Под крылом дракона

На улице бушевала гроза. Широкими прозрачными лентами хлестал дождь, забрасывая брызги в открытое окно. Время от времени хмурое небо, словно войлочную ткань, разрезали кривые ножницы молний. Забравшись с ногами на кровать и зябко кутаясь в одеяло, я уныло жевала черствую лепешку, бессовестно стряхивая крошки прямо на пол. На спинке кровати красовались глубокие и неровные, словно оставленные когтями хищника, зарубки. Со вздохом я принялась ложкой, реквизированной из кухонного шкафа, ковырять очередную отметину — шел восемнадцатый день моего добровольного заключения в драконьем замке. До прибытия каравана, по прогнозам Джалу, оставалось шесть дней, если, конечно, торговцев не задержит в пути разыгравшаяся не на шутку стихия. Завершив акт вандализма, я, как заправский Плюшкин, спрятала ложку за пазуху и с тоской воззрилась на размытый дождем безрадостный пейзаж: обрывки серых облаков в небе, сполохи от молний и редкие черные птицы-грозовницы. Если верить Джалу, они предвещали путникам, не успевшим укрыться от ненастья, мучительную смерть. После случившегося в башне пожара, Джалу безжалостно отлучил меня не только от немногочисленных уцелевших книг, но и от своей сиятельной персоны. Почти все время он проводил в библиотеке — наверное, пытался привести ее в мало-мальски божеский вид. На мое предложение помочь дракон страдальчески закатил глаза и не пустил даже на порог. Предоставленная сама себе, я вначале скиталась по замку, неприкаянная и одинокая, как Кентервильское привидение. Почти все двери по-прежнему были заперты, на кухне все реже появлялось съестное, и в замке мне не радовалась ни единая живая душа, кроме преданного летучего мыша. Кстати, теперь он действительно был летучим — носился, как насосавшийся опиума, над моей головой, верещал что-то восторженное, пугая даже своих собратьев. Те сверкали красными возмущенными глазками из темных углов и клекотали ему вслед что-то неодобрительное. Сообразив, что еще пара часов таких скитаний — и я форменным образом превращусь в бестелесный замковый дух, я заперлась в своей комнате, как монахиня в ските, решив посвятить все нерастраченное внимание и нежность окончательно ошалевшему от такого счастья Хуубу. Сейчас я намеревалась разыграть партию в шахматы. Разложив клетчатую доску на кровати, я усадила на подушку Хууба в качестве оппонента и стала расставлять шахматные фигурки. Мышонок немедленно хапнул всадника-меченосца розовой слюнявой пастью, задумчиво пожевал. - Сударь, вы сразу решили вывести коня? Какой интересный стратегический маневр! - восхитилась я, отнимая у Хууба светло-зеленую фигурку и водружая ее на клетку «F3». Своего гремлина я привычно вывела на позицию «Е6». Мой противник медлил с решением, дергая влажным пятачком и наблюдая за мной внимательными, масляно поблескивающими глазками. Приняв позу роденовского мыслителя, я изобразила на лице потуги интеллекта. Внезапно Хууб резким взмахом перепончатого крыла смел весь правый фланг моего шахматного войска, выудил из толпы поваленных фигурок ферзя и вгрызся в него с пугающим остервенением. - Но, позвольте, сударь! – возмутилась я. - Это грязная игра! Дальше начало твориться полнейшее безобразие. Я пыталась отнять у Хууба незаконный трофей, тот хрюкал, огрызался на мою ладонь, не выпуская из зубов добычу, гигантской черной блохой прыгал по подушке и вообще вел себя, как последний криминальный элемент. Шахматы рассыпались по доске и окончательно смешались. Отобрав наконец у зверька обслюнявленную шахматную фигурку, я прижала его к груди и принялась щекотать толстое волосатое брюшко. Хууб не вырывался, блаженно прикрывал глаза пленочкой век, а под конец и вовсе включил свое уютное тарахтенье сломанной стиральной машинки, мурча с такой силой, что, кажется, даже кровать завибрировала. Я широко зевнула, Морфей подкрался со спины и все норовил сграбастать в крепкие объятья. Я уже почти поддалась на его провокации, когда из сонного оцепенения меня вывело деликатное сухое покашливание. Я едва не подпрыгнула, обнаружив, что в комнате мы с Хуубом теперь не одни: скрестив когтистые лапки в позе лотоса, прямо напротив меня на кровати восседало ушастое существо в красной тюбетейке с кисточкой и таком же бархатном, расшитом золотом, камзоле. - Давно не виделисс-сь, человеческий детеныш-ш… - сказал замковой, ощерив острые зубы в широкой ухмылке. - Зазу! - обрадованно воскликнула я. - Какими судьбами? И добавила, обиженно выпятив нижнюю губу: - Мог бы и раньше наведаться! А то, когда нужно, не дозовешься... Замковой пожал плечами. - Я, видиш-шь ли, был занят, девочка. Замковым быть — это тебе не плюш-шки по карманам тырить. Я смущенно спрятала недожеванную лепешку под одеяло. - Ну и чем обязана вниманию столь занятой персоны? Меланхолично потеребив когтистой лапкой ухо, Зазу сощурил круглые желтые глаза: - Сс-слышал я, один надоедливый человечиш-шка на днях хозяйс-скую библиотеку едва дотла не сс-спалил... Я опустила глаза, чувствуя, как стыд жаркой волной заливает щеки. - Это вышло случайно! - Ага, - хмыкнул замковой, - язык выучила сс-случайно, книгу открыла сс-случайно, единс-ственное заклинание на ардосском тоже сс-случайно наш-шла. У вас-с, людей, ежели неудача, то даже закономернос-сти сс-случайны. Ну да мой хозяин добрый. А ведь всс-сего пару веков назад, и не за такую провинность — зас-солил бы в бочке, да ел, как закус-сь, на ужин... Даа, с-сславное было времечко... Под рубашкой суматошно забегали мурашки. Я поежилась, подумав, что не в первый раз уже слышу о кровожадном прошлом Джалу — сначала от него самого, теперь вот от замкового. И если слова дракона можно воспринять как нарочитую угрозу или даже бахвальство, то замковой, кажется, вполне серьезен — вон как глаза мечтательно жмурит, садист чешуйчатый... - Так ты меня отчитать пришел? - спросила я хмуро. Хууб, все это время сопевший у меня за пазухой, завозился и высунул любопытную мордочку. - Это ш-шшто такое?! - от неожиданности Зазу даже подпрыгнул как гигантский кузнечик. - Это... мыш-ш арахонс-ская, ш-што ли? - Она самая! - гордо ответствовала я, успокаивающе поглаживая настороженного зверька по пушистому загривку. Хууб, сверля гремлина черными пуговками глаз, ощерился и зашипел. - У... у... уубери! - заикаясь, выпалил Зазу. Замковой враз растерял всю невозмутимость и теперь медленно отползал к противоположной стороне кровати. - Ш... шш... шельма ядовитая! - Сам такой! - оскорбилась я, но все же вернула упирающегося зверька за пазуху. Прижала к груди, чувствуя, как взволнованно и быстро стучит маленькое сердечко. Похоже, мышонок испугался не меньше замкового. - Одного укус-са хватит, ш-штоб отправить тебя к праотцам, глупая! - Кусал уже! Как видишь, жива и здорова! - огрызнулась я. Гремлин недоуменно помотал головой. Уши трепетали как бумажные паруса игрушечной яхты. Мы помолчали. Притихший Хууб едва слышно посапывал, тычась влажным носом в мою грудь. - С-странный ты человеческий детеныш-ш, - сказал наконец Зазу, с задумчивым видом постукивая кончиком хвоста по одеялу. - Любопытный... Может, поэтому и терпит тебя Огненный Хасса-ба... - Кто? - недоуменно переспросила я. Замковой не ответил. Он смотрел куда-то сквозь меня из-под полуприкрытых кожистых век. Глаза его отсвечивали тусклым золотом в пасмурном полумраке комнаты. - Ты вроде ключ хотела, от вс-сех дверей который? - выдержав томительную паузу, спросил он. Я осторожно кивнула, не отрывая от хитрой мордочки настороженного взгляда. - Надумала, ш-што предложить взамен? Закусив губу, я всматривалась в бесстрастные янтарные шары с тонкими линиями зрачков, стараясь понять, с чего вдруг замковому проявлять такой альтруизм. Моя пятая точка явственно ощущала какой-то подвох. - Знаешь, я и без того доставила Джалу множество хлопот... - сказала я со вздохом, честно попытавшись скорчить полную раскаяния мину. Нужно отдать должное: меня действительно мучила совесть за содеянное, причем несколько часов кряду – личный рекорд, между прочим! - Да и предложить мне особо нечего — все пожитки сгорели. - Что ж, дело хозяйс-ское... - Зазу встал, утопая когтистыми лапками в холмиках одеяла. - Тогда я, пожалуй, откланяюс-сь... - Постой! - я подалась вперед и протянула руку, испугавшись, что замковой исчезнет в привычной манере — быстро и бесследно, как морок, вновь оставив меня в одиночестве. - Сам приходишь, сам предлагаешь мне ключ... Зачем? Разве ты не замковой? Разве в твои обязанности не входит хранить драконьи секреты и сокровища, как зеницу ока? Ты ведь знаешь, что... - я поперхнулась, затем помолчав немного, признала самокритично: - Что от меня одни неприятности! Замковой потеребил пушистую кисточку тюбетейки, сказал нехотя: - Запах человека в замке – это вс-сегда к бес-сспокойству. И добавил едва слышно, себе под нос: - Вс-се внимание какой-то человечиш-шке, носитс-сса с ней, как демонолог с гримуаром, а бедному Зарзарзубе и слова доброго не с-сскажет... Мне стало смешно. С трудом сдерживая расползающиеся в улыбке губы, я спросила: - Да ты никак ревнуешь, Зазу? Замковой вдруг прижал когтистые лапки к мордочке, став таким трогательным и беспомощным, что у меня екнуло сердце. - Почему терпит… хозяин? Почему? Зарзарзуба не понимает… Теперь он бормотал так тихо и быстро, что до меня доносились лишь сбивчивые обрывки фраз. - Даже взял на душ-шу грех… не ос-сстановил… с-сожгла с-святыню…А он простил! Может быть ес-сли… отдать… сс-сама… Я удивленно покрутила головой. Надо же, какие мексиканские страсти творятся у меня на глазах! Я не вполне понимала, что происходит, но кристально ясным было одно: Джалу – не единственный, кто тяготится моим присутствием в замке. Ни одна живая душа не рада видеть меня здесь… Чувствуя, как обида подступает пощипыванием в носу и глазах, я с силой потерла лицо. Если мы с Зазу на пару начнем рыдать в четыре ручья, то к полудню, с нас станется, затопим ползамка, а всех собак опять повесят на меня. - Эй, Зазу… - тихо позвала я. Замковой не реагировал. Стоял, утопая лапками в одеяле, прижав уши к голове, и выглядел при этом таким несчастным, будто я стащила последнюю колбасу с его бутерброда. - Эй! – я нетерпеливо подергала гремлина за рукав. Замковой глянул на меня дикими глазами – зрачки, вытянувшиеся в тонкие нити, почти терялись на фоне тусклого золота. - Не могу отдать прос-сто так! – резким неприятным голосом сказал он. - Не по правилам! Обмен! Предложи шшто-нибудь ценное! Я нахмурилась, больно закусив губу. Зазу сам предлагает ключ? В этом чувствуется подвох, это странно… но чертовски соблазнительно. В драконьем замке за закрытыми дверями наверняка скрывается множество тайн, но секрет одной двери я особенно сильно жаждала разгадать. Она находилась в восточном крыле замка, между кухней и злосчастной библиотечной башней. Громадная, метров шесть высотой, из золотисто-бурого, похожего на бронзу металла, с невообразимой красоты драконом на створках, свернувшим кольцами длинное чешуйчатое тело. Вместо глаз на морде таинственно сияли два огромных рубина с песчинками золотых вкраплений. Камни теплые, словно живые – пару раз я пыталась их отковырять, конечно же, безуспешно. Нигде больше в замке я не видела подобных дверей… Лис, соберись! Совсем скоро ты покинешь замок дракона… так неужели эта тайна так и останется неразгаданной? - Я очень хочу что-нибудь предложить тебе, Зазу! – с жаром воскликнула я. - Но вот только не знаю, что… Хочешь, столовое серебро для тебя стащу? - Оно и так мое, глупое с-создание! - буркнул замковой, одергивая слегка помявшийся камзол. – Вс-се, ш-што принадлежит хозяину – принадлежит мне. К моей неописуемой радости он стремительно превращался в знакомого сварливого Зазу. - Ну, тогда… - я замялась, лихорадочно шаря глазами по комнате. Взгляд зацепился за шахматную фигурку, сиротливо затерявшуюся в складках одеяла. Сердце сжалось от мысли, что придется расстаться со своим сокровищем, но я решительно сказала: - Знаю! Взамен я отдам тебе шахматы! Уж Джалу-то они точно не принадлежат. - Ш-шахматы? – с едва уловимой заинтересованностью в голосе переспросил замковой. – Ш-што это? - Игра такая, - сказала я. - Очень интересная! Зазу фыркнул. - Ты никак с-с баш-шни рухнула? У меня нет времени на игры! С деланным равнодушием я пожала плечами. - А у Джалу есть. Его любимая игра, между прочим. Правда, она на двоих рассчитана – в одиночку скучно играть. Так что сидит твой хозяин по вечерам в своей комнате – а вокруг тоска, ни души, и партейкой не с кем перекинуться… Бедный-бедный Джалу… Что ему остается? Опустошать винные запасы да разговаривать самому с собой. И непонятно, к чему он такими темпами придет быстрее – то ли к сумасшествию, то ли к банальному бытовому алкоголизму… Сообразив, что бурная фантазия ведет меня куда-то уж совсем не в ту степь, я заткнулась. Насчет «любимой игры» я, конечно, приврала. Но, по крайней мере, Джалу знает, что это за зверь такой – «шахматы». Глянула на Зазу – и обрадовалась, увидев, что замкового по-настоящему проняло. Лапки судорожно сжались на груди, уши, как лишенные ветра паруса, уныло опустились, а в глазах стояла такая душераздирающая тоска, что мне даже стало как-то совестно. - Ну, может, все не так уж плохо… - попыталась я успокоить расстроенного замкового. - С-согласен! – решительно перебил меня гремлин. - Показывай с-свои ш-шахматы! Долго упрашивать меня не пришлось – собрав разбросанные по кровати фигурки, я стала раскладывать их на доске. - Всего шахматных фигур по шестнадцать на каждого игрока… Зазу оказался прирожденным шахматистом, схватывал все на лету, и под конец даже пару раз обыграл меня – если я и поддавалась, то совсем немного. Так что через добрых четыре часа беспрерывной игры, замковой наконец покинул мою комнату, прихватив с собой шахматную доску. Я же осталась сидеть на кровати, устало глядя в одну точку, не способная собрать разбредшиеся по голове сытые тараканы мыслей. И все же усталость эта была счастливой, потому что ладонь теперь приятно оттягивала теплая тяжесть Ключа…