Луне лучше знать

      Когда Мадара проснулся, Сакура прильнула к его груди головой, а ногу небрежно закинула на его талию. Он почувствовал, как теплая улыбка тронула его губы. Он положил руку ей на плечо, на мгновение прижав ее к себе. Он открыл глаза и обнаружил, что за ночь ее халат совсем распахнулся, хотя все еще прикрывал ее руки.       Остальное ее тело было так соблазнительно открыто ему, но он видел, что она все еще спит, поэтому снова закрыл глаза. Судя по темноте в комнате, была ночь, и он мог бы провести еще немного времени рядом с ней, прежде чем прогнать ее навсегда.       Что-то кольнуло его в затылок — эмоции, а не та темнота, которая часто подкрадывалась к нему. Он не испытывал гнева, лишь легкую грусть, какую-то безнадежность. Но это не проходило, и через мгновение Мадара сел, слегка обеспокоенный. Он помнил о Сакуре, поэтому проследил, чтобы ей было удобно и она спала.       И тут он почувствовал — слабую, но быстро приближающуюся сигнатуру чакры.       Они до сих пор находились в гостинице. Он сомневался, что кто-то вообще захочет с ними связываться, но рисковать не хотел. Только не когда Сакура здесь.       Он посмотрел в сторону окна. С его места было заметно, что небо заволокло облаками. Ни луны, ни звезд не было видно. Какое-то время он сидел неподвижно, просто сканируя чакрой пространство, прислушиваясь, нет ли чего подозрительного.       Через секунду Сакура проснулась, и в ее движениях была паника, в глазах — безумие. Она размахивала руками, путаясь ногами в одеялах.       — Мадара? — спросила она дрожащим голосом, пока он не нашел ее руку и не сжал ее. Он был рад, что в кои-то веки именно его имя слетело с ее губ, пока она все еще выныривала из кокона сна.       — Я здесь, — успокоил он, сжимая ее пальцы. — Кто-то идет.       — Это Саске, — сказала она, и ее тело немного расслабилось. Она вцепилась в его руку мертвой хваткой, и по блестевшему на лбу поту он догадался, что ей снились неприятные сны.       — Саске? — переспросил он в замешательстве. Он вспомнил особенность сигнатуры его чакры. Сейчас он не ощущал ничего подобного — обычный, хотя и безумно слабый сигнал.       Он приближался к ним все больше. Мадара уже чувствовал его где-то в здании, и тогда он понял. Саске шел к Сакуре, чтобы исцелиться. Эта слабость могла быть только результатом его битвы с братом. Он вернулся к Сакуре, потому что умирал.       Сакура, казалось, тоже это поняла. Она сбросила одеяло с ног и, пошатываясь, поднялась на ноги. Мадара мгновенно оказался перед ней, схватив за плечи и прижав руки к бокам.       — Сакура, успокойся на секунду, — сказал он, чувствуя странное отчаяние, хотя и не понимая его причин. — Саске опасен. Он угрожал убить тебя, помнишь?       — Как и ты, — тихо возразила она, хотя и не обвиняюще.       Мадара невольно закатил глаза.       — Он не в себе, — продолжил он. — Проклятие, помнишь?       — Конечно, помню, — отрезала она. — Вот почему я должна…       Ручка резко дернулась, и дверь закачалась на петлях. Сакура издала писк и более скромно укуталась в свой халат. Мадара поймал себя на том, что подавляет желание снова закатить глаза. Он подошел к двери и рывком распахнул ее, недовольный тем, что его прервали в те драгоценные несколько часов, которые у него остались с Сакурой.       Саске стоял по другую сторону порога. Его глаза были закрыты, веки отяжелели, и он схватился за то, что было, очевидно, смертельной раной в его животе. Из нее лилась кровь, просачиваясь сквозь пальцы и капая на пол у их ног. Он пошатнулся на мгновение, прежде чем рухнуть Мадаре на грудь.       С недовольным ворчанием Мадара подхватил его. Не успел он оказаться в его объятиях, как Сакура рванулась вперед, руки засветились чакрой. Она помогла Мадаре затащить его в комнату и закрыла дверь.       — Сними с него одежду, — приказала она авторитетным профессиональным тоном, совершенно противоположным тому, каким она говорила, когда впервые проснулась. — Подложи под него полотенце.       Мадара недоверчиво посмотрел на нее. У него не было ни малейшего желания раздевать это маленькое отродье или помогать ей латать его. Во всяком случае, он выглядел так, словно ему конец. Даже Мадара знал, что Саске потерял слишком много крови.       Но он все равно сделал так, как ему было сказано, уверенный, что должна быть, по крайней мере, одна веская причина сохранить Саске жизнь, даже если он не мог думать об этом прямо сейчас.       Сакура тащила свой рюкзак рядом с Саске, который теперь был уже в одних трусах. Мадара поморщился, увидев зияющую рану в животе. Каким бы ни было дзюцу, сотворившее такое, оно обуглило его кожу, и Мадара видел остатки чакры.       Сакура прижала руки к груди Саске. Протянула руку прямо в эту зияющую дыру, сжимая пальцами обнаженные органы, которые Мадара не смог идентифицировать. Он с отвращением отвернулся, его глаза метнулись к лицу Сакуры.       Она склонилась над Саске, ее взгляд был сосредоточенным и обеспокоенным. Ее чакра все еще была слабой. Она спала недостаточно долго, чтобы полностью восстановиться. Он видел по ее лицу, что она полна решимости спасти Саске и без колебаний рискнет собственной жизнью, чтобы сделать это. У нее было такое огромное сострадание — Мадара видел это своими глазами, и к Саске она испытывала гораздо более сильные чувства, нежели к нему.       — Чем я могу помочь? — спросил он, надеясь, что, пойдя у нее на поводу и помогая ей, он сможет облегчить процесс. Он не мог просто взять и заставить ее остановиться.       Она подняла на него глаза. Его сердце на мгновение остановилось. Он уже забыл, как иногда завораживает ее взгляд, и теперь в нем было что-то другое. Он был проникновенным, мрачным и умоляющим, и это заставило его сердце снова забиться сильнее, почти болезненно.       — Он потерял много крови, — пояснила она, и ее голос был серьезным, но ровным и твердым, и Мадара внезапно восхитился ее способностью сохранять хладнокровие и сосредоточенность, несмотря на то, что, должно быть, испытывала невообразимым страхом. — Мне нужно немного твоей.       Мадара сглотнул, глядя на лицо Саске. Оно было бледным и осунувшимся, резко контрастируя с его темными волосами, которые каким-то образом слиплись от крови. Мадара почувствовал тошноту, глядя на него и понимая, как он похож на Изуну. Может, он и был сопляком, но все же Учихой — последним, кто остался в живых. Это была ответственность Мадары — спасти его.       — Хорошо, — согласился он. Плечи Сакуры опустились с явным облегчением. Он даже не подозревал, что она была так напряжена, и это утешало его от осознания того, что его решение заставило ее почувствовать себя лучше.       Она убрала руки с груди Саске и полезла в сумку за иглой. Та была прикреплена к какой-то прозрачной трубке, которая соединялась с пластиковым мешком. Он неохотно протянул ей руку, подняв запястье.       — Ты всегда носишь это с собой? — поинтересовался он.       — Это бесполезно для кого-то без медицинских знаний ниндзюцу, — ответила она, ее окровавленные пальцы обвязывали полоску вокруг его руки. — Переливание крови вызывает очень высокий риск заражения, причем опасный и смертельный. С чакрой риск минимален, хотя сам процесс утомителен. Это стандартно для санитаров — брать эти приборы на поле боя, поскольку потеря крови очень часто встречается в бою.       Готовя иглу, она взглянула ему в лицо. Он посмотрел ей прямо в глаза. Он почувствовал, как игла пронзила его кожу, и увидел, как трубка покраснела от его крови.       Когда мешочек наполнился, Сакура осторожно вытащила иглу из его руки и нежно потерла большим пальцем то место, где был укол.       — Возможно, ты захочешь вернуться в постель, — предложила она вновь ставшим мягким голосом. — Лечение может занять некоторое время.       Мадара усмехнулся, но встал и отодвинулся от нее, когда она снова положила руки на внутренности Саске. Он сел на кровать и уставился в окно на ночное небо. До утра оставалось всего несколько часов.       Присутствие здесь Саске, возможно, не так уж и плохо, подумал он. В то время как Сакура, безусловно, была счастливой случайностью, Саске был единственным, кто мог знать больше о тайнах клана Учиха. Он принадлежал к главной ветви, а теперь был и единственным выжившим. Если в архивах клана и было что-то, что могло помочь Мадаре вернуться в прошлое, только Саске мог помочь ему это сделать.       При условии, конечно, что Итачи мертв. Мадара снова перевел взгляд на Саске. Ему было интересно, каковы на самом деле отношения между братьями. Он не мог представить себе, как сражался бы насмерть с Изуной. От этого в его груди разрослось тяжелое, тошнотворное облако.       Он поморгал, понимая, что эмоции Саске, вероятно, сейчас, после боя, были еще сильнее. Неудивительно, что проклятие затянуло его в такое темное место. Предательство, ненависть и разочарование, которые он, должно быть, испытывал по отношению к собственному брату за то, что тот совершил нечто столь ужасное… Мадара даже представить себе не мог. И вот теперь он здесь, умирает, и ему нечем заменить все эти усилия, всю ту боль, которую он перенес, чтобы убить брата, которого когда-то любил.       Саске будет опасен, когда проснется. Проклятие подействует на него сильнее. Даже нежные руки Сакуры не смогли бы унять такую ярость. «Это пробудит его мангеке», — с ужасом подумал Мадара.       Мадара принялся расхаживать по комнате, не зная, что еще он может сделать. Сакура, казалось, не замечала его движений. Он чувствовал, как трепещет ее чакра, и это вызывало у него тошноту. Он не хотел смотреть на них. Ничего утешительного не было ни в окровавленном бледном теле Саске, ни в решительном взгляде Сакуры.       Секунды тянулись так медленно, что Мадара начал терять терпение. Его постепенно наполнял кипящий гнев, хотя он был удивлен, обнаружив, что темное облако, которое, несомненно, пронеслось бы сейчас в его голове, таинственным образом исчезло. Может быть, это как-то связано с тем, что его голова взорвалась и превратилась в кашу?       Если Сакура была права, и это темное облако было проявлением его проклятия, то это означало, что Саске тоже его ощутит.       — Сакура, — обратился к девушке Мадара, его взгляд метнулся к ее затылку. Она шикнула на него, и он прищурился, хотя понимал, что она этого не видит.       Мадара по опыту знал, насколько болезненным и яростным может быть это темное облако. Если Саске проснется с таким чувством… тогда ему нужно подготовиться к неизбежной атаке, которая будет направлена на всех, кто окажется поблизости. Сакура, конечно, была не в том положении, чтобы защищаться.       Он должен выйти на улицу и потренироваться, или заняться спаррингом, или еще чем-нибудь. Он должен был пополнить свой арсенал оружием или заточить то, что у него было. Он вновь в отчаянии посмотрел на Саске. Его кожа опять стала бледной, а дыра в животе закрылась, хотя он все еще выглядел довольно дохлым.       Мадара вытащил из рюкзака кунай. Здесь не было ничего, чтобы заточить его, поэтому он лениво крутил его вокруг пальца, пока ждал. Он снова принялся расхаживать по комнате, с каждой секундой ему было все хуже и хуже.       Когда он почувствовал, что чакра Сакуры исчезла на мгновение, то запаниковал. Через секунду он уже был рядом с ней, присев на одно колено, чтобы заглянуть ей в лицо.       — Я в порядке, — сказала она, даже не повернувшись к нему. Он знал, что это не так.       — Его состояние стабильно? — спросил он, стараясь говорить строго, но не властно. — Может, тебе стоит отдохнуть минутку?       Она покачала головой.       — Осталось совсем немного, — произнесла она, но не имело значения, что все было почти готово, потому что он чувствовал, что она была еле жива.       Но потом он заметил, как маленький ромб на ее лбу начал слабо сиять. Он сморгнул, чтобы убедиться, что это не игра света. Темные линии прорезались от него, спускаясь вниз по ее лицу и шее, ныряя под халат и вновь появляясь на ее ногах и руках.       Мадара зачарованно наблюдал, шаринган крутился, чтобы отыскать в его памяти, что это за дзюцу. Тогда он понял, что это была печать, а за ней — огромное количество чакры. Он почувствовал, как она просачивается сквозь воздух, быстро втекая в Саске.       Как будто его высасывали из нее…       — Сакура, — сказал он, сжимая пальцами ее запястье и отводя их от тела Саске.       Она вздрогнула, а затем линии на ее теле начали втягиваться, чакра закручивалась вместе с ней. Он держал Сакуру за руку, широко раскрыв глаза, наблюдая, как ее печать восстанавливается. Когда черные линии исчезли, ее тело качнулось в сторону, и Мадара подхватил ее, ощутив тяжесть в груди.       — Сакура, — повторил он, прижимая ладонь к ее щеке. К счастью, она дышала, но ее чакра была слишком слабой, как и пульс.       Он держал ее, пытаясь понять, что ему делать, не впадая в панику.       У Саске вырвался вздох, звук наполнил комнату, словно взрыв. Мадара снова посмотрел на него, прижимая Сакуру к своей груди. Саске застонал, крепко зажмурившись, и приготовился к волне боли. Его трясущиеся руки прижались к животу, кости громко хрустнули.       Когда он открыл глаза, Мадара почувствовал, как по спине пробежал холодок. Мангеке шаринган.       — Что… — опять простонал Саске, его руки взлетели к голове. Он издал болезненный крик, прижав ладони к глазам.       Темнота. Мадара узнал ее ясно. Саске страдал.       Прежде чем он смог полностью прийти в себя, Мадара поднял Сакуру на руки и понес к кровати. Ее дыхание было ровным, и хотя ее ослабевший пульс заставил его на секунду остановиться, он ничего не мог с ним поделать.       Благополучно уложив ее в постель, Мадара резко повернулся к Саске. Тот все еще пытался сориентироваться. Слезы текли по его лицу, оставляя мокрые дорожки на лице, покрытом грязью и запекшейся кровью. Он представлял собой жуткое зрелище, свернувшийся калачиком, плачущий, практически весь лежащий в луже собственной крови, а возможно, и крови своего брата.       Это почти заставило его почувствовать укол сочувствия к маленькому отродью. Мадара на самом деле не был сострадательным, но Саске — семья — единственная семья, которая у него была здесь в этом будущем.       — Ты расстроен, — сказал Мадара. Взгляд Саске метнулся к нему, и Мадара с трудом подавил желание вздрогнуть. Эти глаза были такими поразительными, и он точно знал, насколько сильными они могут быть у подходящего человека. — Я предлагаю подумать о чем-нибудь приятном, — продолжал Мадара, изображая безразличие, которого в действительности не чувствовал. — Это удерживает проклятие на расстоянии.       Глаза Саске сузились, что только усилило боль в голове.       — Что ты делаешь с Сакурой? — спросил Саске.       Мадара чуть не рассмеялся. Он только что отошел от края смерти, но все еще не потерял деловой подход.       — У нее есть определенный набор навыков, — объяснил Мадара терпеливо, как делал это обычно Хаширама. — Таких, как если бы она была сделана на заказ специально для Учих. Хотя, думаю, ты и так об этом знаешь.       Нахмурившись, Саске скосил глаза на розововолосую девушку, спящую на кровати.       — Она чуть не убила себя, пытаясь спасти тебя.       Саске снова посмотрел на Мадару, его взгляд был каменным и непроницаемым. Он попытался сесть, но, судя по тому, как он рычал и пригибался к полу, это было слишком больно.       — Не думаю, что она закончила исцелять тебя, но она вырубилась, — продолжил Мадара. — Я уверен, что не смогу помешать ей закончить, когда она очнется.       В комнате воцарилась тишина. Саске наблюдал за Сакурой, а Мадара — за Саске. После нескольких мгновений тишины в окно забарабанил дождь. Сквозь грязное стекло начал просачиваться слабый утренний свет, хотя он был испещрен пятнами надвигающейся грозы.       — Ты убил Итачи? — поинтересовался Мадара.       Саске, не отводя взгляда от Сакуры, кивнул.       — Это принесло тебе покой, о котором ты мечтал?       Саске ничего не ответил, но Мадара заметил, как он сжал и разжал челюсти. Его глаза на мгновение остекленели, а затем шаринган погас, и глаза вновь стали знакомого угольно-черного цвета.       — Что ты здесь делаешь? — спросил Саске, и Мадара был поражен тем, что его голос был таким бесцветным, лишенным каких-либо чувств вообще.       — Я и сам хотел бы это знать, — признался Мадара.       Саске издал еще один утробный звук. Мадара не сомневался, сейчас ему очень больно, и слегка удивился, что он вообще в сознании. Более любезный человек мог бы предложить ему кровать, но на ней спала Сакура, а это означало, что Мадара не хотел, чтобы Саске был там же.       Конечно, это не имело значения, потому что секунду спустя голова Саске с громким стуком ударилась об пол, его глаза закрылись. Мадара вздохнул и подошел к нему, чтобы посмотреть, все ли с ним в порядке. Он проверил пульс Саске, приложив два пальца к его шее. Тот был слабым.       Ради Сакуры он надеялся, что с Саске все будет в порядке. Он снова повернулся к ней. Она выглядела обеспокоенной даже во сне. Мадара нерешительно опустился на кровать рядом с ней. Он определенно сейчас не заснет. Он был слишком бдителен, слишком взвинчен присутствием Саске, чтобы чувствовать себя комфортно.       Но больше сесть было некуда, и ему очень нравилась мысль, что, проснувшись, Саске обнаружит их вдвоем в постели.       Однако он не прикоснулся к ней, откинувшись на спинку кровати. Она нуждалась в отдыхе, как и Мадара, даже если он и не сможет уснуть.       

***

      Сакура зашевелилась через несколько часов. Солнце уже взошло, хотя из-за туч и дождя в их маленькой комнате было темно и уютно. Она неуверенно села, откинув с лица волосы, когда с нее спали последние остатки сна.       — О, — протянула она, увидев, что Мадара смотрит на нее сверху вниз. Ее халат опять распахнулся, и Мадаре пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отрывать взгляда от ее лица. — Ты весь в крови, — заметила она, нахмурив брови и блуждая взглядом по его груди.       Мадара посмотрел на себя, вспоминая, как Саске упал на него.       — Это не моя, — пояснил он, указывая на другого Учиху в комнате, который все еще спал на полу.       Сакура проследила за ним взглядом, и напряглась, увидев Саске. Она спрыгнула с кровати, но Мадара схватил ее и снова вернул в кровать.       — Не так быстро, — сказал он. Он потянулся к завязке ее халата и затянул ее немного туже. — Вот так, теперь можешь идти.       Взгляд, который она бросила на него, был очаровательной смесью замешательства, сонного тумана и раздражения. Она перепрыгнула через кровать и приземлилась рядом с Саске. Ее руки прижались к его груди, сияя и наполняя его тело целебной чакрой. Мадара наблюдал за этим своим шаринганом.       — Ты мог хотя бы укрыть его одеялом, — пробормотала она.       — Я снял с него одежду и позволил тебе исцелить его, хотя это чуть не убило тебя, — холодно ответил он. — Ты хочешь от меня слишком многого.       Сакура ничего не ответила. Какое-то мгновение она была совершенно неподвижна и молчалива, если не считать убывающего потока чакры, льющегося из ее рук. Закончив, она встала, сдернула одеяло с ног Мадары и осторожно накрыла им Саске.       — Сакура, мне нужно спросить тебя кое о чем, — сказал он, не обращая внимания на ее вспышку агрессии. Она повернулась и посмотрела на него. — Это тоже темное облако в голове у Саске? Проклятие, я имею в виду. Оно хуже моего?       Она пожала плечами и тяжело вздохнула, присаживаясь в ногах кровати.       — Не знаю, — ответила она. — Я не смотрела. Я знаю, как вы, Учихи, относитесь к тому, что люди копаются у вас в голове.       — Ну, посмотри, — предложил он. — Саске спит.       — Мадара, — сказала она с упреком. — Что бы ты почувствовал, если бы я так поступила с тобой?       — Только не говори мне, что ты этого не делала, — возразил он. — Я тебе не поверю.       Она улыбнулась ему, и он пересек кровать, чтобы быть к ней поближе. Он сел, скрестив ноги, лицом к ней.       — Я думала об этом, — тихо призналась она. — Когда мы вместе лежали в этой постели. Хм, это было действительно заманчиво — оказаться так близко ко всей этой потенциальной информации. Но я слишком боялась тебя, чтобы попробовать.       Мадара молча смотрел на нее. Учитывая положение, в котором он сейчас находился. Самой большой угрозой для его клана в его собственном времени или в этом было Проклятие Ненависти. Даже если он вернется в прошлое и победит Хашираму или решит остаться в деревне, проклятие все равно будет преследовать его.       Оно преследовало его даже сейчас. Его взгляд снова метнулся к Саске. Бедному парню было еще больнее, чем ему самому. Мадара не мог представить себе ничего хуже этого тошнотворного облака, которое отравляло его мысли и обжигало изнутри череп. Если есть хоть малейший шанс, что это можно вылечить, что клан Учиха может быть спасен… разве он не должен попытаться?       — Сакура, — позвал Мадара, и Сакура тут же выпрямилась, расслышав в его тоне серьезность. — Насколько ты уверена, что можешь излечить Проклятие Ненависти?       Ее взгляд внезапно стал острым и пронзил Мадару насквозь.       — Я могу вылечить его, — сказала она с чистой убежденностью. — И я вылечу.       Все встало на свои места. Сакура была права с самого начала. Это была судьба. Это было единственное объяснение. Все это время он сопротивлялся ей (вроде как). Она так быстро все поняла. Так быстро ухватилась за эту возможность. Он был ее врагом, когда они встретились. Она вызвала подмогу и все такое.       И все же она была готова рискнуть, чтобы пойти с ним. Она была полна решимости, но никогда не настаивала на том, чтобы копаться в его сознании. Она уважала его границы, несмотря на то, что это была единственная причина, по которой она сразу присоединилась к нему.       — Я хочу помочь тебе, — сказал он. — Ты можешь заняться своими исследованиями на мне или что там тебе надо.       Глаза Сакуры расширились, и внезапный удар молнии за окном осветил ее, а также комнату.       — Ты это серьезно? — спросила она тихо, как будто Мадара мог когда-нибудь пошутить над чем-то подобным.       — Разумеется, серьезно, — горячо сказал он. — Я не хочу, чтобы все так закончилось. — он мотнул головой в сторону Саске. — Ты понятия не имеешь, каково это — испытывать такую боль.       Сакура посмотрела на Саске, ее лицо скривилось, как будто она собиралась заплакать. Она снова повернулась к Мадаре и взяла себя в руки.       — Это будет нелегкий процесс, — предупредила она. — На это потребуется время. Мне нужно будет найти нам какое-нибудь временное жилье, и нам придется…       — Хорошо, прекрасно, — сказал он. — Чего бы это ни стоило.       Сакура закрыла рот, выглядя довольно непрезентабельно. Что-то изменилось, и теперь все было так, как и должно было быть. Это была та цель, к которой он мог стремиться. Вернет ли его это в свое время или нет, это спасет клан Учиха.       Мадара был в этом уверен.       — Ты была права, — сказал он Сакуре, слабая улыбка тронула его губы.       — Права? — переспросила она в замешательстве.       — Это была судьба. — он наклонился и поцеловал ее, довольный собой за столь удачно выбранное время. Теперь, когда он был уверен, что им суждено вот так встретиться, целоваться и флиртовать с ней уже не будет так стыдно.       На долю секунды Сакура наклонилась к нему, ее пальцы впились в его рубашку, прежде чем она выпрямилась и оттолкнула его. Ее испуганный взгляд метнулся к все еще спящему Саске.       — Если хочешь уединения, мы можем вернуться в ванную, — предложил Мадара с дразнящей улыбкой.       — О, да, ты мне должен, не так ли? — она поддразнила его в ответ, и Мадара почувствовал, как возбудился при одной только мысли об этом.       Потом ее взгляд стал более мягким, более отстраненным. Улыбка сползла с его лица, и сердце его упало. Он протянул было руку, чтобы коснуться ее лица, чтобы вернуть ее милую улыбку.       — Теперь ты мне доверяешь? — спросила она.       Она, казалось, подозревала, что его ответ все еще будет отрицательным, но Мадара был в смятении. Можно ли безоговорочно доверять человеку? Единственным человеком, которому Мадара доверял всем сердцем, был Изуна. Их связь была нерушимой, непоколебимой. Возможно ли такое вообще вне клана?       — Я верю, что ты хочешь лучшего для клана Учиха, и что ты можешь сделать так, как ты утверждаешь, — ответил он. — Мне кажется, это правильно.       — Да, — кивнув, согласилась Сакура. — Так и есть.       Ударила еще одна молния.