Луне лучше знать

      — Что тебе известно о резне Учиха? — спросил Мадара, слегка раскачиваясь в кресле, ковыряясь в еде.       Сакура, которая уже все съела, сидела, скрестив ноги. Ее глаза были устремлены на него с абсолютной сосредоточенностью, и Мадаре нравилось вот так безраздельно владеть ее вниманием.       — Честно говоря, немногое, — признала Сакура. — я была маленькой, когда это произошло. И, разумеется, я никогда не расспрашивала Саске.       — Разумеется, — тихо повторил Мадара, наблюдая, как завиток ее волос развевается на ветру.       — Если хочешь что-нибудь узнать, — начала Сакура, и по ее изменившемуся тону Мадара предположил: она тоже считает, что в резне есть что-то подозрительное, — то можешь обратиться к Цунаде-саме.       — И она мне так просто расскажет?       — Откуда мне знать? — ответила вопросом на вопрос Сакура, показывая ему язык. — Она даже мне не рассказала.       Мадара нахмурился. Если резня была своего рода заговором, то Хокаге, должно быть, в курсе. Судя по хронологии событий, в то время главой деревни был некто по имени Хирузен Сарутоби — Сандайме.       — Извини, я понимаю, это не шутки. — Сакура искренне сожалела о своем поддразнивании, но мысли Мадары были далеки от нее, чтобы как-то отреагировать.       — Могла ли эта информация дойти до Цунаде-чан после смерти Сандайме и Йондайме? — поинтересовался Мадара.       Сакура отшатнулась, как будто он швырнул кунай ей в лицо.       — Ты только что назвал ее Цунаде-чан?       — В моих знаниях о Хокаге и истории деревни все еще есть пробелы, — продолжил он, игнорируя ее вопрос, потому что был не вполне уверен, что было бы разумно объяснять свое безобидное стремление… принижать — неподходящее слово, но почему-то он так и норовил подколоть Цунаде. Несмотря на это, Мадаре она нравилась, пусть и совсем немного. Все-таки она — внучка Хаширамы.       Сакура посерьезнела, когда он пропустил мимо ушей ее вопрос. Расправив плечи, она скривила губы.       — Существует еще Совет старейшин, — объяснила Сакура. — Они помогают Хокаге управлять деревней, когда это необходимо. Старейшины вводят каждого нового главу в курс дела, так что, если кто-то и передал эту информацию Цунаде-саме, то только кто-то из Совета.       — Ты думаешь, они что-то скрывают?       — Про резню? — уточнила Сакура. — Возможно. Странно все это, тебе не кажется? Зачем Итачи пошел на такое?       — Было официальное объяснение?       Сакура покачала головой.       — Всем объявили, что Итачи просто сошел с ума.       Между ними воцарилась тишина, нарушаемая лишь скрипом кресла Мадары, когда он раскачивался. Стая птиц порхала над головами, и Мадара взглянул на чистое небо, отметив, что луна больше не появлялась.       — Я бы хотел поговорить с Советом, — произнес он. Не было смысла спрашивать Цунаде о резне, если она получила информацию из другого источника.       Сакура усмехнулась.       — Они, безусловно, приятная компания, — сухо пробормотала она.       — Любишь Хокаге, но не ее Совет? — спросил он.       — Они кучка надутых старых традиционалистов, — фыркнула Сакура, скрестив руки на груди. — Они не жалуют Цунаде-саму, потому что говорят, что она слишком молода, хотя…       — Слишком молода?       — Хотя Йондайме был намного моложе, и он был превосходным Хокаге, — продолжила Сакура. — как и Цунаде-сама. Они глупые старикашки.       Мадара почувствовал, как его губы тронула усмешка.       — Похоже, у тебя к ним личная неприязнь.       Она сердито посмотрела на него.       — Я умоляла их одобрить мой план строительства детского крыла на месте двора за больницей, — пояснила Сакура. — Теплица нам нужна, но внутренний двор — это пустая трата земли. У нас и так сейчас мало свободного места, а население Конохи растет. Менее чем через десять лет наша больница станет слишком маленькой, чтобы обслуживать деревню, а им, видимо, все равно.       — Звучит разумно, — согласился Мадара. — Почему они отказали тебе?       — Слишком дорого, — с горечью пробормотала она. — Но разве безопасность и здоровье наших людей не бесценны? Если уменьшить налоговые льготы для основных кланов, то, безусловно, можно собрать достаточно денег на строительство дополнительного отделения, в котором мы так отчаянно нуждаемся.       Мадара не мог не восхититься Сакурой. Ее страсть была очаровательна, ее вдумчивость и рациональность — просто восхитительны. Опять же, он счел вполне логичным, что Хокаге выбрала ее в качестве ученицы. Он поймал себя на том, что затаил обиду на этот Совет, с которым еще даже не встречался.       — Ты настолько же умна, насколько красива, Сакура, — сделал ей комплимент Мадара, забавляясь, когда ее щеки покраснели. — И все же я хотел бы поговорить с Советом. Я думаю, что с резней действительно что-то не так.       Сакура понимающе кивнула, взглянув на небо. Ее перерыв подходил к концу.       — Я попробую организовать тебе встречу, но мне скоро нужно возвращаться к работе, — сказала она. — Ты останешься здесь?       Мадара кивнул и поднялся с кресла. Он протянул руку, чтобы помочь ей встать, и поцеловал, прижимая милое личико Сакуры к своему с большей нежностью, чем обычно показывал.       Она столько для него сделала, теперь его черед отплатить ей тем же.       

***

      Как только Сакура ушла, Мадара снова принялся за исследования. Он покинул главный дом, намереваясь вернуться позже, чтобы закончить с книгами и разобраться со святилищем.       Он заходил в каждый дом, с трепетом разглядывая найденные семейные фотографии Учиха. Мадара собирался поискать информацию о клане и проклятии, но вместо этого обнаружил, что отдает дань уважения и скорбит. Он с трудом сглотнул комок в горле, когда понял, как подвел собственный клан.       Возможно, если бы в свое время он не покинул Коноху, то смог бы предотвратить уничтожение Учих. Если б не гнев, возможно, ему удалось бы защитить их от такой участи.       Теперь от него не осталось и следа. На самом деле, Мадара не чувствовал даже раздражения. Лишь спокойствие, с оттенком печали. Он исправит свою ошибку.       Переходя от дома к дому, Мадара вскоре ощутил, что темное облако боли опустилось на его голову, а он даже не осознавал этого. Оно казалось меньше обычного, хотя его приторное присутствие было трудно игнорировать теперь, когда он его заметил. Интересно, разные эмоции вызывают разные виды боли, и пришла ли Сакура к такому же выводу.       Решив, что гулять в одиночестве по пустому жуткому кварталу вредно для его психического здоровья, Мадара вернулся к воротам и вышел на улицу.       Солнце все еще ярко светило, прохожих не наблюдалось, все разбрелись по своим делам.       Поскольку представилась такая возможность, Мадара взял на себя смелость исследовать деревню побольше. Он не был уверен, как люди отреагируют на то, что он бродит по улицам без сопровождения. Когда он был с Сакурой, на него откровенно пялились. Вероятно, без нее местные будут смотреть на него с отвращением.       Он все еще полагал, что за ним могут наблюдать из тени, поэтому ему нужно было следить за своим поведением. Мадара знал о своей склонности быстро впадать в гнев, и он не хотел рисковать сцепиться с каким-нибудь язвительным смельчаком.       Оказалось, он напрасно переживал. По большей части люди его игнорировали, хотя порой он ловил на себе любопытные взгляды. К тому времени, как Мадара миновал поселения крупных кланов, он вовсе перестал беспокоиться. В действительности его присутствие никого не злило — только вызывало интерес.       В самом сердце Конохи царил такой шум и гам, что на Мадару и вовсе никто не обращал внимания. Это было словно глоток свежего воздуха, хотя и необычно. Он привык, что Сакура постоянно рядом, и теперь чувствовал себя брошенным. Так странно быть одиноким в толпе.       Мадара проходил мимо местных жителей, скользя взглядом по их лицам. Он до сих пор поражался, что в Конохе живет столько народу. Такое скопление людей он встречал разве что на поле боя, но то совсем другое.       Впереди маячила Башня Хокаге. Мадара на мгновение остановился в ее тени, оценивая архитектуру. С таким же успехом это мог быть массивный замок, учитывая ее великолепие и славу, хотя прохожие равнодушно проходили мимо. Могут ли они видеть красоту, если привыкли к ней? Они вообще понимают, в какой роскоши живут?       Слева от Башни Мадара заметил высеченные в горе каменные лица Хокаге. Про них он знал по фотографиям из учебников истории. Однако они не сравнятся с теми, что он видел вживую и на таком близком расстоянии.       Лицо Хаширамы смотрело вдаль, поверх деревни. Сердце Мадары подскочило к горлу. Пусть он выглядел старше, пусть был вырезан из камня, но это все еще был его друг. Мадара впервые за долгое время заскучал по своему дому. Сейчас он был бы не прочь провести хороший спарринг с Хаширамой.       Но следующее лицо в горе вызвало только горечь. В отличие от своего брата Тобирама выглядел свирепо. Нахмуренные брови делали его куда более суровым, чем помнил Мадара, но, с другой стороны, младший Сенджу всегда был серьезным придурком. Хашираму еще можно было принять, тогда как с убийцей любимого брата смириться сложнее.       Следующим был Хирузен. Мадара мало что знал о клане Сарутоби, хотя и припомнил нескольких его представителей из своего времени. Судя по книгам из квартала Учиха, Саске был назван в честь отца Хирузена. Это означало, что кланы Сарутоби и Учиха, по крайней мере, относительно хорошо ладили.       Йондайме был Мадаре неизвестен. Быстро пробежавшись по прочитанной истории деревни, он вспомнил, что тот погиб, пытаясь запечатать Девятихвостого, чтобы защитить Коноху. Истинный Хокаге.       Последнее лицо принадлежало Цунаде. Взгляд Мадары задержался на нем всего на мгновение, его мысли были далеки.       — Она поразительно похожа на своего деда, правда?       Услышав знакомый голос, Мадара обернулся. Сенсей Сакуры стоял рядом с ним и смотрел на скалу Хокаге. Лицо Какаши все так же скрывали маска и повязка.       — Она гораздо менее приятна, чем Хаширама, — не согласился Мадара, вновь глядя на монумент своего друга.       — Слышал, он был приятным человеком.       Вот почему он стал Первым Хокаге, подумал Мадара. С легким уколом тоски он пожалел, что выбрали не его самого. Он не винил жителей деревни за это. К тому же, Хаширама проделал хорошую работу.       Тем не менее, Мадара не отдаст этот пост, когда вернется в свое время и исправит все ошибки.       — Цунаде-сама отправила меня присмотреть за тобой, — признался Какаши, поворачиваясь к Мадаре. — а Сакура просила проведать тебя. Похоже, сегодня она задержится допоздна.       Мадара нахмурился, в действительности это выглядело так, будто он свирепо смотрит на человека, которого послали за ним шпионить.       — Я не следил за тобой, — заверил Какаши, увидев выражение его лица. — Я только вышел из кабинета Цунаде-самы и сразу встретил тебя. Даже искать не пришлось.       Мадара только уставился на него. Какаши, казалось, это не смущало.       — Цунаде-сама не уточнила, что отправляет меня шпионить за тобой, лишь убедиться, что ты не создашь нам проблем, — пояснил Какаши, и Мадара ощетинился от его слов, — но Сакура предложила провести с тобой дружеский спарринг. Она думает, ты можешь растолстеть, поскольку намекнула, что тебе не помешает размяться.       После упоминания Сакуры Мадара расслабился.       — Не думаю, что смогу поучаствовать с тобой в дружеском спарринге, — произнес он спокойным нейтральным голосом.       — Не сможешь? — переспросил Какаши, с любопытством наклонив голову. Мадару бесило, что он не видит его лицо, но Какаши не выглядел напряженным. — Из-за моего глаза? Если это тебя успокоит, я расскажу, как получил его.       — Сакура сообщила мне, что шаринган достался тебе от сокомандника.       — Она знает только эту информацию, — продолжил Какаши, — если интересно, я расскажу тебе все.       Мадара наморщил лоб. Раз он не поделился этой историей даже с собственной ученицей, значит, почти никто не в курсе. Только по этой причине Мадаре было очень любопытно. Кроме того, он узнает еще об одном Учихе.       — Да, — хрипло сказал Мадара, — я хочу послушать.       

***

      Мадара воспринял историю Какаши с долей скептицизма. Подробностей было много, и, учитывая несколько скупую дружбу между Какаши и Обито, Мадара сомневался, что сенсей Сакуры расскажет ему всю правду. Особенно, если та может его разозлить.       То, что Обито добровольно отдал Какаши свой глаз, не показалось странным. Мадара понимал, что потеря товарищей тяжело сказалась на этом человеке. Тем не менее, должно быть, либо безрассудство, либо чистое отчаяние побудили Обито отдать свой кеккей генкай не-Учихе. Похоже, они оба очень любили эту девушку Рин, раз сделали такой выбор.       Какаши поделился своей историей, пока они направлялись на тренировочную площадку. Мадара хранил каменное молчание, поэтому Какаши принялся вещать про Коноху. Он подробно рассказал историю зданий, мимо которых они проходили, объяснил планировку деревни, расположение тренировочных площадок.       Он даже немного углубился в инженерное дело и стратегию, объяснив Мадаре, как стены деревни были спроектированы для предотвращения вражеского нападения, как оперативники АНБУ прятались в туннелях прямо под землей.       Неожиданно было услышать такой поток информации от человека, который, если судить по их прошлой встрече, не отличался болтливостью. Мадара был благодарен, хотя в то же время и слегка раздражен. Но зато ему не нужно было говорить.       К тому времени, как они добрались до места назначения, Мадаре уже не терпелось подраться. Перспектива спарринга начинала его возбуждать, и Мадаре ужасно хотелось увидеть, как Какаши умудряется владеть неродным шаринганом. И еще было интересно, насколько хорош сенсей Сакуры.       Послеполуденное солнце палило вовсю, Мадара и Какаши расправили плечи и начали спарринг. Сперва они сосредоточились на тайдзюцу, вскоре Мадаре оно надоело, и он добавил ниндзюцу.       Какаши оказался более чем достойным противником. Он довольно хорошо владел шаринганом, хотя Мадара подметил, что на него расходуется много чакры. Тем не менее, Какаши по-прежнему бился на высоком уровне.       Они провели три раунда, один выиграл Какаши, что бесконечно раздражало Мадару. Конечно, он победил в двух других, но его дух соперничества побуждал его продолжать, он обязан быть лучшим.       Так что, несмотря очевидную усталость Какаши и то, что он явно не привык к такому темпу тренировок, они мерились силами весь день. Мадара воодушевлялся каждый раз, когда попадал по своему оппоненту или когда его шаринган замечал атаку вовремя и он ее блокировал. Это было волнующе — снова сражаться, махать кулаками, выплескивать смешанные чувства, вызванные Сакурой.       Солнце уже закатилось за горизонт, оставляя после себя оранжевое сияние, которое окрасило все вокруг в теплые тона.       Упираясь руками в согнутые колени, Какаши тяжело дышал. На его лице была слабая усмешка, и стоящий в нескольких Мадара теперь чуть меньше ненавидел Какаши, хотя до сих пор не особенно верил в его историю про шаринган.       — У нас зритель, — объявил Какаши, кивая головой в сторону края полигона.       Мадара уже почувствовал ее приближение, но все равно повернулся.       Сакура наконец вышла к ним, и Мадаре потребовалась вся его выдержка, чтобы не побежать к ней и не подхватить на руки.       Сакура выглядела растрепанной, аккуратный пучок развалился, несколько прядок развевались на ветру. Подводка была размазана, а увидев остекленевший взгляд, Мадара решил, что Сакура сегодня плакала. Ее чакра была почти на нуле, она с трудом держалась на ногах.       И все же Сакура тепло улыбнулась ему.       — Привет, — почему-то застенчиво поздоровалась она чуть хриплым голосом. Она склонила голову набок, переводя взгляд с одного на другого, оценивая обстановку.       Через мгновение она прижала ладонь к груди Какаши.       — Нет-нет, — возразил он, отталкивая ее руку. — Я в порядке.       Сакура недоверчиво посмотрела на своего сенсея, и Мадару распирала гордость от того, что она посчитала раны Какаши серьезнее, чем его.       — Ты устала, Сакура, — мягко заметил Какаши.       Какое-то время она, сжав зубы, сверлила его взглядом. Затем, признавая его правоту, Сакура расслабилась и покорно вздохнула.       — Завтра утром первым делом зайди ко мне в больницу, я проверю твой глаз, — проинструктировала она Какаши.       — Я его не перенапрягал…       — Ага, я вижу! — огрызнулась Сакура, указывая на развороченную площадку. Мадара тоже скосил туда взгляд. Интересно, как часто происходят такие разрушения. Наверное, на восстановление требуется много времени и денег.       — Это Учиха-сан постарался, — отнекивался Какаши.       Сакура посмотрела на Мадару, словно ожидала, что он сдаст ей сенсея.       — Ты хоть выиграл? — спросила она, в ее глазах появились смешинки.       Мадара и Какаши переглянулись. Они соревновались большую часть дня и к настоящему моменту потеряли счет победам и поражениям.       — Выиграл тот, за кого ты болела, — неопределенно ответил Мадара, тем самым смутив Сакуру. Какаши рассмеялся.       — Какаши ведь не доставил тебе никаких проблем? — уточнила она.       — Разве ты не должна, наоборот, спрашивать его? — парировал Мадара, приподняв бровь.       Сакура перевела взгляд на Какаши, призывая ответить.       — Ни у кого из нас не возникло проблем, — сказал Какаши, подняв руки в знак капитуляции. — И ты мне их не создавай.       — Я никогда не создаю тебе проблем, — возмутилась Сакура.       — Вообще-то, это происходит довольно часто, — возразил Какаши. — Вот например, совсем недавно ты исчезла на несколько недель. Знаешь, какой головной болью это для меня обернулось? Наруто постоянно плакался мне в жилетку. Ты у меня в долгу.       Сакура рассмеялась, но выражение ее лица теперь казалось еще более печальным. Мадара почувствовал внезапный прилив гнева на Какаши за то, что он ее расстроил.       Словно ощутив его эмоции (возможно, она была способна даже на такое), Сакура переключила свое внимание на Мадару. Она сосредоточенно на него посмотрела.       — Голова болит? — спросила она его.       При обычных обстоятельствах Мадара бы ответил «нет». Боль не слишком его беспокоила, бывало и хуже. При мысли, что она станет неощутимой, Мадара почувствовал слабость. Привыкание — это хорошо, он представлял, сколько боли еще ждет его впереди.       Но он готов был воспользоваться любым предлогом, только бы дотронуться до Сакуры или же насладиться ее прикосновениями, поэтому кивнул.       Сакура не сразу потянулась к его вискам, как он предполагал. Вместо этого она тоже кивнула.       — Хорошо, — подытожила Сакура. — Идем домой, я проверю. Можем купить по дороге еды. Я умираю с голоду.       От ее усталого вида Мадару затошнило. Он не рискнул заикнуться о том, чтобы она забыла про его голову. Это все равно бесполезно. Но как же ему было противно напрягать Сакуру, когда у нее и без того была куча обязанностей. Ко всему прочему, сегодня она из-за чего-то плакала.       — Спасибо, Какаши-сенсей, — поблагодарила Сакура, посмотрев на своего наставника. Они обменялись многозначительным взглядом. — за все.       — Все что угодно для моей любимой ученицы — сказал Какаши, улыбаясь глазами. Он натянул повязку обратно на шаринган, а затем повернулся к Мадаре. — и для моего нового любимого соперника, — добавил он.       Мадара лишь растерянно заморгал. Наверное, вполне нормально, что Какаши был рад встретить еще одного обладателя шарингана, тем более что Сакура изучала его глаза. Все, что она узнала, можно было применить и к Какаши, за исключением выводов, связанных с проклятием.       Это не очень понравилось Мадаре.       И снова Сакура, казалось, заметила его недовольство. Он поражался тому, как она реагировала на мельчайшие изменения его душевного состояния. Как она могла это чувствовать? С помощью чакры?       — Пойдем, — позвала она Мадару, беря его под руку. Он проигнорировал дрожь, пробежавшую по его спине. Ему хотелось поцеловать Сакуру, однако он посчитал, что ей не понравится делать это перед собственным сенсеем.       Какаши быстро и тихо исчез. Стоило отдать ему должное: он был хорошим противником, хорошим сенсеем (насколько мог судить Мадара) и понимал, когда нужно уйти.       Как только он скрылся из виду, Мадара обнял Сакуру за плечи и притянул к себе. Она практически растаяла рядом с ним, выдохнув наконец после тяжелого дня. Мадара поцеловал ее в макушку и повел домой.       — Ты плакала, — пробормотал он ей в волосы.       — Сегодня умер один из моих пациентов, — объяснила Сакура, осторожно тыча пальцем в мешки под глазами. — Он был старым и страдал хронической болезнью. Я уже ничем не могла ему помочь.       Мадара не знал, что принято говорить в таких случаях, поэтому снова поцеловал ее в макушку и нежно погладил по руке. Сакура давно работала в больнице, вероятно, она постоянно видит смерть. Разве это ее не угнетает? Сакура слишком переживала даже за чужих людей, чтобы так часто сталкиваться с подобным ужасом.       — А я болела за тебя, — призналась Сакура, наклоняя голову, чтобы посмотреть на Мадару. Она прильнула щекой к его груди. Теплое дыхание согрело его кожу. Еще никогда Мадара не чувствовал себя таким живым, как сейчас, с Сакурой под боком.       — Я знаю, — ухмыльнулся он. — должно быть, поэтому я и победил.       Сакура улыбнулась в ответ.       — Лжец. Я за вами наблюдала.       — Как долго? — недовольно спросил Мадара.       — Достаточно, чтобы увидеть и победы, и поражения, — поддразнила она.       Мадаре не понравилось направление разговора, и он отвел взгляд, но крепче обнял Сакуру за плечи.       — У тебя получилось организовать встречу с советом?       Сакура напряглась. Она опустила голову, чтобы он не увидел ее лицо.       — Ну, дело в том, что… — Сакура вздохнула и потерла лоб. — Цунаде-сама не сообщила о тебе Совету. Вероятно, слухи скоро дойдут до старейшин, и они явно не обрадуются, что мы тебя приняли.       Этого-то Мадара и боялся — быть отвергнутым Конохой. Если Совет не захочет видеть его здесь, он поймет почему. Но если Хокаге признала, что он не представляет угрозы деревне, то почему этого не может сделать Совет? Что, если ему удастся переубедить их?       — Не волнуйся, — попыталась успокоить Мадару Сакура, обнимая его за талию. — думаю, я знаю другой способ получить нужную тебе информацию. Если резня была заговором, Совет не станет признаваться в этом Мадаре Учихе.       Притянув его к себе за ворот футболки, она приподнялась на цыпочки. Весело ухмыляясь, Мадара наклонился и поцеловал ее.       — Я весь день об этом мечтала, — выдохнула Сакура, даря ему горячий взгляд. — а теперь давай что-нибудь съедим.