Death's desire — Прежде чем я умру

Единственный праздник, который всегда с нами, это бал-маскарад человеческого лицемерия. – Э. Севрус

А наутро нас ждал сюрприз от президента. Он зашёл в нашу комнату с утра пораньше и шокировал известием. – Сегодня вы должны посетить «Башню Синиста». В восемь вечера благотворительный вечер, не опаздывайте. Мы ещё даже не привели себя в порядок, я с сонным видом сидела перед зеркалом и пыталась без потерь вытащить расчёску из запутавшихся волос, а Чонгук с зубной щёткой во рту ходил по комнате. У него была такая странная привычка – ни один приём чистки зубов не проходил перед раковиной, он мог по полчаса вытаптывать ковёр спальни, одновременно полируя до блеска свои и так идеальные белые зубы. Расчёска поцеловала бы пол, выпав из моих ослабших от известия рук, но она застряла в спутанных прядях, так что мы обошлись лишь моим гулким глотком, разбавившим наступившую тишину спальни. – С этого дня вы будете посещать приёмы, на которые я составил для вас расписание, – продолжил глава страны, видя наше молчаливое замешательство. Он перевёл взгляд с Чонгука на меня, а потом снова на сына. – Хорошо, к семи будьте готовы. Чонсок уже собрался покинуть спальню, как я вдруг внезапно вспомнила о небольшой проблеме. – Один момент. Что делать с бомбой у меня на шее? Президент остановился на мгновение, затем пожал плечами и выдал: – Поскольку скрыть магически мы её не можем, так как магия на неё не действует, скажем, что это украшение. Моя челюсть чуть не поздоровалась с паркетом, который ранее должна была поцеловать расчёска. Да кто в здравом уме согласится носить эти пять килограммов просто убийственного в прямом смысле чокера на шее? Забегая вперёд, скажу, что это «чудо» быстро вошло в тренды весны. Через неделю все модницы столицы ходили с подобными удавками под подбородками. Только у них, на зависть моим плечам, которые уже болели от тяжести, ошейники были сделаны из более лёгких материалов. И они не были напичканы взрывоопасными веществами на основе магии и последних военных технических разработок, что уже повышало их привлекательность в моих глазах… Дверь закрылась, отсекая наивные надежды на спокойное существование до смерти. Как бы ни прекрасна была наша жизнь в поместье Ли, но и этим хорошим временам пришёл конец. Так как Чонгук не проходил практику в своей академии и маялся на пару со мной ничегонеделанием, президент решил ввести сына в высший свет, чтобы его драгоценное чадо налаживало отношения с правительственной верхушкой и выдающимися олигархами Юники (и заодно бы даже и не помышляло о Виртуле). С расчёской воевать мне надоело, и я, пока ещё под впечатлением от новости, не отходя от шока, схватила маникюрные ножницы и отрезала узелки на волосах, не слишком волнуясь за будущий вид причёски. Это было последнее, о чём хотелось переживать. Встала с банкетки и апатичным зомби, потерявшим вдруг всякий аппетит, дошла до кровати, упала на постель, заворочалась, копая норку из одеял. – Ты куда? – Чонгук даже зубную щётку вынул изо рта. – Спать. Это утро слишком плохо началось, мне нужно переспать эту новость, чтобы привыкнуть… – А завтракать ты не пойдёшь? Я почти высунула макушку из-под подушки, но затем просто помотала головой. Не знаю, увидел ли Чон младший мой жест, но до позднего обеда меня никто не будил. Или Чонгук решил взять внезапный пост, или заказал завтрак с доставкой в спальню, что более вероятно. Но я так крепко ушла в мир своего позднего утреннего сна, что даже не почувствовала запаха еды. Только кошмары могли изгнать из меня бесконечный молчаливый ропот на судьбу. Только после них любой самый скучный и пафосный приём в высшем свете Юники мог показаться лишь небольшой прогулкой-экскурсией в ближайшее чистилище. Проснулась я очень поздно. Зевнула, протирая заспанные глаза и опухшие щёки. В комнате было темно, лишь небольшая лампа на столике у окна освещала угол и кресло, в котором сидел уже одетый при параде Чонгук. – Мы выходим через двадцать минут, – отпив кофе из кружки, проинформировал бесцветно Чон. Я резко вскочила, в нерешительности застыв над дилеммой: куда пойти – сразу в гардеробную или сначала в ванную. – Раньше не мог разбудить? – буркнула парню, пробегая мимо. Выбрала первое попавшееся в темноте платье, подцепила туфли-лодочки и поспешила чистить зубы. С многострадальными волосами я церемониться не стала, просто намотала из них пучок, заколола заколкой и побрызгала лаком. На макияж времени не оставалось, но меня сейчас меньше всего заботил внешний вид, не хотелось злить Чон Чонсока за опоздание, в нашем убийственном контракте был чётко прописан пункт о встречах и пунктуальности. – Переоденься, это платье ужасное, – приказал Чонгук, искоса посмотрев на меня, стоило мне выйти из ванной комнаты. – Не хочу. Мне и в этом удобно, – я уселась перед зеркалом, выбирая из предложенных президентом к сегодняшнему вечеру нескольких гарнитуров подходящие для ошейника серёжки. Чон встал, медленно обошёл меня по дуге, поймал мой взгляд в отражении, ехидно улыбнулся, прищурившись, и с удовольствием вылил на рукав моего платья содержимое кружки. – Ты что делаешь?! – я вскочила, глотая воздух от гнева. Если когда-либо я и была так близка к убийству другого человека, то вот он – этот момент. Сын главы страны, не церемонясь особо, схватил меня за руку и потащил в гардеробную. Порывшись среди нарядов на вешалках, он достал длинное коричневое платье с небольшим разрезом на ноге. Прислонив его ко мне, он развернул меня к зеркалу. – Тебе идёт этот цвет. Возмущённо посмотрела на себя в отражении. – Я не буду носить это платье, которое по цвету напоминает канализацию. У меня и так жизнь не сахар, хочешь, чтобы я ещё и всему миру об этом цветом своей одежды демонстрировала? Он засмеялся, доставая с этажерки чёрные туфли. – И ещё вот эту сумку, – в меня кинули клатч кораллового цвета. – Она тебе как раз не идёт. Я посмотрела на все эти вещи, представила, какой у меня будет вид, и пожала плечами. К моде высшего света я была далека, Чонгук, наверное, лучше знал. Может, у них все там в костюмы чучел и пугал одевались? Когда я вернулась в спальню, Чон прошёлся по мне тёмным взглядом, одобрительно кивнул. Серёжки пришлось поменять, чтобы не нарушить нелепый образ. Я с сожалением посмотрела на кофейную лужу на полу у столика. Такое ароматное кофе извёл, изверг. – Приберись здесь, – бросил парень, вновь с видом властителя мира усаживаясь в кресло. В возмущении сжала ладони в кулаки, которые так и чесались побить одну наглую ухмыляющуюся рожу. – Сначала убил меня, а теперь ещё просишь, чтобы я кровь за собой убрала? Ну ты и бессовестный, Чон Чонгук. Меня полностью проигнорировали, а я решила всё же излить свой гнев в правильное русло. Смахнула с комода пару чистых полотенец, высушила ими пол и скинула в корзину для грязного белья. – Вы идёте? – в дверь постучался Канджун. Со вздохом ещё раз оглядела себя в зеркале, успокаивая себя тем, что до старости не доживу и недолго буду с позором вспоминать этот наряд. – Очаровательно выглядишь, – Чонгук взял мою правую ладонь и положил себе на предплечье. И я даже не поняла, это была обычная ирония-констатация факта или ирония-издёвка. Или всё вместе взятое? – Вот что я тебе сделала? – Ничего, Сири. Просто ты – единственный человек, которого я могу доставать двадцать четыре часа в сутки. Я только хмыкнула, помня о том, что чуть больше чем через два месяца убью его отца и сбегу спокойно помирать где-нибудь в живописном месте. Я очень надеялась, что бомбу к тому времени снимут и не придётся устраивать самое масштабное жертвоприношение во славу бомбическому богу. Никогда даже представить не могла, что попаду в сливки общества, провожаемая толпой папарацци, окруживших красную дорожку. Чонгук иногда едва заметно улыбался, сверкая очаровательной улыбкой, я стиснула его руку, пытаясь не упасть, всё же опыт хождения по подиуму на высоких каблуках не значился ни в одной графе моего жизненного резюме. Как я узнала от самих журналистов, мы, оказывается, с Чонгуком уже давно встречаемся, и вот сегодня впервые решили явить свои романтические отношения свету. Я тихо скрипела зубами, вспоминая добрыми словами президента, который затеял всю эту шумиху. Но делать было нечего, из-за моего особого украшения на шее мы не могли отходить друг от друга, поэтому единственный выход, чтобы не задавали лишних вопросов, – притворяться влюблённой парой. Чон младший, кажется, был не удивлён, похоже, долгие годы жизни рядом с отцом приготовили его к любым судьбоносным поворотам, мне же стоило больших усилий сдержать истерический смех, когда на мою бедную психику посыпались вопросы о наших взаимоотношениях. – Скажите, что вы знаете друг о друге? – один из репортёров просто поставил меня в тупик. – Как долго вы скрывали, что встречаетесь? – женщина в толстых чёрных очках перекрикивала всю собратию журналистов вместе взятых. – Его любимый цвет? – к моему рту поднесли микрофон. – Розовый, – смотря прямо в камеру, серьёзно сказала я. На миг наша часть красной дорожки погрузилась в тишину, все посмотрели на невозмутимого Чонгука, который с чёрной бабочкой и в тёмных лакированных туфлях был просто сегодня неотразим. Шок. Какая-то сердобольная дама средних лет схватилась за сердце. И чего они все такие впечатлительные? – Ну не то, чтобы слишком розовый, скорее даже коралловый. Как моя сумочка, – поспешила добавить я, так как кое-кто спокойный очень больно, но незаметно ущипнул меня за бок. – Это он её вам подарил? – Ага, – кислую улыбку сдержать не удалось. Я вспомнила, как эту сумочку мне «подарили». Мой новоиспечённый фиктивный парень поторопился завести меня в здание, подальше от моих ответов, способных осыпать позором его голову. – Нужно было идти через чёрный ход, – тихо выдохнул он, протягивая приглашение охраннику. Притворилась, что я была не причём, и с улыбкой ступила в мир роскоши, дорогих нарядов, пафосных жестов и наивкуснейших пироженок на фуршете. Официальная часть была не слишком долгой, пару человек призвали к пожертвованиям для исчезающего вида бобров в местных лесах, потом вышли музыканты, и вечер приобрёл более расслабленную обстановку. Мы стояли у колонн рядом с балконом, изредка к нам подходили люди, здоровались с Чонгуком и кивали мне, спрашивали, где Чон Чонсок, на что юноша в ответ пожимал плечами и очаровательно улыбался, ловко уходя от ответа. Мы и сами не знали, почему президент опаздывал. Несколько девушек зашелестели юбками, проходя мимо, остановились невдалеке от нас, попивая шампанское из фужеров. Они бы не привлекли моего внимания, если бы не полугромкие фразы, бросаемые в мой огород. «Как он может с ней встречаться?» «Вы видели её платье? На какой помойке она его отыскала?» «Да нет, это платье вроде из последней коллекции Мурини, оно стоит…». «Но всё равно она ему неровня. Куда смотрит его отец? Надеюсь, до брака не дойдёт. Только элита может жениться на элите, а эта – сразу видно, что из простолюдин…» Я помрачнела. Хоть и не рада была нашим «внезапно возникшим романтичным» отношениям с Чонгуком, но всё же открыто обсуждать наше неравенство было верхом неприличия. Даже для меня. – Эта – капуста, – Чон повернулся ко мне и шепнул на ухо. Его ладонь указала на последнюю говорившую девушку. – Что, прости? – Она похожа на капусту. Десять пальто и три кофты под ними. А вот эта – вылитая морковь, – усмехнулся парень, беря с подноса официанта коктейль. – Дряблая кожа, вытянутая фигура и хвост ботвой. – Нехорошо так о людях говорить. – Ты это им скажи, – мне протянули бокал. – Будешь? – Спасибо, – я поблагодарила юношу не только за напиток. Настроение поднялось. Всё оставшееся время этого скучного раута мы играли с Чонгуком в игру «задай собеседнику самый нелепый или неожиданный вопрос». До этого мы никогда не интересовались прошлым друг друга, теперь же расспрашивали обо всём на свете. Чон младший всё допытывался, сколько мне лет или как меня по-настоящему зовут и чем я раньше занималась, пытаясь заговорить зубы, я же терроризировала его об учёбе в закрытой военной академии, и почему он поехал получать образование в королевство Рит, а не остался в нашей славной и великой Юнике. Но на некоторые вопросы мы всё же пролили свет. Например, какие у нас были любимые герои мультфильмов из детства, кем мечтали стать, когда были маленькие, какие книги и фильмы нам не понравились, в какие игры играли до Виртула. Иногда Чонгук действительно был очаровательным. – Можно вас на пару слов? – секретарь Ан Хёнсик слегка поклонился моему спутнику. Юноша взглянул на меня, отпустил мою руку и отошёл с Аном в сторону. Они о чём-то серьёзно говорили, Чонгук пару раз нахмурился. Я даже забеспокоилась, потому что боялась, что что-то могло случиться с президентом. Будет ужасно, если он умрёт раньше, чем до него доберусь я. Хотя я до сих пор не представляла, как буду его убивать… Выдохнула, гоня мысли прочь. Взгляд наткнулся на фуршет в двух метрах от меня. Оглянулась на Чона младшего, приблизительно рассчитывая расстояние, и с лёгким сердцем пошла за закусками. Моим настроением всегда легко было манипулировать, стоило на горизонте запахнуть стоящей еде, как улыбка сама лезла на губы. Я отпила шампанское и со счастливым видом откусила трюфельное пирожное. – Вы здесь впервые? Я не видел вас прежде, – ко мне обращался невысокий молодой человек примерно моего возраста. Ворот его белого фрака был вышит драгоценными камнями. – Да, вы правы, – я лишь раз взглянула в его сторону, занятая выбором очередного лакомства. – У вас очень красивый ошейник, Сири… двадцать-два. Жаль только, магия, которая в нём скрыта, не столь прекрасна. Я замерла, рука зависла над кремовыми корзинками с ягодами черники. – Откуда вы… – Хотя в смерти тоже есть что-то прекрасное… – меня будто не слышали, продолжая говорить с ироничной усмешкой. – Кто вы? Откуда вы знаете… – Сири! – меня схватили за локоть, развернули к себе. Чонгук был очень зол, его чёрные глаза готовы были испепелить во мне последние остатки гордости. – Никогда, никогда больше так не делай. Никогда не отходи, – выпалил Чон и потащил меня к выходу. Я завертела головой, ища недавнего собеседника, но его след потерялся в толпе. И только в кулуаре лёгкий ветерок возвестил о его присутствии. – Меня зовут Нон. Запомните это имя, Сири, – шепнул мужчина, проходя мимо. Я лишь успела обернуться, чтобы увидеть его спину и белые длинные волосы, заплетённые в небрежную косу. – Я чуть с ума не сошёл, когда увидел, что ты исчезла, – распекал Чонгук. – Ты не могла спокойно и минуты постоять? – Я всего лишь отошла к столу с закусками. – Да хоть на два шага от того места, на котором стояла, ты должна была предупредить меня! – впервые парень так резко повысил на меня голос. Сжала клатч, пытаясь задержать слёзы. От всей неправильности ситуации хотелось плакать в голос, жалеть себя и баюкать раненную несправедливыми обвинениями душу. Но я лишь тихо выдохнула, смиряя гордость: – Прости. Я так устала за этот короткий день, что просто решила не вступать в споры, пожалела свои нервные клетки. В молчании мы дождались машину и уселись каждый со своей стороны. Чон после моего извинения вроде тоже сдулся, он расслабленно откинулся на спинку сидения, пальцами помассировал переносицу, разлохматил уложенные лаком волосы, освободив чёлку. – Сегодня были предварительные выборы. По опросам, отец не набрал достаточное количество голосов, – смотря в окно, вдруг произнёс он. Я взглянула на юношу, не зная, что сказать. Обрадоваться? Утешить? Посмеяться или поплакать? Чем быстрее утекало время, тем больше моё сердце запутывалось в своих же хитросплетениях отношений к семье Чон и к самой ситуации с бомбой в целом. И порой я забывала о Виртуле, порой я забывала, за что ненавидела всю семью Чонгука и свою жизнь. Пока меня это не пугало, но уже наводило на тяжёлые думы. Чем ближе становилось семнадцатое июля – день истечения контракта, тем больше сомнений закрадывалось в душу. Мы слишком быстро доехали до поместья Ли, я не успела успокоить своё расшалившееся треволнениями сердце, поэтому, пока ждала, когда освободится ванная, решила уйти во вселенную, которой упивалась последние дни. Как говорили великие люди, «литература является самым приятным способом игнорирования жизни». Что правда, то правда. Риате только-только разгадала шифр, составленный из названий проклятий, Счастливчик стал «блохастым драконом», а Юрао снова «похитил» Дэю на расследование.Я сладко потянулась, погладила ладонью обложку книги. Какие бы чудеса техники не изобрело человечество, какую бы магию не придумало, всё же ничто так не создаёт атмосферу спокойствия и сказочной реальности, как обычная бумажная книга, от которой пахнет типографской краской, которую устают держать руки, но которую так приятно перелистывать и пальцами играть с уголками страниц. Ардам готовился к празднику Смерти Зимы, с неба падал пушистый снег, белоснежными хлопьями украшая столицу Приграничья. Пахло свежей сдобой и ежевичным вареньем, и само ожидание чуда витало вместе со сладкими ароматами. В окно забился вестник, Дэя распахнула створку, подхватила конверт и улыбнулась вслед призрачным крылышкам. Девушка пробежалась взглядом по строчкам, прикрыла на мгновение веки и, вздохнув глубоко, приняла очень непростое решение. «Риан, – она развернулась, некоторое время собиралась с мыслями, прежде чем взглянуть в чёрные, чуть мерцающие глаза и уверенно…» – Сири, ты не видела новый шампунь? Закатила глаза и выдохнула обречённо: – Он на третьей полке во втором шкафчике справа от раковины. – Что? Я не слышу. – На третьей полке! – рявкнула я и вернулась к вымышленному миру, доставая из тумбочки заранее припасённый пятый томик любимой фэнтези-серии. «Взгляд – твоя ошибка. Один единственный взгляд. Ты себя выдала, Дэя…» – от этих фраз в животе родились бабочки и запорхали к небу, щекоча грудь. – А где полотенца? – В корзине для белья. – Ну они же грязные! – обиженно произнёс Чон. Воздела очи к потолку, вздохнула и встала, чтобы достать полотенце из шкафа. Повесила его на ручку приоткрытой двери в ванную и вновь вернулась к книге. Через пару минут из дышащей паром ванной комнаты вышел Чонгук, ероша мокрые волосы, чтобы они быстрее высохли. Юноша налил воду в стакан и как заправский водохлёб выпил полграфина. – Мне скучно, – такая уютная тишина спальни была нарушена. Да сколько можно? Стоило мне засесть за книгу, как Чонгук тут же отвлекал. Хоть бы ему на ровном месте споткнуться и заработать изжогу от постоянного своего занудства. Достал уже мельтешить перед глазами, ходит тут ходит из угла в угол, не зная покоя. – Может, в карты сыграем? – с надеждой спросил Чон, катая воду в стакане. Понятно, Канджун, похоже, сегодня решил сам посидеть в фоне на ночь глядя, а другие технические средства у нас тут же изымали секретари президента, стоило им увидеть, что мы вновь с лёгкой руки братьев Ли и иногда даже дедушки Канхо, разживались гаджетами. Тюрьма строгого режима имени Чон Чонсока вовсю вела свою законопорядочную деятельность. – Ну так как? – парень отставил стаканы с графином от греха подальше. Полностью проигнорировала вопрос. Недовольный Чон посидел в кресле пару минут, посмотрел на луну. – Всё, я выключаю свет, – Чонгук хлопнул в ладоши, комната погрузилась во мрак. Задержала дыхание и прикрыла глаза, чтобы не сорваться. Моё терпение после изматывающего вечера было на исходе, последние силы тратились на «хладнокровие и спокойствие, только спокойствие». М-да, кажется, я дочитаю эту книгу «никогда-нибудь». Юноша пошёл в сторону кровати, но в потёмках по пути зацепился ногой за банкету. Я надеялась, что это был мизинец. Парень глухо простонал, выругался на двух нелитературных языках, родном и иностранном. М-да, видимо, всё же мизинец. Возмездие возмезднулось. Это была почти мгновенная карма. Я незаметно радостно выдохнула, благодаря небеса за такой подарок. Но потом всё же не выдержала и заржала на весь дом. Под мой аккомпанемент из всхлипов от смеха Чонгук всё же добрался до постели, залез под одеяло и отвернулся, уткнувшись носом в подушку. – Ты такой ребёнок иногда, знаешь? – ну ведь правда же. Мне в ответ сердито посопели пару минут, а потом и действительно заснули. Глаза привыкли к темноте, поэтому я с лёгкостью нашла макушку этого вредного юноши, у которого приступы взрослости прерывались частыми пешими походами в детство. Он был такой важный на приёме, говорил заумные слова, его слушали люди, некоторые даже побаивались, ему так шёл этот чёрный приталенный костюм с жилеткой под пиджаком, уложенная причёска, блеск в чёрных глазах, изогнутые в вечной усмешке губы на бледном лице, а теперь же… У меня руки зачесались, так бы и затискала этого вредного котейку. Минут пять я сдерживалась, как могла, но последние рубежи самообладания пали, незаметно, едва касаясь, ласково провела по его влажным после душа волосам. Если бы Чон младший сейчас замурлыкал, я бы меньше испугалась, но парень тихо засмеялся во сне, отчего у меня сердце сжалось – я ещё никогда не слышала, чтобы он с такой искренностью смеялся. Возможно, это были первые настоящие эмоции после недовольства и высокомерного любопытства, которые он показал рядом со мной. И от этого на сердце стало горче. Ведь и я с ним порой откровенно смеялась, хотя чаще плакала, – но не это было важным.

Я тоже позволила своим эмоциям цвести искренне рядом с ним.

× × Death’s desire × ×

ჯ Позволила им цвести искренне ჯ