашли, кто заказал вас. Каждый ваш шаг может оказаться последним, а вы оба так безрассудно ведёте себя. Чонгук ещё слишком самоуверен, считает, что мир лежит у его ног, но ты-то…» «Вы хотите, чтобы я присматривала за ним? Говорила, куда ему идти, а куда лучше не соваться? Как вы это себе представляете?» «Да, ты должна усмирять его порывы и отговаривать от опасных затей…» Да, иногда мне хотелось включить здравый смысл и логику, но в то время я была обижена на весь мир, мне дела не было до других людей, и те безрассудные поступки… – не думала, что за них когда-нибудь придёт расплата в виде мук совести. «Запомни этот день, Сири. Запомни этот день. Сегодня ты жила без сожалений, ты ни о чём не волновалась. Не думала о будущем, не думала о прошлом, ты жила настоящим. Наслаждалась каждой минутой. Запомни его. Потому что сегодня ты по-настоящему жила. Потому что такого дня больше никогда не будет…» Я позволила себе расслабиться, забыть о мести, о Виртуле, забыть о том, что поклялась отомстить врагу. Те солнечные деньки в поместье семьи Ли, наполненные беззаботностью, – в глубине души я действительно чувствовала вину за то, что забыла Крайла, Адиси и свою прежнюю жизнь. «Сегодня у меня для вас радостная новость… Мой единственный и горячо любимый сын собрался жениться...» Ну почему тогда я как безвольная кукла вышла на сцену, улыбалась как ни в чём не бывало, сгорая от желания поубивать всех вокруг? Сейчас мне, как никогда, хотелось переиграть те события, стереть с лица Чонсока ту улыбку, что до сих пор мне снилась в кошмарах. «Я сам себе удивляюсь, что это говорю, но я, не раздумывая, пожертвую своей жизнью ради тебя. Рехнусь, если ты снова причинишь себе боль, поэтому, пожалуйста, Сири, очнись, ведь…» «Го-о-ол!» Этот пинок Чонгук ещё долго мне потом припоминал. Меня топило раскаянием за то, что каждый раз, когда парень пытался завести разговор о наше будущем, я старалась изящно (и не очень) уйти от выяснения отношений. «Крайл… Крайл, ты такой нежный сегодня…» Завыла, уже не в силах просто давиться тихо слезами. Ну почему? Почему я тогда ответила на тот поцелуй? Почему позволила Чонгуку думать, что он может надеяться на большее, чем просто недодружба с врагом? «Спи, мой одуванчик. Пусть тебе приснятся хорошие сны…» Жгучий стыд снедал меня, щёки горели, словно их несколько минут били не переставая. Чонгук даже не представлял, сколько раз своими словами причинял мне страдания, и сколько раз я делала вид, что просто не услышала его. Моё первое убийство… я убила того мага, защищая свою никчёмную жизнь. Но треск его костей до сих пор звучал в моих ушах. Та беспомощность и бесхребетность, которую я ощутила, когда в моих руках лежал клинок, а я не смогла добить раненого Чонсока. Тогда впервые ко мне пришло осознание всей абсурдности нашего с президентом контракта. Моё второе убийство. Я выкрикнула заклинание быстрее, чем поняла, что делаю. Ветряной сноп изрешетил человека, словно дуршлаг… Сглотнула. Меня затошнило. Поползла сквозь мрак в сторону двери – я наделась, что она была в той стороне. Сердце бешено стучало, горячие слёзы жгли глаза. Потянулась рукой, пытаясь поймать спасение в пустоте. Но впереди была только мягкая стена, обитая шёлковой тканью. «Ква-ква! Мяу-мяу? Гвав-гвав! Хрю-хрю-ю-ю, и-и-и-го-го-о-о…» «Что ты себе позволяешь?» «Я подумала, что человеческую речь вы не понимаете… м-ме-ме-е-е. Может, так поймёте? Иа-иа?» «Иди. Поговорим, когда твои приоритеты изменятся…» Знали бы вы, президент, как сильно изменились мои приоритеты, и как сильно за них я корила себя. Все внутренние органы словно скрутило, я уже не кричала от боли, из горла доносились рваные хрипы. Уткнулась лбом в пружинистый пол, стиснула волосы на затылке, только бы не дать себе окончательно утонуть в этом омуте из адовых воспоминаний. – Пожалуйста, пожалуйста, кто-нибудь, спасите меня… – зашептала как заведённая, только бы не возвращаться в эти болезненные мгновения, вновь переживать эти эмоции. «Я люблю тебя…» Свернулась в калачик, обхватив себя руками. Тело бил озноб. Меня одновременно убивала вина за то, что так ужасно поступила с Чонгуком, что лгала ему на протяжении почти всех трёх месяцев, что не принимала его и притворялась, что не видела его чувств. А с другой стороны уже другая вина терзала меня за то, что предала саму себя. За то, что отказалась от своих слов, от Виртула, за то, что не убила президента и влюбилась в его сына. Двоякие ощущения, меня разрывало на части этой противоречивостью. «С этого дня я буду спать отдельно…» «Не хочу. Если отпущу тебя, мне снова будут сниться кошмары…» «Чонгук, я серьёзно. Дай пройти. Я… мне неуютно с тобой…» Сильнее причинить боль я бы не смогла. Прекрасно тогда знала, на что нужно надавить, что сказать, чтобы Чон младший почувствовал себя несчастным. У нас были схожие судьбы, мама оставила его, отец не понимал, Виртул, его отраду и мир-мечту, забрали у него, поэтому моё решение отдалиться от него стало очередным ударом. И чем дальше я пыталась вдохнуть жизнь в свой сумасшедший план, тем больнее ему становилось. «Мы не можем быть вместе…» «Я собираюсь убить твоего отца. Ты мне поможешь?» Похоже, в Чонгуке тоже обреталось безумие, ведь он на полном серьёзе решил воплотить мою идею. Каждый день, каждый час, минуту, секунду и удар сердца я жила с этой ужасной виной на душе… Да, я обманула всех, кого только можно: Дарыма, Чонсока, наследника благословенного рода, но за эти преступления и действия меня не грызла совесть. Только стыд за один поступок будет преследовать меня до самой смерти, мучить, пока и следа обо мне не останется в этом мире. «Мне действительно будет лучше умереть…» Кажется, у моих слёз появилось второе дыхание. Захныкала, не в силах справиться с новой волной, приступ вины сковал все мои конечности, вывернул наизнанку внутренности, руки сами потянулись к шее, негнущиеся пальцы сжались на тонкой коже. Никогда ещё мне так не хотелось задушить саму себя. Возможно, во мне сидела другая Сири-Союн, и тихо ненавидела каждый мой шаг, мысль, слово и саму мою сущность, и эта девушка желала лишь одного – уничтожить ту, что ломалась сейчас на куски, задыхалась от наваждений прошлого, раскаиваясь за все свои грехи. – Прости меня, Чонгук… мне правда… мне правда жаль, – прошептала уже на грани, тёмная бездна была так близка, она зияла за границей сознания, стоит протянуть руку – она с наслаждением поглотит тебя. Я ощущала, как последние силы покидали меня, ещё немного – и мрак настигнет, ещё чуть-чуть. Но волшебный алкоголь в моей крови решил по-другому, не успела я обрадоваться, как тьма отступила, перед глазами вновь вспыхнули детские воспоминания, яркие и светлые, ослепляющие своей чёткостью и неотвратимостью. Закричала, но с губ сорвался почти беззвучный вопль. Я бы хотела просто спрятаться, но разве можно спрятаться от самой себя? – Такеши, я тебя ненавижу. Лучше бы сразу убил меня, – выдохнула в беспросветную мглу, ощущая, как в солнечном сплетении «сдвигаются тектонические плиты и небесная твердь с треском падает на земную». Заплакала, уже не сдерживаясь. Ещё одна печать пала. Но, на удивление, мне полегчало. Своими слезами я смогла оплакать Офрис. И только через вечность пришёл Тэхён. Во мраке медленно появился огонёк, поплыл в мою сторону. Хозяин Стигмы присел рядом со мной, опустил фонарик. Я уже сама была не своя, лежала ничком, не способная пошевелиться. Ким осторожно повернул моё лицо, стёр со щёк мокрые дорожки. Хотелось закричать на него, но вместо этого изо рта вышло сиплое: – Что я вам сделала, что вы так меня наказали? – Ты солгала, – глаза Такеши потемнели. – Про то, что не обладаешь магией, – убирая волосы с моих ресниц, произнёс тихо наследник. – Может, ты ещё от меня что-то скрываешь? Съёжилась и замотала головой быстрее даже, чем осознала сам вопрос. Да, мне было, что скрывать. Но второго такого наказания моё сердце и душа не выдержат. Видя мою реакцию, теневой император усмехнулся невесело, протянул кружку-термос, прежде открыв её. – Выпей. – Что это? – Вода. И только сейчас я поняла, что до ужаса хотела пить. Мысли о жажде вернули мне разум. Припала к кружке, холодная влага смочила охрипшее горло. Закашлялась на радостях, силы постепенно возвращались ко мне. – Пойдём, – как ни в чём не бывало сказал Тэхён, помогая мне подняться. – Куда? – Тебе нужно поесть. Я попросил приготовить сырные крекеры и горячий шоколад. – Почему вы так ведёте себя со мной? – на негнущихся ногах я прошла пару шагов, но в итоге ухватилась за плечо Такеши, чтобы не упасть. – Как? – брови наследника благословенного рода приподнялись. – Как обычно. – Ты же прошла своё наказание, теперь всё в порядке… Выдохнула в неверии. Я думала, что после этого наши отношения изменятся, он станет холоднее, отчуждённее или вообще отошлёт меня куда-нибудь подальше... Но вести себя, словно ничего не произошло? Я не могла. У Тэхёна был, похоже, какой-то пунктик на наказаниях. Совершенно измождённая, добравшись до гостиной, я свалилась на ближайший диван. И только через пару секунд заметила Эсфи. Он сочувствующе смотрел на меня, придвинул ближе поднос с едой. Дрожащими пальцами обхватила кружку. Меня всю трясло, я отойти никак не могла от собственных воспоминаний. Взглянула на часы на стене. И тут же заплакала снова, солёными слезами орошая сладкий горячий шоколад. Прошло всего лишь несколько часов? Мне казалось, я пробыла в той комнате вечность… целую жизнь, которую пришлось прожить заново. Но не это больше всего угнетало. Так, практически за сутки, я потеряла две печати – и признаться, хуже для меня наказания бы не нашлось. Напиток вины, что тёк по моим венам, гасил любое эмоциональное сопротивление. Прикажи мне сейчас кто выдать все свои секреты, я бы, не задумываясь, продала целый мир, только чтобы не испытывать вновь эти уничтожающие само человеческое естество угрызения совести. И самое худшее – осознание, что оставшимся печатям будет сложнее сдерживать мою магию ветра, добивало во мне всякое желание бороться дальше. На этот раз Такеши подарил мне слишком жестокое наказание.

× × Death’s desire × ×