Песнь о северном море

Довольная, собираю вещички для предстоящего купания. Ух, как я там отмоюсь! Тордис дала мне добротную простынку, заменяющую полотенце, и сменную одежду. Она также объяснила, что сначала купаются женщины, а потом мужчины. И как я думала, баня у них общая. Ну хоть что-то! Если честно, стало настолько все равно, что я была готова вообще со всей деревней искупаться, только дайте, наконец, отмыться! К моему стыду и удивлению, условия для поддержания гигиены здесь были сногсшибательные. Ну, в рамках десятого века. А чего же я грязная, как скотина, столько дней ходила? Тут были добротные тазики, некоторые даже красками всякими украшены, были гребни из всего, что попадется: из костей, из дерева, из серебра...были даже зубные щетки, правда слишком грубые для моих изнеженных современными автощетками зубов. Но были же! Тут даже ногтечистка была! Но я, конечно же, узнаю об этом только сейчас. И что самое обидное, имелись и красивые сарафаны на странных круглых застежках, походившие на одежду больше, чем тот картофельный мешок, надетый на меня. Но в этом никто не виноват. Тордис носила только мега простые платья с максимальными удобствами. Как она выразилась, не нужны ей эти карлские безделушки. Только что-то подсказывает мне, что это своеобразный протест против всех любящих всякие украшения девушек и женщин. Вот и я похожие ношу. Только старые, как гребаные египетские пирамиды. Иногда замечаю насмешливые взгляды здешних кисейных барышень, беззастенчиво пялющихся на меня, как на мерзость какую-то. В таких случаях я лишь прохожу мимо, не обращая на них никакого внимания. Как там говорилось?.. Обидчики отстанут, если не увидят ответной реакции жертвы? Или наоборот станут докучать сильнее? Вообще плевать, если честно. Но особенно ярко среди них выделяется Вивека. Когда я успела ей насолить? Но смотрит она на меня, как на предателя родины, убившего всю ее семью и нагло живущего на ее шее. Я даже вспомнить пыталась, мало ли чего сказать могла? Маловероятно, конечно, ведь я всегда, в большинстве своем, молчу. Но хвала небесам, только взглядами все и ограничивается. Не хочу конфликтов в десятом веке. Вдруг тут все на мести помешаны? Пальцы резко отказываются нормально держать недополотенце и оно вываливается из рук. Обречённо вздыхаю и сжимаю кулаки. Неожиданная тревога волнует грудь, и я сильнее сжимаю ладони. Дура, какая месть? Купаться иди, предательница родины. И в самой наипрекраснейшем (почти) расположении духа отправилась к таким долгожданным откисаниям в водичке.

***

Разве есть что-то чудеснее купания? Смываешь, наконец, всю накопившуюся грязь с тела и, Господи боже мой, моешь эти сосульки на голове. Волосы же до плеч и грязными слишком быстро становятся. А водичка-то горячая, как я люблю. В общем, я балдела, даже не замечая духоты и пристальных взглядов. Стесняться мне нечего. Не зря же так усердно худела? Если посмотреть мои фото, где я являлась подростком, и мои фото на данный момент, то можно уловить разницу. Ну хоть в чем-то уверена. — Смотри какая тощая, — женщина с каштановыми волосами и серыми глазами обращалась к ее подружке, мельком кивая головой в мою сторону. — Она точно не больная? Кожа да кости ж одни...— русоволосая поддержала ее тихий разговор, продолжая оттирать руку вроде мочалкой. — Ну хоть выросла, где надо, — мне было дико неловко не только оттого, что меня внаглую обсуждали какие-то бабки, но и оттого, что многие повернулись в нашу с Тордис сторону и рассматривали меня. Тут-то я выпрямилась, осаночку покрасивее выделала и сделала вид благородной глухоты. Развернулась лицом к стене, будто бы не замечая их перешептываний. Лицо покраснело от духоты, стыда и раздражения. Но продолжила спокойно купаться. Да кто я такая, если сбегу от разговоров двух престарелых женщин? Тем более толком не искупавшись. Да, десятый век, ты беспощаден к моей самооценке. Вот прям пробуешь меня, крепкий ли я орешек? Тьфу, да крепче стали.

***

Купание мое прошло на славу. Я драла свою кожу, пока она не покраснела. И сейчас сижу на излюбленном сидельном месте в доме Тордис и расчесываю гребнем волосы. К моему огорчению, он тоже оказался самым обычным деревянным гребешком. Ну, в принципе, красивый-некрасивый, главное чешет хорошо. Кожа как огнем горела, а глаза прикрывались от наслаждения. Голова норовила наклониться в сторону, увлекая все тельце вслед за собой. Но вовремя останавливала себя, напоминая, что сейчас только полдень, и спать не рекомендуется, если не хочу сбить свой график к чертям собачьим. Но у местных сегодня, так сказать, выходной. А значит и у меня тоже?.. Чего греха таить, отдыхать я любила. Для меня, будучи подростком, это занятие было хобби. Пока сверстники развлекались во всяких кафешках поздно вечером, я благополучно нежила свои косточки под теплым пледом, читая всякую всячину дамского характера. Но с поступлением в институт и чтение произведений ушло на второй план. На его место пришла зубрежка, дабы со свистом не вылететь из универа. А про отдых вообще можно было забыть. Устало подняла голову к потолку, уставившись в одну точку. В груди несколько сильнее обычного билось сердце, и я как-то пристыженно закрыла глаза. Но Тордис же будет приятно, если я приберусь в ее комнате?.. Или хоть в каком-нибудь помещении. Быть совсем бездарной в ее глазах было стыдно. Вон, даже тревожно из-за своей ненужности. Словно насильно вбилась в чужой ритм жизни и теперь требую достойного отношения к себе любимой. Но на уборку же я способна? Я ведь бесподобна в уборке в сравнении со стиркой и рубкой дров. Да и к тому же я не была в соседних комнатушках. А это повод там побывать. Да, я не настолько наглая, чтобы ходить-бродить по чужой собственности, как по своему дому. Тут меня бы и паровоз не остановил. Готовая к труду и обороне, я, несколько воодушевленная идеей уборки, принялась искать ведра и тряпки. На совсем грязь я не рассчитывала, ведь Тордис — ведунья и не свинья, и у нее априори должно быть чисто. У меня было немного предположений, где они могли лежать, но не идти же за помощь к Трин из-за такого пустяка? Оценивающим взглядом окинула помещение. Ну, в тех лавках-сундуках должно быть что-то. Подхожу к одному и открываю. Вид открылся вполне замечательный: простынки, наволочки на подушки и так далее и тому подобное, предназначавшиеся, скорее всего, либо больным, либо лежащие просто так, чтобы потом быть использованными не по назначению. Быстро схватила первую попавшуюся наволочку и перевоплотила ее в тряпку. От одной же ничего не будет? Косо глянула на входную дверь и глубоко вздохнула. Было слишком некомфортно брать чужие вещи и как-то самовольно распоряжаться порядком в доме. Чёрт возьми, ну я же не собираюсь ничего ужасного делать! Так почему мне хочется всё бросить и спрятаться где-нибудь в уголке?... Прижала дрожащие руки, впившиеся в грубую ткань, к груди и глубоко задышала. Нервно вгрызлась в ноготь большого пальца и нахмурила брови. Может, не стоит..? Была у меня привычка не доводить начатое до конца. И сейчас, когда я уже решилась на, казалось бы, такой обычный поступок, как уборка, мне отчего-то стало... страшно. Резкое понимание, что я нахожусь не у себя дома, даже не на соседней улице, в городе или стране, со всей силы ударилось о затылок. Облизала заветренные губы, а после с усилием сжала челюсти. Чёрт, только не сейчас... Не хочу испытывать последствия стресса именно сейчас. Говорили же, не держи всё в себе, так нет же... Свернулась комочком, уткнувшись лбом в пахнущую пылью землю, сильнее прижав ткань к себе. Сердце, как язык колокола, раскачиваемого с особой силой, громогласно, гулко, раскатисто, заставляя закладывать уши от частых ударов, билось почти вслух звоном начала служения. Надо же... На глазах появились слёзы, дыхание стало чаще, нос уже не справлялся, рот вдыхал рваные вдохи... Осознала себя, когда голова разболелась сильнее. Глаза и ресницы были абсолютно мокрыми, словно я ныряла в тёплые воды какого-то озера, а из нормальных, привычных мне эмоций не осталось ничего, кроме безразличия. Через некоторое время, как ни в чем не бывало, я поднялась и подошла к другому ящику. В нём оказался целый склад сушеных трав, помещенных в небольшие деревянные коробочки. Скупо усмехнулась и протёрла горячий лоб, стирая набежавшие под носом сопли. Здесь вёдер явно не будет. Отрешённо посмотрела в одну точку, флегматично оглядела пустую стену, и в голову плавно, будто не напрягаясь, пришла вялая мысль: искать вне дома. Может, у лошадок ведёрко забрать? Им от одного хуже не станет, а мне оно позарез нужно. В темени кольнуло, и лицо сразу же очернило выражение непреодолимого ленивого раздражения и злобы. Мерзкое состояние. Инертность ожидаемо наполнила все мои движения. Воодушевление пропало, как его и не было, и энергию неожиданно захотелось съэкономить. Но вспомнив, где находится конюшня, почти уверенно и почти не уставше направилась к своей цели, всё ещё храня воспоминания о своем неумении доводить дела до конца. Зайдя в нее, увидела лошадок, стоящих в стойлах и жующих сено. Мужчины, должно быть, всё ещё купались, потому что их было немного больше, чем женщин, и поэтому представительницы противоположного пола пока занимались хозяйством самостоятельно. Ну как хозяйством. Насколько мне позволял уставший мозг, я поняла, что животинок те накормили и пошли себе отдыхать. Прошлась вдоль своеобразного коридора и схватилась за ручку более менее чистого ведра. Колодец, мой любимый, горячо обожаемый колодец находился в метрах десяти от моего нынешнего места дислокации, и потому требовал преодоление пути, предполагавшего хороший вид идущей меня для всех жителей этой чертовой деревни. Ух, вода-то ледяная будет. С омерзением подумала, что через месяц-два кожа на моих руках превратится в кору деревьев, если не в наждачную бумагу. Уже жалея отмороженные пальчики, с горем пополам дошла до слишком хорошо просматриваемого места и добыла воды. Аккуратно перелив оную в свою находку, поднимаю утяжелившееся ведро. — Одним ведром ты не напоишь десять лошадей. Еле сдержала громкий цок. У этих данов фетиш на внезапные появления? Если это так, то я эмигрирую в другую страну. Закатила глаза, на корню остановила поток нецензурщины в голове и натянула пассивно-агрессивную улыбку на лицо, оборачиваясь на голос. — Она не для лошадей, — уничтожающе посмотрела в карие глаза этой химеры, — она для уборки комнаты. Вивека предкушающе улыбнулась, осматривая всю мою фигуру оценивающим взглядом, точно ища слова для скоропостижного унижения. — Ого, ты на это способна? А то я думала, что избалованные девочки только жрать и ничего не делать могут, — просмаковала каждое слово, каждую сраную буковку, чуть не облизываясь от наслаждения сказанного оскорбления, — ах да, ещё сидеть на шее пожилых людей и умудряться жаловаться на жизнь, — последнее просто выплюнула мне в лицо, словно прожевала особо вкусную вишенку, а косточку любезно оставила моей персоне, и с таким победным, триумфальным видом стояла, будто ждала, пока я не упаду ниц перед ней и не оближу ей ботинки. Приподняла бровь. Вау, это была претензия на ошибочность моего существования? Как-то плевать, если честно, но... кем она себя возомнила? Я понимаю, что проку от меня, как с козла молока, но так накинуться на меня из-за этого? Разочарованно выдохнула, стараясь держать в себе ту лавину мата, крутившуюся в мыслях чертовски долгое время. Боюсь, конечно, ей сказать, но попади она на мое место, то сгинула бы в тартары ещё на второй день. Я ещё молодцом держусь. Глянула бы я на ее рожу, если бы она на тысячу лет назад переместилась. Нагло, с примесью очевидного превосходства улыбаюсь ей в лицо и смотрю со снисхождением, как на маленького котенка, набодяжившего мне в тапки. — Плохо думала, — и очаровательно улыбнулась, стараясь показать этой улыбкой все своё негодование. Не хватало только вылить ведро помоев ей на голову, чтобы моя потребность в ответном оскорблении была удовлетворена полностью. Подмигнула ей на прощание и скрылась за углом. Она, верно, ожидала, что я взорвусь и начну оправдаваться, наплевав на гордость и чувство собственного достоинства. Но не тут-то было. Ещё мной не манипулировали люди, ставящие себя выше других только потому, что они более приспособлены к среде, в которой живут с младенчества. Плечом толкаю дверь и вваливаюсь внутрь. А сейчас уборка, чёрт бы побрал ту секунду, когда я решила, что это замечательная идея. Решила для начала начать с дальней комнаты, дабы не таскать пыль по дому. Снаружи домик ведуньи не выглядит большим, и комната, в которой я питалась, спала, отдыхала и просто существовала, была больше остальных и занимала большую площадь. И по моим меркам, в доме должно быть ещё помещения два. Ну, думаю, моих быстро кончающихся сил должно хватить на чистку без того не особо грязных комнат. С осторожностью открываю почему-то шатающуюся дверь и, чуть не вылив половину добытого на пол, в раскорячку ступаю в комнатушку. Она была небольшой и служила, видимо, чем-то вроде коридора. Маленького и чистого коридора. Наверное, на этом стоило остановиться, решить, что всё здесь в достаточной мере чисто и не портить воздух комнаты своими перемещениями. Но разве старенькая Тордис, как и полагается, могла проводить уборки в доме через каждый день? Следует убираться как можно чаще для поддержания уюта и комфорта дома, — именно так сердобольная, трудолюбивая и вообще лучших качеств сторона моей личности нашептала мне в уши. А девочкой я бывала очень послушной и... в общем, приняла решение не выделываться. Я понимала, что не стоило заходить в личную комнату Тордис. На то она и личная. И было бы совсем не хорошо, если я зашла бы, когда она там находится. Но на всякий случай (да кого я обманываю, я же говорила, что любопытная до чёртиков?) приоткрыла дверцу. К моему удивлению она не поддалась. Толкнула ещё раз, но опять мимо. От лучших чувств ударила ногой и специально расшатала её. Бесит. Да уж. По ходу Тордис не надеется на мою благоразумность. Оно и к лучшему, конечно, но это всё равно раздражает. Вообще, тут всё меня выводит из себя и заставляет чувствовать неприязнь от мерзости своего положения. Наклонилась к водичке и подобрала плавающую тряпку. Что бы я там не ощущала... Ну что, начнем?

***

Мое трудолюбие и желание убираться, судя по всему, зависят от яркости Марса. А сегодня он был на редкость трудолюбив: я оттерла не только всю грязюку с тела, но и две комнатушки в доме. Старалась особо не вспотеть, потому что ещё ждать неделю, когда я смогу так же нормально отмыться. В мою светлую голову также пришла просто сногсшибательная мысль брать мокрые полотенца и обтирать потное тело. Да, знаю, мысль в самом деле гениальная, жаль что явилась в свет только сейчас. К сожалению, что делать с короткими волосявками, мне в голову не пришло. Разве что ночью, пока никто не видит, разводить костёр, греть воду, а после мыть волосы без хотя бы мыла... Так, ладно. Теперь, с чистой совестью заявляю, что в доме не пылинки. Ну, в смысле, где я помыла. Выливаю потемневшую воду за дом и со скоростью света отношу использованное не по назначению ведро. Также быстро возвращаюсь, боясь застать Тордис да и вообще кого угодно по пути. Успеваю заметить, что для обычного вечера нет ни одного человека на улице. Это всех так разморило? В принципе, не так уж и важны мне они, главное — не портят настроение навязчивыми недоверчивыми взглядами. Это кто же решил, что местные добрые и пушистые?.. Наверное, кое-какая дюже наивная барышня, совершенно не знающая менталитет здешних людей, ибо большинство либо нейтральны к ней, то есть ко мне, либо сугубо отрицательно настроены. Невзначай сажусь на лежак, будто бы с обеда лежу и на костер гляжу. Это всё, конечно, хорошо, что я прибралась, избавилась от улик своей работы и теперь вся такая благородная трудяжка сижу и делаю вид ленивой и изнеженной особы, ни черта не сделавшей после ухода блондинки, но все равно мне как-то не по себе. Где же Тордис? Обычно она не вылезая торчит в своей комнате, лишь изредка перебирая травы в моем присутствии. И да, я это заметила за семь дней. Поэтому её внезапное исчезновение меня так сильно тревожит. Куда она могла подеваться? Задумчиво закусила нижнюю губу и нахмурилась. А вдруг что-то произошло? Не факт, конечно, но если какие-то очень наглые, кровожадные и любящие серебро дяденьки, так, быстренько напали, убили и всё здесь обчистили, пока я преспокойно тёрла стены... Вот ведь шельма, я опять паранойю. Но ведь она же ведунья и она лечит людей. Не значит ли это, что кому-то в деревне плохо? А плохо не может стать резко и как-то неожиданно, так, будто снег в июле пошёл. Причина должна быть. И почему бы этой причиной не быть викингам..? Если так, то я могу только помешать ей, да. И лучшее, что я смогу сделать, это сидеть здесь и, желательно, спрятаться. Да, выбора нет, так что спрячусь. Кивнув мыслям, максимально бесшумно поднимаюсь и прикрываю за собой дверь, садясь на корточки перед входом в комнату голубоглазой. Вот так, лучший вариант, я считаю. Было бы неплохо как-то забаррикадироваться... Но тут ничего нет. Или лучше сразу входную дверь как-нибудь посильнее запереть?.. Но а вдруг Тордис придёт, вся окровавленная и полуживая, и не сможет скрыться от преследователей из-за меня?.. Решено, останусь в мини коридоре. Шумно выдыхаю, ощущая, как в горле сжимаются спазмы. Если она занята, это не отменяет того факта, что я переживаю. Конечно, глупости да и только, но не будет же ничего страшного, если я ее поищу?.. Вдруг, всё-таки паранойю..? А если..? Вскакиваю на свои две. Нет, так не пойдёт. Только найду и удостоверюсь в ее безопасности. Только увижу одним глазком и сразу слиняю куда-нибудь в лесок или на крайний случай утоплюсь в море. Тихонечко открываю двери, словно я самый настоящий шпион, и оглядываюсь. Пусто. Казалось, даже ветер перестал существовать, а люди и подавно. Тишь да гладь да божья благодать. Только тишина эта не успокаивала, а настораживала. Как прямо-таки перед бурей. Криво улыбаюсь, идя в сторону своеобразного центра деревни. Чувство, ответственное за сохранность моей жизни, несколько громче обычного вопило и орало благим матом. Но это ничего, что-что, а бегаю я быстро. Тем более, адреналин в помощь. А иду я в центр деревушки потому, что именно там находится жилище старосты. Может, и Тордис там? А то слишком уж тут жутко, а там, вроде как, побезопаснее будет. К тому же, там может быть Трин, которую, к слову, я тоже не видела долгое время. Трава шуршала под ногами, темно-зеленое платье до середины голеней развевалось в такт движениям, а привязанный на манер ремня пояс сдавливал мою талию, и словно бы с каждым движением тугой комок в низу живота сворачивался все сильнее и сильнее. Сглотнула вязкую слюну. Ещё с детства у меня некоторая чуйка на неприятности, конечно, работающая через раз, но всё же. В голове иногда такие сумасбродные мысли появляются, а интуиции визжит и бьётся о стенки подсознания. И вот всегда это трепещущее сердце волнение, как перед важным экзаменом, доводит меня до глупых и необдуманных поступков, до мыслей наподобие "а что если?.." или "а может?..". Вот и сейчас я продолжала идти вперёд. Двигаясь на автомате, я не могла просто взять и остановиться. А в какой-то момент перешла на бег. Как в тумане видела множественные пыльные следы, впитавшиеся в землю капли, а где-то и сломанные инструменты для прополки поля. Голову посещали нерадужные мысли. Страх за свою жизнь и за жизни помогавших мне людей засел в районе неустанно бьющегося органа, словно собирающегося выпрыгнуть нахрен из глотки. Но я рвалась навстречу неизбежному. И молилась всем богам, что бы моя интуиция в этот раз дала сбой. Брови мои свелись в каком-то отчаянном выражении. Где-то за несколько домов до процессии я начала останавливаться, слыша вдали неразборчивые голоса. Только благодаря невиданному доселе самообладанию я заставила себя подойти к опасной границе, отделяемую хиленьким забором. — Наш вождь хочет видеть тебя у себя под боком. Голос был тверд и требовал незамедлительного ответа. Я не могла понять, кто же?.. — Отказываюсь. Он не дрогнул по-предательски, он мог посоперничать с мужским на равных в твердости и решительности. И да, он был женским. Удивлённо распахнула глаза, не сумев не раскрыть шокировано рот. Вот ты где... Тордис. — Если вы пришли с миром, то почему на военных кораблях? Да и с таким количеством людей? — голос буквально сквозил насмешкой и презрением. Мурашки покрыли руки, и лёгкий холодок прошёлся по спине. — Да что вы себе вообще позволяете?! — это был наш староста, на редкость поганого характера, со скрипучим голосом, не особо красивой внешностью и вообще с залысиной. Именно он имел возможность первым узреть меня на второй день моего сознательного пребывания в деревушке. И я ему явно не понравилась. Но что-то подсказывало мне, что ему бы следовало заткнуться. Я с каким-то садистким ожиданием вслушивалась в малейшее звучание за забором, ждала, когда Атила резко закричит и так же оборвётся, сопровождаемый булькающими звуками, идущими прямо из горла... Любопытство раздирало мне с внутренней стороны грудь и предвкушение буквально сдавливало её в тисках. И когда староста как по волшебству замолчал, мне стало настолько невтерпёж посмотреть на сумевшего одним взглядом заткнуть этого скрягу, что пришлось вцепиться руками в подол платья. Вряд ли он был обычным и ничем непримечательным мужчиной, так что умнее будет сидеть и не высовываться. Прекрасно было бы, если я бы осталась дома... Опустила голову и кое-как удержала страх в узде. Поздно сокрушаться. — Поговорим с глазу на глаз. Я была на все двести процентов уверена, что прямая и простая как колесо Тордис никуда не пойдет. — Тут говори, — не знаю, почему, но по всему телу прошлись табуны приятных мурашек, лицо озарила какая-то нездоровая, радостная улыбка из-за такого дерзкого ответа, пальцы немного задрожали, дыхание затаилось... — содержание твоего предложения не изменится от места, где ты его скажешь. И вновь возобновилось. Нескончаемое счастье вследствие такого отношения к точно воину десятого века наполнило чашу с эмоциями до краёв, и я еле-еле остановила в горле восхищённый вдох. Тоже...так хочу. Незнакомец хмыкнул, и именно этот звук привёл меня в чувства, и тоже не сдвинулся с места. Бывший там народ деревни молча стоял и вслушивался в каждое произнесённое ведуньей слово, что я увидела благодаря тонкому расхождению между брёвнами. — Это не предложение. Это приказ. Неверяще усмехнулась. На его бы месте я бы не рискнула приказывать Тордис. Или на месте Тордис я не решилась бы перечить..? Но она никогда не уступала в редких спорах с Трин упертостью и бараньей упрямостью. А у таких людей, как известно, гордости не занимать. Но хватит ли этого, чтобы незваные гости ушли отсюда? С максимальным в данном случае отклонением я узрела мощных мужиков, стоящих в ряд и держащих небезопасные на вид топоры рукояткой вверх. О боги, кто они? Местная армия? А может какие-нибудь элитные солдаты? Вон как разоделись. Ткань даже издалека выглядела дорогой и кропотливо сделанной. Прикусила до крови губу, восторженно и в то же время испуганно разглядывая идеально ровные спины мужчин, крепкие руки, точно способные одним движением перерезать глотку, пугающие шлемы, в свете приближающихся сумерек выглядевшие, как головы умерших солдат, не успевших снять их перед смертью. А если это те самые легендарные викинги?.. Тогда почему же они не грабят деревню, а ведут своеобразные переговоры? И зачем им Тордис? Сама не заметила, как в ушах зазвучало сердце, заглушающее шепотки где-то возмущённых, где-то напуганных, где-то просто уставших людей. С неудовольствием подумала, что вопросов излишне много, когда же ответа — ни одного. Собранный между воинами народ стоял смирно и помалкивал. Будь возможность, нашла бы глазами Вивеку и от души посмеялась над её испуганным видом, над вздыбленными волосами и широко раскрытыми глазами. Ах, будь возможность, я бы не терпела её. Будь возможность... — А если не подчинюсь? — она говорила с неприсущим ей вызовом, как подросток, воспротивившийся советам родителей. Я была воистину в благоговейном трепете перед смелостью Тордис. И губы стали без слов произносить одно только предложение, одни и те же слова: хочу точно так же. — Тогда придется уничтожить маленькую деревушку на самом краю Дании, не захотевшую сотрудничать с йомсвикингами. Меня резко подпёрло узнать, кто же они такие, эти йомсвикинги, но слишком явная угроза тучей повисла над головами всех жителей. Включая и меня. Странное состояние мигом выветрилось ужасом смысла слов, сказанных неизвестным. Страх снова был главенствующей эмоцией в спектре быстро сменяющихся чувств. Ведь кто ж будет разбираться?.. Приезжая не приезжая, живёшь здесь — значит местная. И тут я поняла, что слишком сильно развесила уши. Интуиция завизжали пуще прежнего, грозясь перейти в ультразвук. С горем пополам отползаю от этого шаткого строения, прижимаясь к стоящему близ меня дому. Колени были готовы предать меня и подогнуться, но всё-таки выдержали напор гнетущей атмосферы. Шустро шмыгнула за угол. Стараясь ступать как можно тише, быстро перебегала от одного дома до другого, молясь чтобы эти загадочные йомсвикинги не заметили меня. Отойдя на достаточное расстояние, как мне казалось, рванула похлеще игроков формулы-1, спотыкаясь даже о свои ноги. Я не могла поверить, что никто меня не заметил, что Тордис оказалась настолько важной особой, что за ней приплыли какие-то шишки и что мне удалось скрыться. О боги. Она говорила про военные корабли? Но их же нет возле воды! Неужели есть другая бухта, более удачная и находящаяся на другой стороне этого берега? Увы, я этого не знала. Знала только одно. Рано или поздно сюда придут. Это же, мать его, дом Тордис, ведуньи, которая с какого-то перепугу понадобилась каким-то йомсвикингам и которая точно зайдет к себе домой. В этом сомневаться не было необходимости. И сейчас я могла только ждать. Ждать неизбежного.