Под крылом дракона

На шершавой поверхности стола, матово отсвечивая темно-зеленым кожаным переплетом, лежал громадный фолиант — толстый, как школьная буфетчица. Его книжную тушу я добрых полчаса волокла от самого дальнего стеллажа, притаившегося в южной части башни. Джалу ретировался из библиотеки несколько часов назад, заявив, что еще немного, и Тальзарский дом для душевнобольных с радостью отворит перед ним двери. Я не возражала — не то чтобы меня напрягало присутствие дракона, но под его суровым взглядом как-то не сподручно было рыскать по всем уголкам библиотеки, копаться в книгах, кощунственно роняя их на пол и ставя не на свои места. Поэтому стоило ссутуленной спине дракона скрыться за дверью, как я, с энтузиазмом канзасского старателя, приметившего в речном песке золотые крупинки, бросилась выискивать между ветхих страниц сокрытые веками тайны — опасные, зловещие и, ясное дело, запрещенные! Увы, большую часть книг я была не способна не только прочитать, но порой даже открыть. Единственным результатом ковыряния в массивных замках, смыкающих железные жвала на фолиантах, были обломанные ногти и практика ардосских ругательств. Почему я выбрала именно эту книгу, для меня самой оставалось загадкой. Может быть, из-за таинственно сверкающей в полутьме чешуйчатой, как драконий хвост, обложки. А может быть, из-за того, что она «сама легла в руку» - хотя, по правде говоря, я попросту зацепила выступающий корешок коленом, и книга рухнула на пол, отдавив мне ноги. Так или иначе, сейчас я намеревалась безжалостно распотрошить этот чудесный образчик иномирной литературы на предмет тайн и загадок. Из лежащей на коленях сумки выполз Хууб. Он здорово подрос за последнюю неделю, разъелся так, что стал походить на черный лохматый шар и теперь едва умещался в ладони. Я почесала теплый круглый животик. Мышонок прикрыл глаза и затарахтел, как старая стиральная машинка. То, что Хууб умеет мурчать, словно заправская кошка, обнаружилось совсем недавно и до сих пор всякий раз вводило меня в состояние умиленной прострации. Единственное, что меня тревожило, так это категоричный отказ мышонка подниматься в воздух. Я несколько раз осматривала его крылья — большие, сантиметров тридцать в диаметре, перепончатые, из плотной кожи, явно не просто для украшения — но никаких видимых повреждений не обнаружила. Вероятнее всего, нежелание летать было продиктовано обычной ленью. Вспомнив, как в детстве папа учил меня плавать (человеком он был строгим, военной выправки и презирал гуманные методы обучения), я несколько раз подбрасывала мышонка в воздух, делая вид, что ловить его не собираюсь, но это неизменно заканчивалось душераздирающим визгом, моими расцарапанными руками и глазами Хууба, глядящими со вселенской печалью и укоризной. Я тряхнула головой, с трудом освобождаясь от почти осязаемых мягких пут мурчания — в самом деле, в голову начало закрадываться подозрение, что арахонские мыши таким образом охотятся: своим очаровательным тарахтеньем попросту лишают жертву всякой силы воли, а затем набрасываются на нее с глубоко гастрономическим интересом. Хууб оправдал опасения, попытавшись цапнуть за палец, за что получил легонький щелчок по пятачку. Я не чувствовала никакой опасности от игривого и в общем-то добродушного зверька, но одного отравленного укуса с меня хватило... Я протянула руку, со странной робостью касаясь обложки фолианта: словно бы обтянутая кожей змеи, с отстающими кое-где чешуйками, она была шершавой и чуть теплой на ощупь. Некоторое время я просто сидела, прикрыв глаза, и легкими касаниями поглаживала книгу, будто приручая опасного зверя... Хууб принялся вылизывать мою ладонь – это было смешно и щекотно, словно руку терла маленькая банная мочалка. - Ну-с, приступим! - пробормотала я, отнимая у недовольно заворчавшего Хууба руку и раскрывая книгу на первой странице. Страница делилась на две ровные половины. Верхнюю занимал рисунок: размытый и небрежный, словно карандашный набросок в школьной тетради, он изображал огонь – черные языки, пляшущие на поваленном дереве. Прямо под ним был текст на незнакомом языке, судя по размеру и количеству строк – четверостишие. Поковыряв плотную желтую бумагу пальцем, я перевернула страницу. Еще один рисунок: горящий факел на фоне кирпичной стены. Легкие, будто торопливые штрихи – нарисовано так правдоподобно, что, кажется, сейчас затрещит, затлеет от жара бумага... На этот раз под картинкой красовалось трехстишие, и если буквы из первого столбца напоминали кириллицу, то эти скорее походили на японские иероглифы. Судя по всему, мне в руки попался сборник поэзии, причем посвященный огню. Что ж, вполне тематично для драконьей библиотеки… Как там говорится? Можно бесконечно смотреть на три вещи: как капает вода, горит огонь… и, в моем случае, как Хууб охотится за бликами от светильника. Сейчас неугомонный зверек, вылитый дух сажи из «Мой сосед Тоторо», носился по столу, умильно переваливаясь с лапки на лапку, и с грозным сопением бил крыльями тени, блуждающие по поверхности стола. Изредка, когда удавалось отогнать какую-нибудь особенно зловещую тень подальше от меня, Хууб горделиво сверкал пуговками глаз и издавал короткий победный хрюк. Чувствуя подступающее разочарование, я быстро пролистала книгу. Не питаю особой слабости к поэзии, но в этот раз мне действительно было интересно, на что похожи стихи в мире Мабдата. На русскую классику или, быть может, на японские хокку? Увы, я не могла прочитать ни строчки. Я собралась было уже захлопнуть бесполезную книгу, как вдруг на последней открытой странице взгляд зацепился за знакомые буквы – это был ардосский, и я обрадовалась ему, как родному. Огонь над четверостишием был изображен весьма условно, можно сказать, схематично: ровный, будто вычерченный циркулем круг, в центре – нечто похожее на тюльпан или отпечаток трехпалой лапы. Я заскользила глазами по строчкам. В ардосском я все еще, как говорится, была «ни в зуб ногой», поэтому споткнулась на первом же слове. Попробовала, как в младших классах, читать вслух, старательно выговаривая каждое слово – получилось немного лучше, хотя все равно я читала неровно и с запинками. Со Злато-древа лепесток, Искра с перстов зари… Вдруг превращается в поток - По венам пламя… Зри! Закончив декламацию, я скептически хмыкнула. Не Бродский, конечно, но и не «заборные» шедевры в подворотнях. Несмотря на то, что в башне гулял прохладный ветерок, мне вдруг стало жарко. Я помахала перед вспотевшим лицом ладонью. «Со Злато-древа лепесток …» - продолжало навязчиво крутиться в голове. Интересно, что это за Злато-древо такое? Вряд ли я когда-нибудь узнаю… Хотя, при случае, можно расспросить Джалу. Наверное, останься я подольше в Мабдате, смогла бы увидеть воочию множество чудес. Этот мир – живое воплощение сказки… Поверят ли мне родители и друзья, если я расскажу им о том, что со мной случилось? Скорее всего, нет. Однажды я где-то прочитала, что кэрролловская «Алиса в стране чудес» - на самом деле, история о девочке, умирающей от лихорадки и видящей свой последний, самый яркий бредовый сон… А что, если… У меня закружилась голова. Я откинулась на спинку стула, жадно хватая ртом воздух. Было душно и очень жарко, по вискам стекали капельки пота. А что если я тоже брежу? Другой мир, магия, принцесса, древний замок, где тайн больше, чем пыли… его странный хозяин-дракон... Подумать только, дракон! От всего этого безумием несет сильнее, чем нафталином из шкафа моей бабушки! Но... я ведь не сошла с ума? «По венам пламя – зри!» - отчетливо прозвучало в голове. Мысль была словно чужой и страшно нахальной. Она разрасталась, как опухоль, вытесняла все остальные образы, всплывая в мозгу огненными буквами. Я дышала, как выброшенная на берег рыба. Рубашка уже насквозь пропиталась потом. Как же жарко… как горячо… Я вся горю… Эти мысли о чем-то смутно напоминали. Да, точно, так частенько пишут в дешевых любовных романах, к которым мама до сих пор питает нездоровое пристрастие… но… Раздери меня дракон, я и правда ГОРЮ!!! На кончиках пальцев плясал огонь – маленькие оранжевые язычки быстро скользнули сначала на ладонь, потом вверх по руке. Странно, но боли я не чувствовала, только невообразимый жар во всем теле, словно я была камином, и кто-то взялся меня растапливать. Опомнившись, я взревела, как подстреленный бизон, и рухнула на пол вместе со стулом. Попыталась сбить пламя, колотя руками о холодный каменный пол, но огонь не уходил, жадно лизал их, правда, выше локтей не поднимался. Я уже не кричала – скулила, как побитый щенок, продолжая исступленно бить руками о каменные плиты. И огонь, словно испугавшись моей истерики, вдруг поддался, сполз огненной змеей с рук и заскользил по полу. Я отползла подальше, чувствуя несказанное облегчение – на руках не осталось никаких ожогов. Лишь спустя пару секунд я поняла, что напрасно перевела дух… Огненная змея, волоча за собой горящие кольца, ползла к стеллажам с книгами… А еще через мгновение я оказалась в самом настоящем Аду. ***