Случайность неслучайных событий

— Харитонова! Ты где есть? — Сижу… в Мариинке, жду, когда явиться эта Сиянкина! Ее уже сорок минут нет, и на телефон ее пресс-атташе не отвечает, — уточнять, что ждет она даже не в самом театре, а в собственной машине, Вера не стала. Не признаваться же начальству, что ее не пустили внутрь, несмотря на удостоверение и все имеющиеся договоренности! — Так… — редактор немного помолчал, а Вера пыталась угадать, что, собственно, стряслось. Интервью с примой главной петербургской сцены было очень важно из-за развернувшегося вокруг ее мужа, крупного бизнесмена, скандала, «Ее Сиятельство», как прозвала про себя Вера несговорчивую актрису, и так уже несколько раз интервью отменяла. Больше откладывать было просто некуда. — Значит, вот что. Оставляешь оператора стеречь балерину, берешь ноги в руки… Ты на машине? — Д-да… — Прыгаешь, значит, в машину, и дуй к Морскому собору. Там что-то происходит. — Что? — тут же заинтересовалась Вера. До собора рукой подать, на машине ехать полминуты! — Вот и выясни. В Сети появилось видео с мобильных, там огорожен причал, полиция и какие-то военные. — На причале есть кто-то? Или что-то? Катер там… — Нет там ничего, это и странно. Давай, прошвырнись туда. Может, и пустышка, но ты же все равно там рядом. Просто так вояки не шляются по городу в полном обмундировании и при оружии! А я попробую по своим каналам пошерстить. Выясни, что там, если что стоящее, подумаем, а если нет, вернешься в Мариинку. — Поняла! Свои каналы в смысле военных были у Александра Владимировича, но дергать шефа по пустякам редактор, видимо, не хотел. Да и правильно делал, тот тоже по каждому пустяку своего племянника, служащего в штабе ВМФ, дергать не будет! Промелькнувший в голове образ того самого племянника, неизменно в памяти связанный со временем, о котором нельзя вспоминать, Вера тут же прогнала. Вызванивать оператора некогда — Пашка уехал на поиски продуктового магазина, чтобы купить сигарет, а, учитывая район, укатить он мог далеко! До проспекта Римского-Корсакова машина долетела действительно за полминуты — в два часа дня никаких пробок. Дальше встал вопрос, как быстрее — бросить машину и идти пешком через территорию собора или отправиться в объезд и подъехать к пристани по Садовой… Пешком напрямую через территорию минут пять прогулочным шагом, это Вера хорошо помнила после последней прогулки здесь. Значит, бегом три. А на машине, наверно, все же быстрее. Если она правильно помнит, пристань там одна. У моста. Ну, да, да, у того самого моста. Но думать сейчас об этом совсем не к месту, одернула себя Вера, выворачивая в переулок. Справа мелькнули золотые, подсвеченные солнцем купола собора и тут же снова скрылись за не менее золотой листвой. Красиво. Очень красиво. Но любоваться сейчас видами тоже некогда — как и предаваться романтически-ностальгическим воспоминаниям. Да и прошлого раза хватило по самое некуда!.. Достало же ей ума прийти сюда, когда было очень грустно и одиноко!.. Потом и вовсе стало невыносимо! Тогда прошел только год, она давно все поняла и приняла, давно перестала ждать и на что-то надеяться, старалась жить новой и очень интересной жизнью. И это с успехом получалось, пока не прошло время, все не устаканилось, и личная жизнь, точнее, полнейшее ее отсутствие, вылезла на первый план и заявила, что так просто не уйдет. Вера работала, ездила к родным, гуляла с подругами, ходила на какие-то глупые свидания с коллегами, не оканчивавшиеся ничем перспективным — становилось все грустнее и грустнее. И тогда она пришла сюда. Черт его знает зачем! Чтобы вернуться в те счастливые месяцы, вспомнить, как это, когда ты влюблена и счастлива?.. Она рассердилась тогда на саму себя, потому что от одного вида этого места, этого моста, ступенек, этого неба над головой и колокольни собора в отдалении — всего того, что осталось прежним, таким же, стало невыносимо тоскливо. Они есть, счастья-то нет. Сережи нет. Тогда она зареклась сюда приходить. Счастье не заключено в одном Сереже! Любимая «бэха», перемахнув Крюков канал по небольшому мостику, послушно остановилась на светофоре. Вера попыталась рассмотреть, что происходит у соседнего моста, но за деревьями почти ничего видно не было. Что-то черное, машина какая-то наверно. Но даже ее сложно рассмотреть сквозь засыпающий аллею листопад. Вот только два года прошло с тех пор, а счастья все равно не было. Работы становилось все больше, времени на свидания все меньше, да и глупыми они почему-то быть не перестали. Самый долгий роман продержался три месяца и закончился ничем — какому мужчине понравится, когда женщина до двух часов ночи торчит в телецентре!.. Черная машина оказалась Мерседесем Виано, очевидно, на ней «вояки» и прибыли. На самой машине опознавательных знаков не было никаких — ни тебе «ФСБ России», ни «ОМОНа» с «СОБРом», ни даже какого-нибудь «Разминирования». Таинственные какие вояки-то… Полицейские, коих было всего лишь двое, стояли со стороны моста — там, где людей было больше. Впрочем, их было не так уж и много. Три старушки, очевидно, вышедшие на дневной променад, — они вскоре ушли, устав стоять, — парень с девушкой, что-то обсуждающие между собой и заинтересованно смотрящие в сторону канала, еще один парень, пытающийся что-то снимать на телефон, — может быть, именно его ролик и видел редактор. Вера огляделась. Красно-белую ленту полицейские натянули с обеих сторон пешеходной дороги вдоль набережной, как раз на месте спуска на пристань, но сами стояли только у одной стороны. На противоположной никого не было. Даже если ее заметят, она успеет что-нибудь снять, ну, и к тому же, удостоверение тоже может пригодиться… Полицейские ее не заметили, даже когда она пролезла под натянутой лентой и подошла почти к самому спуску. Теперь было видно, что происходит внизу. Впрочем, ничего интересного там, к огромному разочарованию Веры, не происходило! Двое бойцов в камуфляже странно-светлого цвета — парень и девушка — разговаривали друг с другом. Говорили довольно тихо и слов Вера не слышала. Парень с девушкой казались чем-то неуловимо похожими между собой — может, только потому что оба имели русые волосы и примерно одинаковый рост, но что-то в их позах, в том, как они держали себя, было будто зеркальным. Как брат с сестрой. Или влюбленные, почему-то вдруг подумалось, и Вера против воли посмотрела в сторону моста. Это из-за этого места ее на такие мысли тянет?.. Может, у Сережи в его отряде тоже такая девушка есть!.. Пара бойцов вдруг разделилась, белобрысый парень остался внизу, а его напарница пошла наверх. «Лучше бы наоборот! С мужиками всегда договориться проще…» — с сожалением подумала Вера, но выбора уже не было… — Девушка… извините… — она развернула удостоверение перед недовольно взглянувшей на нее блондинкой. — Вы не могли бы в двух словах объяснить, что здесь происходит? — Ничего заслуживающего внимания прессы, — пожала плечами та, заглянув в протянутый документ. — Пройдите за ограничительную линию, здесь нельзя находиться. Тем более телевидению. — Вы мне только скажите, что случилось, и я уйду. — Я не могу, — покачала головой блондинка, и вдруг отвлеклась от Веры, будто к чему-то прислушалась, затем подняла руку к шее и произнесла: «Иду!». Развернулась и быстрым шагом пошла обратно к спуску. Вера осторожно выглянула: если девушка так поспешно ушла, значит, что-то изменилось. Ей о чем-то сообщили. Она вернулась к парню, они перекинулись парой слов и теперь оба смотрели вдаль, в сторону канала Грибоедова. Вера обернулась, но ничего не заметила, хотя уловила пока тихий звук приближающегося катера. Звук его мотора становился все отчетливее и громче, и вдруг Вера сквозь него услышала: — Девушка, вы бы шли своей дорогой, здесь нет ничего интересного! — это крикнул белобрысый, заметив ее наверху. Но тоже, как и его напарница, сразу отвлекся на подходящий катер. — Физик, подходят! — крикнул он вдруг куда-то в сторону микроавтобуса. Физик? Или ей послышалось?.. Какое странное обращение. А, или это позывной? Точно, у них же в армии позывные! Для конспирации. Интересно, какой позывной у Сережи?.. Вера хотела рассмотреть тех, кто в катере, но боковым зрением заметила вылезшего из раскрытой двери микроавтобуса бойца. Он был одет так же, как и его коллеги, в светло-серый пятнистый камуфляж. Одной рукой придерживал автомат, висящий на плече, другую держал у шеи и что-то говорил. Видимо, по какому-то небольшому микрофону, так же, как и девушка-боец, поняла Вера. Почему-то она рассматривала его снизу вверх и до лица добралась в последнюю очередь — в этот момент он повернулся обратно к машине, и лица она не разглядела. Подумала только, что общим обликом — ростом, стрижкой, цветом волос, чем-то общим в фигуре — он напомнил Сережу. Вера еще раз не удержалась от взгляда на мост, и перед внутренним взором быстро-быстро пробежали картинки: разговор, тот вечер, кафе, эти мосты в дымке белой ночи… От воспоминания того, как ляпнула про красивые глаза, по привычке стало стыдно, хотя ничего «криминального» и не произошло. Интересно, что бы она стала делать, если бы вот так встретилась с Сережей?.. Три года назад она столько придумала таких «случайных» встреч, что по ним можно было бы сценарии для фильмов писать!.. Не знает она, что стала бы делать. Хочется просто увидеть хотя бы… А вдруг она его не узнала бы?.. Три года прошло!.. Боец теперь стоял к ней спиной, точнее, пятой точкой, потому как его голова и плечи скрывались в салоне. На солнце блеснул экран раскрытого ноутбука — видимо, пошел проверять какую-то информацию. Вера переключила внимание на пришвартовавшийся катер и постаралась хоть что-нибудь заснять. Из него вылезли трое — крупный мужчина, женщина с собранными в хвост рыжими волосами и еще один мужик, которого они вдвоем выволокли за связанные руки. На мужчине и женщине тоже была камуфляжная форма, но другого цвета — темная, с коричневыми пятнами. А связанный мужик был в водолазном костюме. — Кот, принимай! — крикнула женщина, и белобрысый, и так, в общем-то, готовый всячески помогать, тут же протянул руки, помогая бандиту — ну, очевидно же, что бандиту! — вылезти. Девушка подхватила бедолагу, почему-то еле переставляющего ноги, с другой стороны, и вдвоем они поволокли его по противоположному спуску наверх, наверно, к микроавтобусу. Момент, когда тот высокий боец, который напомнил Сережу, вышел из машины, Вера пропустила, занятая происходящим у воды. Увидела его уже внизу, когда он подошел к мужчине (только сейчас заметила, что и у того волосы рыжие, только светлее) и женщине. Втроем они вытаскивали из катера желтые баллоны с какими-то шлангами — видимо, водолазное оборудование. То ли бандит где-то собирался нырять, то ли они сами за ним ныряли. Кажется, камуфляж на них мокрый, хотя на расстоянии точно не понять. Внимание Веры все больше привлекал боец, напомнивший Сережу — тем, что все продолжал и продолжал напоминать. Она почти забыла о том, что надо снимать и что пытается прятаться за низенькой оградкой. Облик, фигура, рост — все заставляло вновь и вновь его рассматривать и искать сходство. Лицо все никак не удавалось увидеть получше — чаще всего он поворачивался спиной или боком, да и расстояние мешало. Надо перейти на ту сторону, ближе к машине, решила Вера, но тут же себя одернула — она так рассуждает, будто в самом деле думает, что это может быть Сережа! Но ведь, если рассуждать логически, действительно может! Он собирался в морской спецназ — так, может, это он и есть? Навряд ли есть какой-то отдельный спецназ для рек и каналов Санкт-Петербурга!.. Он действительно похож. И лицом похож в те короткие мгновения, когда удавалось рассмотреть. Неужели она сможет просто так отпустить?.. Посмотреть с расстояния в тридцать-сорок метров, как они сядут в машину и уедут? И так и не узнать, был это он или нет? А ей надо это знать?.. Долго раздумывать над этим — самым, черт возьми, важным! — вопросом оказалось некогда. Все трое пошли наверх, мужчины несли оборудование. Или сейчас, или никогда. Вера перебежала газон по ковру опавших листьев, выскочила в аллею и очень быстрым шагом — она все же приличная девушка и уважающий себя журналист! — дошла до противоположной ограничительной ленты. Зевак здесь стало значительно меньше, видимо, поняли, что ничего интересного «не покажут». И парень с телефоном исчез (или его полицейские все же прогнали? потому ее и не заметили? им были заняты?), и бабульки, те, правда, скрылись недалеко, шли по мосту в сторону собора. Полицейские откровенно скучали и стояли в сторонке — курили и разговаривали. Черный микроавтобус был совсем рядом, метрах в десяти, и возле него стоял блондинистый парень, которого рыжая женщина назвала Котом. Вера с интересом присмотрелась бы к нему, — любопытно же, каким нужно быть человеком, чтобы такой псевдоним себе придумать! — но все ее внимание сосредоточилось на подходящей троице. И чем ближе они подходили, тем труднее становилось дышать. Сережа. С каждым его шагом она все отчетливее видела, что это именно он. И только сейчас в голову ударила паника. Делать-то что?! Остаться или быстрее бежать отсюда, пока не заметил?! Почему она об этом не подумала до того, как идти сюда?! Увидеть — нормально увидеть, близко! — хотелось ужасно. Так хотелось, что несмотря на душащую панику, она смотрела на него и все просила: «Повернись! Пожалуйста…» Повернулся. Она была к этому уже почти готова, но дыхание вместе с сердцем все равно остановились. Смотрела на него теперь в упор, отчетливо видела, что это он, но никак не могла поверить. Хотелось посмотреть в сторону моста и спросить у него: правда ли, это Сережа?.. Может быть, если бы это произошло в любом другом месте города, ощущение было бы иным?.. Но здесь, возле этого моста — возле их моста! — эта встреча, совершенно случайная встреча, казалась еще более нереальной, чем была на самом деле! Сережа повернулся к своим коллегам, что-то сказал рыжей женщине, та посмотрела на него и будто недоверчиво что-то сказала или спросила, Сережа что-то ответил… Вере стало страшно, что он уедет. Уедет и даже не подойдет, не отреагирует… хоть как-нибудь!.. Но вот женщина качнула головой, что-то сказала, Сережа повернулся… и пошел в ее сторону! Паника ударила с удвоенной силой. Пришла запоздалая мысль, что надо было все-таки бежать. Потому что они сейчас поговорят, он уедет, и надо будет как-то жить дальше. Черт бы побрал этот чертов мост! — Привет… — Сережа, подойдя, наклонился, поднял ленту над собой и оказался по эту сторону. Вере этот жест понравился, выглядело, как его нежелание быть по разные стороны. Почему-то это очень порадовало. — Привет, — произнесла она и ужаснулась: получился какой-то невнятный писк. Ох, нет, надо немедленно успокоиться и взять себя в руки!.. — Глупый вопрос, но как ты здесь оказалась? Он имеет в виду это место или то, что происходит?.. Проще всего сказать, что проходила мимо, тем более, что это не так уж далеко от истины (подумаешь, полминуты на машине!), но Сережа, конечно же, не поверит. Не хочется, чтобы он думал, будто она специально врет. Хотя какая разница, что он подумает, если они сейчас перебросятся парой фраз и он уедет?!.. «Привет — привет», «как ты? — все хорошо», «а как ты? — все прекрасно», «пока — пока»… Что может быть глупее случайной встречи три года спустя?! Короткой вспышкой в памяти мелькнул похожий эпизод — по ощущениям. Он задал вопрос и ждал ответа, а ее душила паника!.. Паника и — слегка! — его рука на ее шее. Тогда она приказала себе отвечать правду. Она всегда говорила ему правду. — Мне позвонил мой редактор, сказал, что в Интернете появилось видео. Полиция, оцепленный причал и какие-то военные. Сказал, посмотреть что да как. Я недалеко здесь была, у Мариинки. А… ты можешь сказать, что здесь происходило? Кто этот человек? Она не могла не спросить. Прекрасно зная, что он не ответит. «Никогда не решайте за человека, что он скажет! — повторял своим студентам доктор психологических наук, профессор Хейфец. — Если можете спросить, спросите! За спрос денег не берут». — Конечно, не могу, — качнул головой Сережа, как показалось Вере, с сожалением. Сожаление вроде как адресовано ей и это приятно, но редактору-то она что скажет?.. Редактор вот точно жалеть не будет! — Ты… что-то снимала? — кивнул Сережа на фотоаппарат в ее руке. Вот дура!.. — Что, сейчас скажешь, что и показать вас нельзя? Секретность и все такое? — Да… Скажу… — снова кивнул Сережа и немного улыбнулся. От этой улыбки где-то внутри противно заныло. — Покажи. Вера, понимая, что он не сможет разговаривать с ней долго, быстро включила фотоаппарат и принялась отматывать снятое назад. — Я не понимаю, — говорила она, пролистывая кадры, — если у вас секретность такая, почему вы в масках не работаете, как это обычно спецназ делает? — Потому что в них неудобно. Прекрасно! Им неудобно, а журналистам как их снимать?! — Вот, здесь со спины, — она повернула к нему экран, где парень с девушкой волокли задержанного. — Так-то хоть можно? При ярком солнечном свете видно было плохо, потому Сережа закрыл экран ладонью. Пока он смотрел, Вера не сводила глаз с его лица, имея беспрепятственную возможность рассмотреть. И запомнить. В последнее время ей казалось, что она не может вспомнить его лицо. Только глаза. …твои красивые глаза здесь совершенно не при чем… Наивная влюбившаяся девочка. Тогда. А сейчас?.. Ну, уж не наивная точно. И не… — Нет, Вер, лучше не надо, — от прозвучавшего собственного имени по спине пробежали мурашки. Но тут же стало обидно: он произнес его так легко и обыденно, будто они общаются каждый день. Почему тебя нет в моей жизни?.. — Тем более, — добавил он, — ты все равно не знаешь, кто это и за что он пойман. Тебе нечего рассказывать с этими кадрами. Он вернул фотоаппарат, и стало совершенно очевидно, что на этом вопрос исчерпан. За его спиной маячил мост, те самые ступеньки и… «твои красивые глаза»… Сейчас Сережа щурился от яркого солнца и его глаза казались темнее. Что она думала о случайной встрече?.. Сомневалась, что сможет узнать?.. Что прошло три года?.. Она узнала бы его, даже если бы прошло триста три года. Его невозможно не узнать, потому что… — Как… ты? …потому что он такой один. Человек, с которым она была счастлива. Человек, с которым она могла разговаривать обо всем подряд. Человек, рядом с которым она чувствовала себя так, как ни с кем больше. Человек, который заставлял ее улыбаться, даже когда она, абсолютно уставшая, засыпала рядом с ним после трудного дня. Человек, в которого она была влюблена. Человек, который сказал, что у их отношений нет будущего. — Хорошо, — с улыбкой ответила Верина гордость. — А ты? Он пожал плечами: — Нормально. — Физик! — раздалось от микроавтобуса. — Иду! — повернулся к ней: — Мне надо идти. Ей кажется или его глаза, все это время так внимательно, как умеет только он, рассматривавшие ее, будто искали… некий ответ на некий вопрос?.. Как и ее, наверно. Рука к нему дернулась сама, импульсивно, в памяти тут же промелькнуло вспышкой как она почти так же, по-дружески, протянула ему руку со словами «значит, друзья?..» После той фразы случились четыре месяца безоблачного счастья. Это было давно. Триста три года назад. А кажется, что… вчера. Его рука была в перчатке — она заметила, когда он держал фотоаппарат, — он пожал ее руку и потом, отпуская, коснулся ладони незакрытыми кончиками пальцев. От нежности этого прикосновения она тут же руку отдернула. Так где же ответ на вопрос?.. И один ли он у них на двоих?.. — Физик! Долго тебя ждать?! Глаза в глаза. И вопрос без ответа. Сережа снова поднял ленту, пригнулся и оказался за ней. — Физик! — а это уже женский голос, той девушки… Сережин шаг назад. Глаза в глаза. — Мне надо идти. Вера кивнула. Он сделал еще пару шагов. — Почему ты Физик? — вдруг спросила она. — …Потому что физику изучал. Кандидат физико-математических наук, — крикнул он уже с полпути до машины. У самой машины повернулся, махнул ей рукой и скрылся внутри. Кандидат наук?! Она этого не знала. Этот факт — что она не знала — будто еще больше, чем оградительная лента, машина и прошедшие годы, отдалил ее от него. Выходит, не так уж и много она о нем знала. Если это его псевдоним, значит, для него это важно?.. Кандидат наук?.. Это значит аспирантура? То есть как минимум девять лет? И написание диссертации. Серьезная, настоящая научная работа. Тогда, три года назад, он так и не рассказал, как именно стал военным и где учился. Физмат упоминал, она же спрашивала, но не говорил про кандидатскую. Почему?.. Впрочем, ее это уже не касается. Машина развернулась, вырулила на проезжую часть и уехала в сторону центра. Полицейские сворачивали ленту. Зеваки давно разошлись. Вера осталась одна наедине с бешенно бьющимся сердцем и ворохом обгоняющих друг друга мыслей. Мост звал к себе, и ветер, будто утешая, бросил под ноги желтую листву. Внутри у нее сейчас вот такая же круговерть воспоминаний, обрывков фраз, мелких событий, о которых она три года старалась не вспоминать. И, как опавшая листва, они никому не нужны. Листву сожгут дворники. Воспоминания не сожжешь. Поднявшись по ступенькам — тем самым ступенькам! — Вера дошла до того места на середине моста, где они с Сережей стояли тогда. Она рассказывала о своем сайте журналистских расследований, а он… он слушал, но как будто не верил или… не воспринимал всерьез. У него была разбита бровь… Помнится, она как-то очень быстро зажила, за пару дней, и потом, когда все закончилось, Вера… целовала еле заметный след и ловила себя на благодарности в адрес Белова — за то, что это все случилось… Вдруг покачнувшись — навалилась слабость: то ли схлынул адреналин, забурливший в крови, когда она узнала Сережу, то ли так подействовали воспоминания, — Вера взялась за перила ограды. Внизу темнела вода, и подумалось, что тогда, летом, она была другой, светлее. Другой… Она вообще была другой!.. Недаром говорят: сколько воды утекло! Вот именно! Сколько воды, вот именно этой воды Крюкова канала, утекло с тех пор, как она, как они были… счастливы!.. Три года прошло… У нее давно другая жизнь. Кажется… Нет, конечно, другая! Только… не особо счастливая. И до той прогулки здесь два года назад она не считала, что несчастливая, потому что… без Сережи. Просто ей не везло. Работа радовала, приносила удовольствие, — даже несмотря на всяких Сиянкиных! где она, кстати? неужели так и не объявилась? — просто не везло в личном. Как странно все-таки устроена человеческая память… Она жила все в той же квартире, где они прожили все время до расставания, готовила на той же кухне, где они начинали приставать друг к другу еще во время ужина, потому что не было сил дотерпеть, и спала в той же постели — но за воспоминаниями она пошла сюда… К этому мосту, где не была ни разу с того дня. И именно здесь ей почему-то пришло в голову, что… ей очень его не хватает. Что она готова забыть обиду… Нет, сначала она с его доводами почти согласилась — он был очень убедителен и наверно во многом прав. Было ужасно обидно, что он в принципе может говорить о расставании, что он не… влюблен в нее настолько, чтобы не сметь вообще об этом даже думать. Но… ее тогда манил мир телевидения, и она догадывалась, что совместить и семейную жизнь с военным человеком, и сумасшедший образ жизни телевизионщика она не сможет. И в начале, после его ухода, пережив первую тоску вдруг ставших одинокими ночей, она пережила расставание почти спокойно. Осознание потери пришло позже, когда стали появляться мужчины — и она поняла, что все они проигрывают в сравнении, в бессознательном сравнении, ведь она даже не понимала, что сравнивает их с ним!.. И вот тогда пришли обида и злость. Наверняка он сейчас вполне себе счастлив!.. Нашел девушку, может, уже женился!.. А она из-за него страдает!.. А может… Очередная яркая вспышка, но уже не памяти, а из того, что было только что… Девушка у машины… то, как она смотрела, как звала — явно недовольно… А может, она и есть его девушка?!.. Устав от всех обрушившихся на нее мыслей, Вера резко отвернулась от ограды и огляделась. Полицейские уехали, катер давно уплыл, люди разошлись, больше ничто не напоминало о том, что здесь только что происходило. Сережа был и исчез. Как будто и не было ничего. Вопрос, тот вопрос, остался без ответа. Может, потому что ответа нет?.. Зазвонивший телефон резко захотелось выбросить в воду — потому что это или пресс-атташе наконец соизволившей приехать на встречу звезды, или редактор с вопросами. Слышать не хотелось ни того, ни того. Оказалось, ее потерял вернувшийся оператор. Вера отправила его выяснить, не прикатила ли Ее Сиятельство, сказала, что сейчас приедет, а сама направилась к скамейкам у собора — спрашивать у тех самых бабулек, что они видели. Что-то же она должна рассказать начальству!