Невозврат упущенного

1812, Декабрь. Темные еловые ветви тяжко свисали под грузом белоснежных снежных масс. Непроходимый кругом лес словно прятал, уберегал маленькое крохотное тельце от трескучего мороза. Хрупкое истащенное тело десятилетнего ребенка лежало на сугробе около высокого темного дерева и подрагивало. Огромная мешковатая одежда, впитавшая в себя немало крови и сильно потрепавшаяся, висела и ни капельки не согревало ребенка. Тело было мертвенно-белым с красными обморожениями. На детском исхудалом лице, очень похожем на девичье, было много ран и царапин, которые вокруг посинели, делая личико еще несчастнее. Со слегка пухлых синих губ слетал лепет в перемешку с полупрозрачным паром: - Еще чуть-чуть... Совсем чуть-чуть... Надо только не засыпать.. Один миг и яркие голубые глаза, словно замороженное декабрьское небо, открылись, щурясь от дневного света. Ребенок стал вставать, пошатываясь. Маленькая детская ручка сразу стала искать сильную ссадину, спрятавшуюся в белесых волосах дитя. - Где-то должна быть поблизости деревня, точно... Мда, Валерий, отец был бы тобой разочарован... С этими мыслями исхудалое тельце продолжило свое тихое движение дальше, в сторону заснеженного белого поля, где изредка прорастали узкие тонкие стволы березок. *** 1820, Октябрь. Полышался цокот каблучков и шелест юбок по полу возле красивой резной двери. - Доброе утро, государь... Тишину тревожило лишь тихое сопение и возмущенное постукивание каблучка. - Валерий Леонтьевич! Вы просили разбудить Вас пораньше! Через три минуты послышалось требовательное стучание в дверь палаты, портя всю идилию утра в комнате. Минуту спустя в массивной кровати зашевелилось одеяло, из под которого было слышно, как кто-то прочистил горло, а потом послышался сонный голос человека: - Тебе тоже хорошего наступления дня, Настенька! И прошу, не нужно больше стучать.. - Прошу простить меня, Валерий Леонтьевич, но Вы упорно игнорировали мои слова. Я могу войти в комнату, помочь Вам прибрать себя в порядок для зввтрака, государь? Под одеялом раздался слегка уставший от повторений вздох. - Я и сам могу все сделать, так что ступай. Если понадобится помощь, я тебя позову. Как только за дверью стих цокот каблучков Настасии, большое мягкое одеяло отлетело в сторону, огаляя всетлые ступни хозяина и давая пропустить слегка прохладный воздух гулять по простыне. Тихо заскрипела кровать и шаги босых ног стали заполнять полумрак комнаты. Резко раскрылись массивные темные шторы и пространство заполнил приятный свет октябрьского солнца. Встав рядом с окном и открыв его, хозяин стал вдыхать легкий ветерок, ворвавшийся в комнату, который пах сыростью вчерашнего дождя и наступлением скорых морозов. Слушая песни птиц за окном, человек начал насвистывать мелодию и обернулся. Напротив стояло зеркало. В нем отражался высокий светло-белый силуэт в ночной рубашке, но только в отражении был не парень, а хрупкая девушка с длинными до бедер белыми волосами, облакотившаяся на подоконник рядом со стопкой книг и рассматривающая себя слегка прикрытыми ледяными глазами. *** После всех водных процидур юная графиня приступила к своим волосам. Аккуратно расчесывая каждую прядь, девушка по очереди закалывала их на голове так, чтобы убрать длину и сделать прическу подобную человеку противоположного пола. Скинув с себя ночную рубашку, Валерия с горечью стала туго накручивать бинты вокруг девичьей груди, делая ее наравне с плоским животом. Парадный темно-зеленый мундир уже давно ждал хозяина, вися на вешалке рядом со шкафом. Подойдя к нему, девушка стала по-тихоньку надевать его. Разобравшись с одеждой, оставалось только заматать пятиметровый пояс, с которым одним справиться было довольно сложно. - Настенька, подойди ненадолго. Через минуты три в комнату вломилась среднего роста молодая служанка. Ее взгляд серых глаз сразу стал метаться по комнате что-то ищя. Найдя пояс, брюнетка подошла к Валерии, которая была выше ее на голову, и стала помогать. - Настенька, мне сегодня опять снился тот сон. Я шел босиком по снежным холмам небольшого поля. Я чувствовал такой холод, от которого все кости в теле могут переломаться, но в этот раз я так и не дошел до той деревеньки, просто не смог. - Валерий Леонтьевич, не накручивайте себя. Это всего лишь сон. Вы ведь смогли восемь лет назад вырваться из плена француза. Вы смогли найти поселок, где остановились наши войска. Вы передали координаты положения противника и помогли разгромить его. Все закончилось хорошо, тогда и не надо думать о былом времени. Сейчас Вы уже многого добились. Настенька закончила с поясом и тепло улыбнулась аккуратно одетому юноше. - А сейчас, Валерий Леонтьевич, идите позавтракайте. Там Ваша семься уже полностью собралась, несмотря на ранний час. Спускаясь с лестницы, Валерию провожал до обеденного стола приятный запах свежей выпечки. Валерия села за стол, поприветствовала семью и на нее сразу же обратили внимание все члены семьи. - О, мой милый, ты сегодня одел парадный мундир. Я тебя в нем давно уже не видела. - Матушка, я его и сегодня бы не надевал, если у меня не было бы встречи с Николаем Павловичем. Случились проблемы с Семеновским полком, вот царевич и будет отчитывать замешанных в этом всем, а я ,как лейб-полковник конного полка обязан там присутствовать под присмотром Орлова. - А это случаем не тот полк, где твои товарищи? Ты точно уверен, что идешь туда ни как виновник? - спросил Юрий, с горящими глазами полными интереса смотря на брата. - Юрий, Валерий ни в чем не виновен. Хватит задавать такие глупые вопросы брату, лучше доедай и займись полезным делом. - холодный взгляд отца обратился с газеты на младшего сына. - Хорошо ,отец.. Юрий встал из-за стола, поцеловал руку матери, кивнул Валерию покланился отцу и вышел из трапезной. - Леонтий, дорогой, ты слишком суров со своими детьми. - Татьяна Алексеевна, я всего лишь беспокоюсь о роде Хрусталевых, который могут омрачить глупые поступки наших детей. На эти слова Татьяна поджала свои пухлые губы и продолжила трапезу, переключая все внимание на Валерию. На ее мундире по середине снизу воротника одиноко висел орден Святого апостола Андрея Первозванного. - Милый, почему ты не повесил остальные свои ордена за заслуги перед государством? - Матушка, мне хватает и одного ордена на мундире. - Валерий, это твой парадный вид. Он обязан выглядить подобающе. Каждый человек, кто увидет тебя в этом мундире должен знать, где и как ты его заслужил. - хриплый голос Леонтия Александровича со строгостью прозвучал в пространстве. - Отец, если люди грамотны и уважительны, то они должны знать кто перед ними и просто так, без всяких подвесок на мундире. Да и мне по душе больше женские украшения, чем весь этот пафос. Спасибо за трапезу, но нужно отбывать - приносить пользу России. - спокойный голос прервался, образуя тишину, которую нарушил звук отодвигающего стула, а потом и стук удаляющихся каблуков высоких ботфортов. Татьяна сидела и с печалью смотрела на дверь, за которо только что скрылся их ребенок, страдающий от прихотей родителей с самого детства. - Леонтий, будь с ним посягче, он как никак девушка. Да и может хватит всех обманывать, раскроем личность Валерия, пусть живет обычной жизнью. Женщина перевела взгляд на мужа, который до сих пор читал газету. Мужчина листал и листал копну бумаг, а потом резко швырнул ее в сторону и обратил свои глаза на Татьяну. - Ну и как ты это себе представляешь. Жил-был граф Валерий Хрусталев, прославленный герой, кумир многих, лейб-полковник конного полка.. А потом, спустя 18 лет, мы скажем, что он девушка.. Что тогда будет, ты хоть понимешь? Ты помнишь, Татьяна, ради чего мы это все сделали? Мы это сделали, чтобы наш род не обеднел, не потерял титул графства. Никаких бы проблем не было, если бы у нас родился первенцом мальчик, а не она! - Да Вы ужасен, Леонтий Александрович. Как так можно говорить? Молодая душа ради Вас страдает, пытаясь только Вам угодить! А Вы даже не благодарны ей за это! Запомните мои слова, Леонтий, Валерий хоть и девушка, но большего добился в своей короткой жизни, чем многие другие мужчины, чем Вы! Раскрасневшаяся от злости Татьяна Алексеевна поправила свои светлые волосы и как можно быстрее покинула залу, пытаясь побыстрее избавиться от присутствия некогда любимого человека. Татьяна всегда хотела дочку. Хотела обрегать ее, одевать в красивые платья, любить и лелеять, но не могла этого сделать. Она чувствовала перед дочерью вину, хотела, но не могла ей ничем помочь. От таких мыслей на глазах наворачивались слезы.