Современность

Яркие огни города ослепили Хадамаху. Он остановился на выходе с вокзала и потер мгновенно заболевшие глаза руками. Все вокруг совершенно не походило на его родной город, укрытый в глуши тайги. Здесь было слишком шумно и ярко для таежного жителя. Многоэтажные дома, уходящие в небо, увитые огнями тысяч светящихся окон. Горящие всеми цветами радуги вывески и витрины магазинов, громкая музыка из распахнутых дверей ресторанов и кафе. По дорогам с шумом и шорохом носились быстрые машины, стрекочущие мотоциклы. Воздух пах печеными каштанами, дымом с шашлыков и нагревшимся за день асфальтом. Хадамаха глубоко вдохнул, впитывая в себя запахи и звуки большого города. Теперь ему предстоит жить здесь, в этом месте. И пусть он ещё чужак, пусть он весь ещё пропах дымом костров, сосновой смолой и чистой водой бурных речушек, скоро домашний запах выветрится и растает в запахах нового места жительства. В общежитие ему нужно явиться к девяти утра, так что у него была еще целая ночь, чтобы насладиться этим городом и узнать его. Парень поправил рюкзак на спине и двинулся по тротуару, увлекаемый людским потоком. Остановился перед картой, изучая переплетение улиц. Наконец выбрал один из больших парков и свернул на тихую улочку, продолжая оглядываться по сторонам. Если верить карте, нужно пройти здесь, свернуть на другую улицу, спуститься по ней и пройти к парку. Шелест листвы подсказал ему, что он почти у цели. Зелёные аллеи, деревья, чуть-чуть освещенные тусклыми фонарями. Похоже, он забрел в отдаленную часть парка, хотя впереди слышалась громкая музыка и голоса людей. Хадамаха снова поправил сползший с плеча рюкзак, вышел из тени деревьев и окунулся в людское море. Почти все вокруг были подростками или совсем молодыми людьми, никого старше двадцати пяти лет не было. Все пели и смеялись, кто-то пританцовывал, какой-то парень на возвышении размахивал руками и что-то кричал в микрофон, но за громом музыки расслышать его было невозможно. Между деревьями были натянуты гирлянды и разноцветные флажки. Похоже, здесь проходил какой-то музыкально- танцевальный фестиваль. Много людей столпилось в дальней части широкой площадки, откуда доносилась заводная мелодия. Одни приплясывали, другие что-то выкрикивали, размахивая руками. Какая-то девушка в очках непрерывно щелкала фотоаппаратом, снимая царящее вокруг безумие. Хадамаха отправился туда, решив посмотреть на тех, кому удалось заинтересовать столько людей. С трудом он пробился сквозь толпу поближе. Первым в глаза ему бросился присевший на траву парень с длинными, небрежно заплетенными в косу волосами. Он ловко перебирал струны какого-то странного музыкального инструмента, похожего на птицу с вытянутой шеей. Поддающаяся под его пальцами плясовая гремела, неуловимо напоминая напевы северных народов, ту музыку, которую с детства слушал Хадамаха. Второй парень (Хадамаха почему-то сразу отнес его к этой компании, хотя стоял тот несколько вдали, скрывшись под деревьями) с прищуром наблюдал за толпой, будто высматривая кого-то. Его длинные волосы были перехвачены ремешком, а за спиной был прикреплен меч. Рукой он будто нехотя прихлопывал по небольшому барабану, отбивая ритм. В центре площадки танцевала голубоволосая девушка. Её ноги были босы, несмотря на то, что на асфальте являлось немало веток, щепок и прочего мусора. Её белое вышитое платье с длинными рукавами казалось оперением птицы, так легко и невесомо двигалась девушка, едва касаясь ногами земли. Голубые волосы стягивал обруч. Лицо девушки светилось внутренним огнём, чувствовалось, что она наслаждается всем: танцем, музыкой, городом, восхищенной толпой. У Хадамахи перехватило дыхание - для него будто бы исчез и город, и восторженно гудящая толпа. Остался только он и те трое. Хадамаха, широко открыв глаза, жадно уставился на ребят. Они казались такими лёгкими и свободными, такими живыми. Они играли эту чуждую большому городу музыку, не смущаясь этого; девушка самозабвенно танцевала, своими движениями расширяя круг людей. Парень осознал, что и он бы хотел быть таким же: не сливаться с городом, а оставаться собой - странным таежным мальчишкой. Неожиданно кто-то толкнул его. Хадамаха растерянно заморгал, осознав, что представление уже закончилось, и люди расходятся, возбужденно переговариваясь. Девушка с фотоаппаратом подпрыгивала, что-то вещая в телефонную трубку. Голубоволосая красавица взмахнула в последний раз рукавами, прокрутившись волчком, и присела на траву, подбирая под себя ноги. Ее грудь высоко вздымалась. Она с наслаждением глотнула воды из бутылки. Музыкант осторожно снял с её головы обруч, убрал его в сумку и принялся любовно протирать инструмент и проверять натяжку струн. Барабанщик, покачивая головой, пересчитывал собранные деньги. Девушка подняла голову и взглянула прямо в глаза Хадамахе. Тот отшатнулся и мгновенно отвернулся, смущаясь. Наверное, слишком странно он выглядел, не исходящий с места и пялящийся на закончивших выступление ребят. Надо, пожалуй, уходить, пока его не приняли за чудака. Сзади послышался шорох. - Эй, - тонкие пальцы тронули его за плечо. Хадамаха испуганно дернулся и обернулся, сталкиваясь взглядом с длинноволосым музыкантом. - Пойдём к нам, посидишь, а то выглядишь усталым. Издалека приехал, что ли? Хадамаха уже собирался вежливо отказаться, но парень не стал и слушать его, ухватил за плечо и поволок за собой. Хадамаха изумился: откуда в этом хрупком парне столько силы? В родном селении его называли Медведем за его нечеловеческую силу и никто не мог сравниться с ним. Но этот волочет его за собой, не прилагая никаких усилий. В следующее мгновение ошарашенный Хадамаха обнаружил себя сидящим на траве рядом со странными музыкантами-танцорами. - Тебя как зовут? - довольно неприязненно спросил барабанщик, недовольно поглядывая на музыканта. Тот только пожимал плечами и по-дурацки улыбался в ответ. - Хадамаха. Я в университет поступил, только сегодня из тайги приехал. Ничего ещё в городе не знаю, решил оглядеться, - Хадамаха и сам не понимал, почему так сразу решил все выложить. Просто эти ребята казались ему какими-то знакомыми и родными. - Ясно, - кивнула голубоволосая красавица. - А меня Аякчан зовут, я тоже на севере выросла. Донгар, этот чудик, - она мотнула головой в сторону музыканта, - оттуда же. А Хакмар приехал откуда-то с юга, с гор. Никогда подробнее не рассказывает. - Кого волнует моё прошлое? - проворчал Хакмар. - А ты меня сразу привлек, - поделился Донгар, присаживаясь поближе. - Я, как тебя увидел, даже сбился немного. Мне показалось, что ты наш четвёртый. - Четвёртый? Он? - Хакмар придирчиво оглядел Хадамаху. - Опять твои безумные идеи. - Четвёртый? - вслед за Хакмаром переспросил Хадамаха. Они что, хотят его к себе завербовать? - Мы уже давно ищем четвёртого члена группы. Я с самого начала знал, что нам ещё кого-то не хватает. А они, - Донгар кивнул на Аякчан и Хакмара. - не верят, чудом называют. Скажи, ты умеешь петь или играть на чём-то? - серьёзно спросил парень. - Иначе мне их не уговорить. Она ведь, - он указал на Аякчан. - хотя и моя небесная жена, упрямая очень. Не слушает меня, - голос Донгара стал каким-то жалобным. - Ещё раз назовешь меня небесной женой, голову оторву, - взбеленилась голубоволосая. - Шаман эрликов. Девушка выскочила на ноги,бросаясь на Донгара. Тот ойкнул и метнулся к Хакмару, прячась за его спиной. Барабанщик возвел глаза к небу и что-то прошипел сквозь зубы. Так, надо валить отсюда, понял Хадамаха. А то сведут его с ума эти трое. Вроде минут пять общается с ними, а мозги уже закипают. - Не, не умею, - слегка покривил он душой. А что, таежный парень, деревья валить да на охоту ходить - это пожалуйста, а песни и пляски не дело для охотника и кормильца семьи. Раз с севера, понимать должны. - Знаете, я пойду, пожалуй. Мне в общежитие надо. - Ты жить в общежитии собираешься? А деньги зарабатывать как будешь? В большом городе выжить сложно, людей много, не то, что в тайге твоей, - уже более дружелюбно, но с ноткой превосходства проговорил Хакмар, поглаживая меч. - Смотри, а то будешь как те двое - глядеть на все, открыв рот. - Да уж справлюсь, спасибо за заботу, - проворчал Хадамаха. И тут его за маленького держат! - Да ладно тебе, - улыбнулся Донгар, уворачиваясь от разъярённой Аякчан. - Хакмар просто о тебе беспокоится, такой уж он. Только показать стесняется, он же гордый кузнец-мечник. Хакмар погрозил кулаком Донгара. Тот невинно пожал плечами. Аякчан хихикнула. Троица переглянулись между собой. - Ну ладно, у тебя это все вещи? - Аякчан ткнула в рюкзак. После робкого кивка Хадамаха она недобро прищурилась. - Завтра проведем тебя по магазинам, купим что-то ещё. С таким запасом долго не протянешь. А теперь пошли. - Но... - Мы живём в одной квартире, довольно далеко от центра, но и не на самой окраине. У нас две комнаты, наверное, тебе придётся селиться к нам, Аякчан тебя не пустит. Днём учиться будешь, а вечерами с нами выступать. Завтра выходной, а потом три вечера подряд танцевать будем: сначала на фестивале в Западном парке, потом на площадке около мэрии и на набережной. Если не можешь петь, то пока будешь собирать деньги со зрителей, а потом мы тебя научим. Ну, решай, конечно, сам. Договаривая последние слова, Донгар вскочил на ноги, подхватил сумку и инструмент. Голубоволосая Аякчан и Хакмар встали, направляясь следом за музыкантом по опустевшей дорожке к выходу из парка. Хадамаха остался сидеть на траве, провожая взглядом их удаляющиеся спины. Перед ним мелькали картины будущего: он может, как и планировал, поселиться в общежитии, учиться в университете, болтать с однокурсниками и впитывать в себя постепенно город, чтобы потом вернуться в тайгу, к родителям и брату. Но теперь у него есть и другая возможность: жить с этими ребятами, танцевать вечерами в парках, подобных этому, просыпаться утром с лучами солнца и слушать весь день и ночь напролет разговоры Хакмара, Донгара и Аякчан. Последнее казалось правильным, таким, какое оно и должно было бы быть. Хадамаха торопливо вскочил, бросаясь по дорожке. Только бы они ещё не ушли далеко! Он себе не простит, если вот так просто отпустит их! Он лихорадочно метался по аллеям, выглядывая знакомую троицу, уже прекрасно понимая, что все, он их упустил. И в этом большом городе он никогда их не найдёт. Хадамаха опустился на камень, обхватывая руками голову. - Вот сказал же я, с ним столько проблем будет, - проворчал над головой знакомый голос. Хадамаха вскинул голову: улыбающиеся Донгар и Аякчан глядели на него, поджавший губы Хакмар смотрел в сторону. - Значит, все же пойдёшь с нами? - глаза Донгара радостно блестели. - Я так надеялся, что ты тоже почувствуешь в нас родственные души! Хакмар сокрушённо покачал головой и направился к выходу из парка. Взметнулись голубые волосы - Аякчан поспешила следом, подбирая подол длинного платья. Донгар подобрал сумки, брошенные Аякчан, и рванул следом за парочкой. Хадамаха поспешил за ним, поправляя постоянно сползающий рюкзак. На краю неба разгоралась заря.