Инкубаториум Киборгвилля

      — Ну, да… давай, начинай двигаться… начинай делать уборку… только для начала ты себя хоть немного приведи в порядок, потому что выглядишь, вот честно, откровенно плохо, — это был голос Уилла, который появился за спиной и от которого душа дистанцировалась в пятки. — Плюс, советую не затягивать с тем, чтобы отмыть голову… конечно, сейчас может быть ничего и не произойдет, но личная рвота — это не самая лучшая вещь для укладки волос. Конечно, очень много лет назад приверженцы панк-музыки и стиля жизни вытворяли нечто подобное и ставили себе ирокезы, но мы-то живем сейчас в более цивилизованном обществе, нежели оно было сотни лет назад, — я услышал то, как отец хмыкнул у меня за спиной, — … так что, Неон, мой тебе совет, не затягивай то, что можешь уже сделать иначе дальше будет хуже… не, дальше в любом случае будет хуже! — он хмыкнул еще раз, но, несмотря на это, его голос был спокойным и негромким. — Но хуже будет не от меня… я не имею права наезжать на тебя хотя бы потому, что в твоем возрасте тоже исполнял подобные кульбиты, а вот Исида… знаешь, ей крайне не понравилось то, что она увидела сегодня ночью, так что готовься к взбучке, мой дорогой, — он хмыкнул в третий раз, после чего подошёл поближе. — И я хотел бы тебе помочь все убрать, и я хотел бы тебе помочь подняться, но, сыночек, ты должен сделать это самостоятельно, чтобы на будущее понимать последствия… — я почувствовал его взгляд на себе, — … я надеюсь ты понял, что «подняться» в данном контексте носит некоторый метафорический подтекст, ибо ты и так сейчас стоишь на своих двоих, — он положил мне руку на спину, в область между лопатками и я почувствовал тепло его ладони.       Оно проникло сквозь кожу, прошло через все наполнители меня, которые только есть в моем теле, и остановилось где-то по центру. Вместе с этим, вся та тяжесть, которая буквально утаскивала меня на дно, начала испаряться. Это было чем-то очень странным, непонятным, но не болезненным. Я бы даже сказал о том, что это было чем-то поистине приятным… тем, что помогло мне распрямиться и не оборачиваясь сказать: «Спасибо, отец… ты сказал то, что должен был…»       — Кстати, Вандая тоже не станет убирать все то, что ты тут накрошил да расплескал. А все это, между прочим, сильно озонирует воздух… — сказал он и я услышал откровенный смех в его голосе. — Так что, парень, булки не расслабляй и начинай шевелиться!.. если вчера было много «хорошо», то сегодня, согласно теории компенсации, будет много «плохо» и твоё начинает воплощаться в жизнь с этой секунды, — голос отца вновь преобразовался и с глумливо веселого стал серьёзным и прямолинейным. Я сразу понял, что дальнейшего моего такого расслабленного состояния никто терпеть не станет и пришло время работы над своими же ошибками.       Я кивнул, развернулся и быстрым шагом пошёл на второй этаж. Идти было не просто. Меня штормило из стороны в сторону. Буквально кидало от стены к стене и все время своей вальяжной походки я надеялся, что не упаду. Особенно сильно это чувство ударило по моим мозгам тогда, когда непослушное тело повело в сторону перил, когда я поднимался на второй этаж. Это произошло на достаточно немалой скорости, и если бы не хорошо сработавшие рефлексы, то меня перевалило бы через не столь высокое ограждение и, скорее всего, я полетел бы вниз головой, навстречу холодному и жесткому полу.       Уилл это тоже увидел. Он дернулся мне на помощь и даже успел пролететь несколько метров до лестницы, но потом, увидев, как я самостоятельно схватился обеими руками за перила, остановился и с облегчением выдохнул. В этот момент я почувствовал то, насколько сильно болит моя шея и что шевелить головой из стороны в сторону не только неприятно, но еще и достаточно затруднительно. Меня это сильно смутило и в голове появилась мысль: «Надо зайти к Джонсону… пусть посмотрит что там у меня…». При этом, та боль, которая прострелила в шею затмила ту, которая также присутствовала и в запястьях.       Не без труда поднявшись на второй этаж, я смог попасть в душ. Открыл кран, настроил воду на самую любимую температуру. Снял с себя всю одежду, которая оказалась изрядно грязной и которую хотелось просто сжечь, не оставив ни единого напоминания об этом позоре.       Попав под горячую воду, которая тонкими струйками стекала из душа, я почувствовал то, как тело стало неимоверно тяжелым… то как руки и ноги обзавелись свинцовыми грузиками и напрочь отказались повиноваться воле разума. А еще, когда я с головой встал под душ, пришло то чувство, которое вчера не давало мне спокойной дойти до дома… которое опрокидывало и несколько раз заставило преодолеть несколько метров… в смысле, несколько сотен метров ползком.