Death's desire — Прежде чем я умру

Намеренное отрицание правды – есть предательство самого себя. – Терри Гудкайнд

Какао обжигало губы, пока я грела пальцы о кружку. По гостиной витал прохладный ветерок, мы открыли окно, чтобы проветрить помещение от запаха горящих поленьев и смолы, поэтому я взяла несколько диванных подушек, устроила себе уютное гнёздышко у камина и счастливо вздыхала, наблюдая за оранжевым пламенем, ласкающим теплом и мягким светом. Чонгук лежал рядом на животе, локтями упирался в мягкий ворс ковра, он использовал небольшой пуфик в качестве подставки для книги. Я украдкой за ним следила из-под ресниц, любуясь игрой тени на бледном красивом лице. Парень недовольно сдул чёлку с глаз, лениво потянулся рукой к странице, перевернул. Его зрачки быстро двигались, он жадно вчитывался в строчки. Иногда его брови приподнимались в удивлении, сдвигались к переносице, если юноша хмурился, но на губах то и дело проскальзывала лёгкая улыбка, отчего на правой щеке на мгновение появлялась едва заметная ямочка. Я отложила свою книгу, сейчас меня больше занимал живой человек рядом. Повернулась к Чону. – Что читаешь? – «Высоко в небе над головами путников парил ястреб. «Недоброе предзнаменование в начале пути», – подумал Ричард. Можно было бы прекрасно обойтись и без предупреждений…» – Чонгук усмехнулся, зачитав отрывок. Я тут же подалась вперёд. – Что? Ты читаешь эту книгу? – заглянула парню через плечо, чтобы удостовериться. – Перечитываю, – Гук потянулся, закрыл том и перевернулся на спину, положил голову на подушку и устремил взор в потолок. – Это одна из моих любимых фэнтези-серий, – оповестила его я, в который уже раз поражаясь нашим схожим литературным вкусам. – У тебя каждая фэнтези книга любимая, – с некой долей скепсиса сказал сын президента, сосредотачивая свой взгляд на мне. – Хм… что правда, то правда, – я даже отрицать не стала. – Какой твой самый любимый персонаж в этой вселенной? – Кэлен Амнелл. – А я думала Даркен Рал. На меня укоризненно посмотрели, отчего захотелось виновато улыбнуться. – Хорошо, не буду больше, – я тоже поменяла положение на более удобное, так, чтобы было лучше видно юношу. – Почему именно Кэлен? Чонгук вновь поднял глаза к потолку, раздумывая. – Она очень умная, говорит на всех языках многочисленных народов трёх стран и почти всех малых поселений в Срединных Землях. Кэлен независима, у неё чистая душа, справедливая натура, она выносливая. Добрая и совестливая. А ещё смелая и гордая, – на последних словах Чон запредельно улыбнулся, отчего у меня на сердце потеплело. – У неё почти нет близких и друзей из-за своего положения, но она никогда не отчаивалась. И ещё всегда верила в искателя и не сомневалась в нём. – Ва-а… ты так много можешь о ней сказать, – я была действительно поражена. – А ещё она ненавидит сыр. – И в чём прикол? – Я тоже его ненавижу. Усмехнулась. – Такими темпами ты будешь любить любого персонажа, который не любит сыр? Чонгук пожал плечами, с любопытством взглянул на меня. – А твой любимый герой? – Ша. Юноша вскинул бровь. – Ша? Я не помню такого. – Она была мерцающей в ночи – из тех волшебных созданий, похожих на мотыльков или светлячков, которые жили в магическом лесу и хранили важные секреты. Чонгук нахмурился, я поспешила разъяснить. – Ша умерла при первой же встрече с Ричардом. Она не могла долго жить вдали от родины, оторванная от близких ей созданий. Мерцающая пожертвовала жизнью, чтобы помочь Кэлен перейти границу, тем самым она спасла и свой народ. Если бы Кэлен не встретила Ричарда, Даркен Рал добился бы успеха, приведя к гибели не только её род, но и всех живущих. – Вспомнил, – тихо выдохнул Чон, в его глазах засветилась печаль. – Мерцающие чем-то похожи на нетляг. Я внутренне вздрогнула, услышав знакомое слово. Знакомое слово из Виртула, вмиг причинившее боль слабому сердцу. Нетляги – птицы-полубоги, которые жили в самом красивом месте игры. Они были крошечными, перья их светились, и летали они всегда стайками. Если поймал одну, можно было взять её перо и воспользоваться им в течение суток, чтобы вернуть умершего друга из-за грани, иначе его аватар навсегда пропадал из игры. Пёрышко нетляги обладало даром оживления, но срывать его нужно было рядом с погибшим игроком, поэтому часто разлучённые с семьёй нетляги умирали на месте воскрешения от тоски по дому. Я поймала нетлягу всего лишь раз и вернула к жизни свою подругу, но смерть птички принесла горечь. Хоть и понимала, что существо – всего лишь создание системы, видеть его последние вздохи было тяжело. – Мне бы хотелось, чтобы нетляги существовали и в нашем мире… я бы воскресил маму, – губы Чонгука дрогнули, он поспешил закрыть глаза тыльной стороной ладони. – Мне было всего лишь пять, когда она ушла. Как бы я хотел, чтобы нетляги вернули её… Свободная рука юноши с силой сжала подушку, так, что костяшки пальцев побелели. Тихий всхлип разрезал тишину гостиной. Чон отвернулся. – Мне было шесть, когда умерла моя мама, – я начала говорить, только бы не слышать его боль. – С тех пор, знаешь, я будто жила сном. Мне было страшно, грустно, неприятно, смешно, радостно… И я всегда себе говорила, чтобы успокоиться: «Это всего лишь сон. Когда-нибудь он закончится». Жизнь так похожа на сон…

«А ведь Ди было тоже шесть лет, когда она потеряла меня…»

Неловко улыбнулась, прогоняя мрачную мысль. – Сон, в котором пробуждение – самое страшное, что может случиться, – добавил Чонгук. Посмотрела на его спину, опущенные плечи и взъерошенные тёмные волосы. – Возможно. Но если мы не проснёмся – не узнаем, прекрасна ли явь. Я бы хотела узнать, что там, за границей сна. Чон вздохнул, вытер глаза и обернулся на меня. – Прости, – буркнул он, делая вид, что ничего не было. Промолчала, стараясь быстрее забыть этот момент. – А какой ник был у тебя в игре? – внезапно спросил Чонгук, выводя меня из оцепенения. Я ответила, от звука моего же имени, которое я носила в Виртуле, защемило сердце. Парень удивлённо усмехнулся, посмотрел на меня с прищуренным взглядом, вновь ухмылка заиграла на его губах. – Знаешь, похоже, мы с тобой уже встречались. Непонимающе на него взглянула. – Примерно два года назад. Столица Ёнари. Совет гильдий. Сад безымянных цветов. Ну же? – на меня взирали такие искренние чёрные глаза, в которых сияли звёзды от пламени камина. И я вспомнила… вспомнила с яркой отчётливостью нашу первую встречу. Ветер играл с кронами деревьев, шелестел листочками, отчего солнечные лучи то и дело прорывались сквозь зелёную завесу, золотыми зайчиками бегали по сочной траве. Вокруг колыхалось море голубовато-сиреневых бутонов с белыми прожилками на лепестках. Эти цветы не имели названия, слишком редкие и ценные, только в этом месте можно было воистину насладиться их красотой. Раскрывшиеся бутончики тянулись к лазурному небу, зубчатые листья цвета драконьей зелени обнимали своих собратьев, тонкие шипы, серебрящиеся на кончиках, вызывали невольное уважение к этим гордым растениям, самое удивительное свойство которых был запах. Безымянные творения природы игры пахли по-разному для каждого человека. Для кого-то нежной розой, для кого-то лугом, для кого-то липовым мёдом. Самым приятным ароматом. Едва заметная тропинка привела меня к высокой одинокой иве, растущей посреди этого голубовато-сиреневого озера. Под ветвями тенистого дерева стоял небольшой мост, с которого открывался восхитительный вид. Бабочки танцевали рваный танец, в роще жужжали цикады, было так удивительно находиться здесь, дышать упоительным воздухом, ловить слабое дуновение ветерка. Я поставила ногу на первую ступеньку мостика, до слуха донёсся скрип дерева, словно с другой стороны кто-то тоже поднимался. Вскинула голову и встретилась с взглядом чёрных глаз. На меня с удивлением смотрел парень в богато украшенных тёмных одеяниях, за спиной которого красовалась рукоять меча. Чёрные волосы? Мечник? Алая роза, вышитая на груди? Оскалилась, молнией взбежала наверх и остановилась на середине, правая рука тут же потянулась к рапире на поясе. – Я первая сюда пришла, уходи. Парень был обескуражен моим тоном, но быстро совладал с эмоциями. – Мы не можем полюбоваться видом вместе? – спросил он приятным голосом. – С кем угодно, но только не с тобой. Будь ты хоть последним игроком в Виртуле, я бы убила тебя без раздумий, – я уже почти наполовину вытащила клинок из ножен, лезвие тут же засияло в солнечном свете. – Чем я тебе не угодил? – с ухмылкой спросил молодой воин, положив ладонь на эфес своего меча. – Ты тогда чуть не вызвала меня на дуэль, – усмехнулся Чон, закидывая руки за голову и потягиваясь. – Так это был ты? – осознание только сейчас накрыло в полной мере, я сидела с открытым ртом и смотрела на человека, которого считала в игре заклятым врагом. – Ты старший офицер в гильдии Чёрного Ветра? Это же вы тогда отняли у нас добычу в битве с Царём Чудовищ? – Сколько раз тебе говорить? Это произошло случайно, мы были с отрядом в горах, когда нам навстречу выбежал этот моб. Откуда мы знали, что он – ваша добыча? Его всего лишь Пан Тушёнка одним жалким ударом вынес. – Мы два дня его выслеживали и сутки потратили на то, чтобы убрать шкалу жизни, – чуть ли не прорычала я. – А вы всего лишь один раз стукнули и забрали себе все плюшки. – Мы же не знали, – пожал плечами Чонгук, чем меня ещё больше вывел из себя. – Мы ведь привели вам доказательства, просили поделиться, а вы… – со злости толкнула его в бок. – За что? – согнувшись от удара, Гук посмотрел на меня невинными глазами. – Заслужил, – буркнула я, до сих пор пытаясь отойти от многолетней обиды на него. – Победитель получает всё. Всегда, Сири. – Тогда ты сказал то же самое. – Ради каких-то бесполезных артефактов вы и устроили этот совет кланов. Не стыдно было из-за мелочи ругаться? – Это. Были. Не мелочи, – я мотнула головой, сдувая лезущую на глаза прядь волос. – Там были важные ингредиенты для зелий, которые мы несколько месяцев готовили всем кланом. Я посмотрела на бывшего офицера Чёрного Ветра с презрением. Наши гильдии всегда сражались за первенство на сервере. Ветер больше позиционировал себя как военный клан, Северная Корона же была более нейтральным сообществом, которое специализировалось на мирной игровой практике. Именно из-за этого случая с кражей лута разразилась война, затронувшая почти все сервера Юники. У Гриды, моей горячо любимой главы клана, было множество союзников, которые заступились за нас. Тем днём, встретившись с Чонгуком на мостике в Саду безымянных цветов, мы с ним чуть не поубивали друг друга, нас успели остановить согильдийцы. – Я вызвал тебя на дуэль по правилам Виртула, которая должна была состояться на Арене Асира. Улыбнулась, перед глазами висело гневное и полное высокомерия послание офицера Чёрных Ветров, которое я получила на следующий день после злополучной встречи. – Но ты не пришла, – голос Чона вернул меня к реальности. – Да, – мило улыбнулась ему. Если честно, я тогда и не собиралась идти на дуэль, которая была чистым самоубийством. Аватар Чонгука входил в десятку сильнейших игроков сервера, у меня не было и шансов. Единственное, что могла сделать – извиниться и попросить отменить вызов. Иначе меня просто ждала смерть без права воскрешения. – Мне всегда было интересно, почему? – Ди тогда заболела, – я помрачнела, вспомнив, как моя дочь внезапно слегла с неизвестной болезнью. И хоть и знала, что NPC очень сложно умереть, всё же видеть страдания Адиси было невыносимо. Мы с Крайлом все книги по целительству и редким травам прошерстили, чтобы понять, на что у нашей малышки возникла аллергия. – Система сочла это весомым предлогом, чтобы отменить дуэль. – То есть я там зря на арене весь день прождал как дурак? – разочарованно выдохнул Чон, проводя пятерней по волосам. У парня был такой сокрушённый вид, что не засмеяться я просто не смогла. – Ладно, проехали… это уже в прошлом, – вытирая выступившие слёзы на глазах, пробормотала я. Виртула уже не было, всё, что раньше казалось важным и достойным внимания, все дрязги и раздоры теперь забывались и казались нелепыми. Единственное, что имело ценность – отношения. – У тебя были лучшие друзья в игре? – с любопытством взглянула на Чона. Круг общения его реальной жизни слишком ограничен, сразу видно, что он никогда не стремился быть душой компании, с неохотой заводил новые знакомства и ленился укреплять выгодные связи. – Я был участником отряда, в котором играли Канджун, Дарым и ещё несколько моих друзей. – А, точно. Пан Тушёнка. Я видела его рядом с тобой на советах и в сражениях. Ты его хорошо знал? О Пане Тушёнке молва ходила по всему Виртулу. Даже я с ним сталкивалась, несколько раз встречалась лично. Обычно он сидел в дорожных тавернах и травил байки о своих нелепых приключениях. Его прозвали Паном Тушёнкой, потому что он всегда вёл себя как неумелый новичок, только что присоединившийся к игре, хотя считался одним из ветеранов Виртула. Единственное, ходили слухи о том, что он – пожилая женщина в реальности. Но в Вире не находилось игроков веселее и остроумнее его. – Пан стал мне лучшим другом. Хотя я так и не узнал, кем он был на самом деле. Понимающе кивнула. У меня было множество знакомых и друзей, о которых я не имела ни малейшего представления. Такой своеобразный кодекс игры. В Виртуле не принято говорить о реальной жизни. Глава гильдии или выбранный король мог оказаться простым дворником, в то время как председатель крупной компании разгуливал в аватаре эльфийки. – Ахён с Дарымом часто на него злились, потому что он тянул команду ко дну. Мы мечтали стать самым сильным отрядом в игре. – Ахён? – это имя я где-то уже слышала. – Девушка Дарыма. – У него есть девушка? – моё удивление было не скрыть. – Я никогда её не видела. – Она умерла… – тихо выдохнул юноша. – Поэтому он такой печальный всё время? Чон кивнул. – Не будем об этом, – грустно улыбнулся парень и потянулся к кружке с остывшим какао. – А у тебя был лучший друг в игре? – он с интересом повернулся ко мне. – Да, – я улыбнулась счастливо, приходя в себя. – Грида. Она была главой клана. – NPC? – мне подарили изумлённый взгляд. – А почему бы и нет? У тебя вообще девушка была неписью, – пожала плечами я. – У Гриды была очень категоричная позиция в жизни насчёт некоторых вещей. Она просто ненавидела мужчин и поносила их плохими словами каждый раз, когда могла это делать, – тоже взяла свою кружу с прохладным напитком, пряча за ней улыбку. Я также долгое время недолюбливала мужской род, наслушавшись речей подруги. – У неё была мечта – объединить все гильдии в одну и запретить мужчинам в неё вступать. – Что? – Чонгук чуть не поперхнулся. – Знаешь, у каждого ведь должна быть мечта, даже хотя бы самая безумная, – поспешила оправдать своего друга, хоть и несуществующего. – А то всё кажется бессмысленным. Вот о чём ты мечтаешь? – Море, – сын президента прикрыл веки и задышал глубже. – В детстве мы с мамой несколько месяцев жили в домике на побережье. Я собирал ракушки, ловил крабов и кормил чаек, – улыбка на губах Чона стала запредельной, лицо юноши светилось спокойствием и надеждой, отчего мне самой захотелось улыбнуться, даря миру нежность. – Хотя бы ещё раз увидеть море… Внутри от его слов затрепетали бабочки, тёплое чувство растеклось по венам. Мне нравилось смотреть на Чонгука, когда у него было такое светлое и пленительно прекрасное выражение лица. – А потом? Что будешь делать, как исполнишь эту мечту? – мой вопрос разрушил момент и заставил юношу распахнуть ресницы. Он посмотрел на меня, а затем поднял и опустил плечи, и столько беззаботности проскользнуло в этом жесте. У Чонгука было всё: внешность, здоровье, богатство, немного ума и хорошие родственные связи. Весь мир открыт перед ним, любая дорога, которую он бы не выбрал, стелилась бы перед ним красным ковром, и цветочки бы по обочине сами рассаживались, радуя глаз. – Не знаю. На берегу моря и решу. – Хм… – я откинулась на подушки и подняла глаза к потолку. Тишина опустилась на гостиную. Было слышно, как на улице вдалеке лаял Хван и кузнечики пели оду тёплой ночи. Костёр почти догорел, юноша поспешил добавить поленья, пламя вновь уютно затрещало, прогоняя тени. – А какая была у тебя мечта? Посмотрела на спину Чонгука. Меня удивил вопрос. Не думала, что ему будет любопытно. – Знаешь, а ведь я собиралась умереть… – Я помню, ты говорила. Мы вновь замолчали. Не представляла, какие мысли одолевали Чона, передо мной же проносились воспоминания последних дней перед закрытием Виртула. Как я прощалась с Ди и Крайлом, как приняла самое страшное решение в своей жизни. – И почему же? – через некоторое время спросил он. Я резко села, стало холодно. Подвинулась к огню, поближе к Чонгуку. – Потому что твой отец забрал у меня единственное, что придавало смысл моему существованию, – тихо проговорила я, глядя в пустоту. – Сири, мне жаль. Парень взял мою руку в свою, его ладонь была горячей, кончики моих ледяных пальцев касались бьющейся венки на его запястье. Робко взглянула на юношу и увидела на его лице столько непривычного для меня сочувствия и понимания. Меня будто прорвало. Я говорила и говорила, смотря в мерцающие глаза Чонгука. Я рассказывала ему о том, чем для меня был Виртул, как я решила уничтожить себя после новости Чонсока о закрытии игры, как решила перед этим привести тело в идеальный порядок, ведь негоже на тот свет как попало отправляться. Как на последние накопленные деньги купила дорогую красивую одежду, посетила салон. Как мне пришлось идти в зубную клинику, ведь я не очень любила чистить зубы, дошло до кариеса. Как из кабинета стоматолога очутилась в подвале с незнакомцами. Как оказалась в ящике с бомбой на шее, и как мне было страшно от неизвестности. Выдохнула, переводя дух после длинного монолога, полного внутренней боли и переживаний. Я обнажила душу перед сыном врага, и теперь неловкость накатывала волнами. Сбежать бы… только бы не слышать это размеренное тихое дыхание, не ощущать тепло чужого тела, не слышать стук сердца, не выглядеть жалкой в глазах другого человека. Опустила взгляд, смотря на наши руки. Чон младший до сих пор сжимал мою ладонь, даря поддержку. – М-да, благодаря кариесу ты теперь здесь, – нелепая шутка разбавила напряжение. – Что ещё раз доказывает теорию «не будешь чистить зубы – попадёшь в неприятности», – добавила со смехом я. – Так уж неприятности? – мне подарили укоризненный взгляд. – Прости, – виновато потупилась, притворяясь нашкодившим щенком. Чонгук расхохотался. – Я вечно забываю, что ты не любишь критику и плохие отзывы обо всём, что связано с тобой, – с ухмылкой продолжила я. Парень вздохнул, освободил мою руку и зевнул, заражая зевотой и меня. – Сири, ты неисправима, – с улыбкой пожурил он. – Знаю, – дерзко подняла подбородок, гордясь своей милой чертой характера, которая мне очень нравилась. – Спасибо за честность. Резко перехотелось веселиться. В словах Чонгука бушевал целый океан серьёзности. Юноша посмотрел на меня, нахмурившись: – Что? У тебя такой взгляд. – Ты благодаришь меня за то, что говорю тебе правду? Чон Чонгук, ты необычный человек. Парень усмехнулся, отпил из чашки, а затем с обстоятельным видом, так не идущим его юношескому лицу, произнёс, смотря на блики огня: – За свою недолгую жизнь я успел уже многое повидать. У людей бывают разные приоритеты, валюта ценностей – вещь неопределённая. Человек может торговать деньгами, имуществом, но дороже всего обходятся нематериальные понятия: чувства, слова, правда. Каждый сам выбирает самое ценное в жизни. Я вспомнила церковный постулат о семи главных духовных ценностях: «здоровье, что несёт время; время, что испытывает любовь; любовь, что приводит к знанию; знание, что ведёт к развитию; развитие, что дарует свободу, и свобода, что олицетворяет творчество…» – И ты уже определился со своими приоритетами? Что для тебя на первом месте? – улыбнулась, подползая ближе к парню, на которого так удобно можно было облокотиться и ловить тепло чужого тела. – Искренность, – в глазах Чонгука отражалось пламя. – Ненавижу людей, которые лгут, отравляя ложью само мироздание. Поэтому, – юноша повернул голову в мою сторону, чтобы встретиться со мной взглядом, – ещё раз спасибо за честность. Я ценю, что ты открылась мне. Теперь я лучше стал тебя понимать. От тихого голоса парня стало не по себе, сердце забилось чаще, жар прилил к щёкам. Чон был слишком близко, смотрел прямо на меня, изучая. Отстранилась немного, стараясь не совершать рваных движений. Парень сглотнул, так что кадык дёрнулся на его шее. И почему с разговора про исповедниц мы перешли на речи о взаимопонимании? Щекотка подкралась к носу незаметно. Чихнула, выводя гостиную из оцепенения. Чонгук снова зевнул, устроился поудобнее и вернулся к чтению. Встала, чтобы забрать плед с кресла, я немного замёрзла, а закрыть окно не позволяла лень – слишком далеко до него идти. Цепь жалобно звякнула. Взглянула на металл, отражающий пламя огня. Сегодня утром мы укоротили этот поводок ещё на несколько сантиметров, ошейник с бомбой реагировал уже на длине в восемнадцать шагов. Дистанция между мной и Чоном сокращалась. И чем меньше становилось звеньев, тем больше мы узнавали друг друга. Расстояние между нами уменьшалось не только в реальных плоскостях, души наши сами тянулись друг к другу. И порой меня это пугало больше, чем смертельная удавка на шее. Мой недруг по цепному несчастью так и заснул с книгой в руках. Беззвучно засмеялась, вынимая томик фэнтези из его пальцев, укрыла пледом и положила под голову подушку. Я смотрела на заснувшего Чонгука и размышляла над фразой, которую прочитала утром. «Человеку всегда нужен человек. Хотя бы просто собеседник. Чтобы делиться с ним и мелочами ежедневными, и какими-то душевными проблемами. Чтобы было о ком заботиться и кого слушать. Иллюзия общения, гарант неодиночества. Чтобы чувствовалась теплота. Пусть даже сквозь расстояния. Чтобы человек знал, что он может написать кому-то и услышать доброе слово. Ведь это неправильно, когда у человека есть только он сам. Нужна опора, хоть маленькая ступенька, чтобы не упасть в бездну отчаяния. Никто не должен быть одинок. Никто этого не заслуживает…» Да, я не заслужила быть одинокой. Что плохого в том, чтобы поддаться эмоциям, ощутить вкус отношений? Сердце защемило, стоило вспомнить слова Чонгука в больничной палате, когда он думал, что я без сознания. Я притворялась, что ничего не слышала, что ничего не замечаю. Но ловить долгие изучающие взгляды на себе от юноши, к которому привыкла, который всегда был рядом и знал все мои слабости, привычки и предпочтения, – мучительно. Мне было приятно его внимание, но в то же время всё внутри содрогалось при мысли о том, как он взглянет на меня в будущем, когда узнает, что я собственноручно убила его отца. Я вновь и вновь твердила себе, что не должна была поддаваться своим эмоциям и чувствам. Меня тянуло к Чонгуку как к другу, как к человеку, который понимал и мог выслушать. Одна часть просила меня прекратить попытки мести, пустить всё своим чередом, даже отказаться от идеи о самоубийстве, но второй осколок моей души был твёрже камня и холоднее льда. Моя железная решимость не колебалась пред уговорами сердца. От кончиков волос до ногтей пальцев на ногах я желала смерти. Смерти своему врагу и себе. И ничто не было способно предотвратить будущее. Я уже предрешила для себя конец. Взгляд упал на страницу книги, которую я отложила, когда укрывала сына президента. «Люди глупы. Люди глупы, и, если правдоподобно объяснить, почти все поверят во что угодно. Люди глупы и могут поверить лжи, оттого, что хотят верить, будто это правда, или оттого, что боятся знать правду. Головы людей полны всякими знаниями и верованиями, большинство из которых ложны, но всё же люди в это верят. Люди глупы: они редко могут отличить правду от лжи, но не сомневаются, что способны на это. Тем легче их одурачить…» Пусть так, хорошо, я буду глупой. Я буду глупа, обманывая себя. Я буду отвергать любые мысли об изменении моего плана. Потому что я уже давно решила, что для меня правда. Если сейчас она будет казаться моему сердцу ложью, я буду лгать самой себе до самого конца. Одно из правил волшебника гласит: «Намеренное отрицание правды – есть предательство самого себя». Раз так – я стану предательницей. Взглянула на светлеющее небо за окном, мы проговорили почти всю ночь. Выдохнула, запирая радостное сердце, почуявшее свободу и тепло, обратно в будку. Я буду предательницей, посажу самое дорогое и ценное, что имею – средоточие своих чувств и эмоций, что гулко бьётся каждый раз при взгляде на Чонгука, на цепь. Я стану предательницей.

× × Death’s desire × ×

ჯ Я стану предательницей своего сердца ჯ