Заметки на полях тетрадей

- Есть хочется… Барон Карл Тротта-ур-Фрошенбах или попросту унар Карл жил с этой мыслью уже два с лишним месяца. И отвлечь от нее не могли ни занятия, ни фехтование, ни даже проделки Сузы-Музы. Есть хотелось постоянно. В Лаик кормили малосъедобной бурдой, да и той давали немного – по подсчетам унара Карла. Если другие мечтали о том, что станут оруженосцами Лучших Людей Талига, то вышеупомянутый Карл мечтал о том, чтобы вернуться домой и поесть маминой выпечки. От души, а точнее, от пуза.       Считалось насмешкой то, что в Лаик пришел вызов Ричарду Окделлу. Но еще большей насмешкой был вызов в школу оруженосцев барона Карла Тротта-и-так-далее. Благо, тут фамильные титулы не в чести, иначе дразнили бы, не только за полноту и неуклюжесть, но и за неудобоваримую фамилию. Карл был из обедневшего, хоть и старинного рода. Отец умер несколько лет назад, передав сыну лишь старый дом, да длинный титул. Матушка кое-как вела хозяйство. Уж дворянами они себя не считали никак, так что вызов казался страшной глупостью. Но отказываться было нельзя, да и матушка уговорила – мол, в столице есть дальние родичи, может по протекции устроят потом на службу. Не на военную, а клерком или писцом. Вот так унар Карл, любитель поесть и никудышний фехтовальщик оказался в стылых стенах Лаик. Дразнили, к слову сказать, часто. Особенно на фехтовании, где Карл, близоруко щурясь, пытался отбивать выпады противников. И ладно, если противником был маленький Луиджи, родич Фукиано. Или спокойный Роберт Лоу, или Эдвард Феншо, который сам не был отличным фехтовальщиком. Порой капитан Арамона ставил с ним в пару Заля или Манрика. То есть, унара Северина или унара Константина. И думал, что так унар Карл научится быстрее фехтовать. Обычно противник громко вопрошал в пространство: - О, Абвении, за что? И начинал изводить беднягу. Поединок заканчивался тем, что учебная шпага с оттяжкой хлопала по пухлым ягодицам, обтянутым унарскими брюками. И все дружно хохотали. С Эстебаном или Альберто унара Карла не ставили – боялись.       В один далеко не прекрасный день капитан Арамона буркнул: «Занимайтесь» и ушел из зала. Тут же все побросали шпаги и встали к стенам, чтобы освободить место для лучших фехтовальщиков Лаик – как раз, тех самых, Эстебана и Альберто. Оба претендовали на первое место в выпуске, оба были превосходными фехтовальщиками, и смотреть на их поединки было восхитительно и страшно одновременно. Унар Карл благоразумно забился в угол. Оттуда было мало что видно, но он и не стремился рассмотреть все в деталях. Зато остальные восхищенно ахали, глядя на «дуэлянтов». Вдруг раздался громкий крик. И сразу за ним – звон упавшей шпаги. «Странно, - подумал Карл, - оружие не острое, ранить им невозможно». Оказалось – еще как возможно. Эстебан сидел на полу, держась руками за лицо, рядом топтался Альберто, вид у которого был донельзя виноватый. - Прости, я не хотел… Вокруг собрались все унары. И Карл тоже подошел. Оказалось – Салина ударил плашмя по лицу противника, и попал по глазу. - Эта есть ошень плохо, - сказал один из Катершванцев, - так мошно лишиться глас. - Заткнись, - сквозь зубы ответил Эстебан, - и вообще отошли все отсюда. Он не желал, чтобы его видели таким – побежденным и страдающим от боли. Отошли все, кроме унара Карла. Тот сел на корточки рядом, осторожно взял за руку.       Дома Карл лечил всех зверей, которые попадали к нему – котят и щенят, выкупленных у деревенских мальчишек на суаны и безделушки, птенцов, выпавших из гнезда, даже выхаживал жеребенка, сломавшего ногу. И ведь выходил. На этом коне и приехал сюда, в Лаик. Старый садовник, неизменно помогавший молодому господину, всегда говорил: - Надо лаской и осторожностью брать, не торопиться. Совет подействовал и сейчас. Эстебан не стал дергаться, лишь что-то прошипел на южном наречии, которого Карл все равно не знал. - Руку, пожалуйста, убери, - тихо и мягко сказал он, - я только гляну, что с глазом. Кто-то из унаров помчался за слугами. Лекаря в Лаик не было – почему-то считалось, что мелкие раны смогут вылечить слуги и менторы, а в серьезных случаях посылали верхового в город. Тем временем кто-то принес кружку с водой, кто-то дал чистый платок. Карл увидел повреждения на красивом лице Колиньяра. Красная полоса кое-где вздулась и сочилась капельками крови, но сам глаз, хоть и заплыл полностью, оказался цел. Эстебан снова дернулся. - Тише, тише. Сейчас сделаю компресс, все пройдет. Через неделю даже следа не останется.       Когда пришел недовольный капитан Арамона, Карл уже помог пострадавшему добраться до скамейки и делал компресс. - Больше не буду оставлять вас одних. Как дети малые, раздери вас Леворукий, - пробурчал он.       После первого выходного Эстебан вернулся в Лаик и передал Карлу бумажный пакет с выпечкой. - Держи, - отчего-то смущенно буркнул он, суя пакет в руки Карла, - угощайся. И тот, жуя превосходное ореховое пирожное, подумал: «Этот пациент оказался самым благодарным».