Кувшинка

      Хищные твари Хаоса, хаотики, принесли Мидру немало горестей - но спустя десятилетия войн Драконы нашли способ остановить прорывы раз и навсегда; наступило мирное время, подлинный Золотой Век.       Вольные отряды, сражавшиеся с хаотиками, внезапно оказались не у дел. Но боевое братство, сплотившее мидринов разных народов, было слишком крепким и ценным, чтобы распасться - и в итоге многие бойцы остались в чужих странах, привнеся с собой специфику своих народов, магии и зарождающейся культуры.       От тропических джунглей до ледяных просторов мидрины ринулись осваивать новые территории, закладывать города, прокладывать торговые пути - ведь угроза хаотиков больше не сдерживала их. Новое время принесло новые вызовы, и взаимодействие, сложившееся в боях, нашло новое применение - сотрудничать в мире и развитии.       И чтобы сохранить этот дух, была предложена (и быстро принята повсюду) новая традиция. Юные парни и девушки после окончания школы отправлялись путешествовать по Мидру, чтобы пожить в разных культурах, посмотреть другие страны, предложить свои умения в дальних концах мира, - и вернуться домой с ценными знаниями других Драконьих Народов. Таких странников везде принимали радушно, предлагая им кров, еду и работу; равно как и места на кораблях или в караванах.       Это получило название “Долгого путешествия” или “Года странствий”, - и обещало стать самой прекрасной из всех традиций этого гармоничного мира.       ...       Кшаф из каравана Восточного Ветра родился и вырос в великой пустыне Накинтри, кочуя со своим родом по извилистым тропам пустошей и барханов. Он был Накином по крови и духу, его родители, друзья и учителя были Накинами.       Но сейчас он, одетый в штаны и рубаху с георгинского рынка, с восторгом стоял на палубе корабля Рейнов, сделанного из друидской древесины, и жаркий ветер наполнял попутным ветром паруса судна, которое капитан-Айвинг вёл из страны Перевёртышей.       В Сады, страну Фьовэ.       ...       - Спасибо за плавание, - на прощанье капитан стиснул Кшафу руку. - Твоя стряпня была бесподобна.       - Да ладно, - смущённо улыбнулся парень, пожимая широкими плечами, - вот если бы вы попробовали то, что та Дриада готовит, у которой я нахватался…       - Да я уж представляю… ну, в добрый путь! Покоряй теперь Сады.       Кшафу хотелось сказать что-нибудь хорошее, но от капитанской добродушной искренности он засмущался окончательно; попытался улыбнуться в ответ так же широко, понял, что выглядит это будто он дразнится - и в панике сбежал со сходней, едва не забыв свой узелок.       И тут же забыл обо всём, оказавшись в порту.       Запахи рыбы, мокрого дерева, солёного ветра уже были привычны ему за время морского перехода, - но по запахам свежей стружки, цветов, выпечки, фруктов и специй молодой Накин успел истосковаться.       Крики чаек и каких-то других портовых птиц, ленивый трёп рабочих, стук молотков и скрежет пил; плеск воды, хлопанье парусов и флагов, скрип мачт и хлопки дверей; крики о торговле, о предложении постоя, о поиске работников, об экскурсиях и нуждах…       Кшаф хотел расслабиться и довериться своему накинскому чутью, но потоков было слишком много. Так что он перехватил свою котомку с вещами и робко двинулся сквозь толпу, пытаясь ни на кого не наткнуться. Будучи широким в плечах и не очень ловким, Кшаф всё время смущался того, что занимает много места…       Порт тянулся узкой - шагов в триста - полоской между заливом и склоном гор, но чтобы пересечь эту полоску, Кшафу понадобилось около десяти минут. Когда Накин уловил запах из ближайшей таверны, его желудок отозвался урчанием, - но парень твёрдо намеревался сперва посмотреть город.       А город располагался наверху; из порта туда вела длинная широкая лестница с площадками через каждые пятьдесят ступеней.       - Длинная, правда? - загудел бас над ухом Кшафа.       Парень обернулся и увидел массивного Ламбоса, с гордостью глядящего на лестницу. Его тёмные рога были украшены широкими металлическими кольцами.       - Ага, - осторожно согласился Кшаф. - Наверное, тяжело поднимать грузы из порта в город?       - А то! - гулко фыркнул Ламбос. - Вот мы подъёмник и строим.       Он махнул рукой в сторону. Кшаф сперва широко раскрыл глаза, увидев, насколько мускулистой была рука собеседника; а затем и рот, осознав, что отдельные участки строительства на склоне на самом деле были частью одного проекта. Масштаб захватывал дух: грузовой подъёмник длиной в пару километров, с несколькими опорными башнями…       - Я - Релкан, - Ламбос протянул парню руку, - и я смотрю, ты не из слабаков.       Кшаф пожал ладонь, пытаясь не ударить в грязь лицом. Пару секунд нажатие усиливалось, пока Релкан не расхохотался.       - В общем, я так понимаю, ты из странников, и в Кувшинке точно захочешь задержаться. Так что, если тебе будет нужна работа, приходи сюда, ищи меня, и я найду тебе местечко. Нам тут нужны выносливые, Фьовэ-то к тяжёлому труду не особо… приспособлены. Платить буду по чести, не переживай, хватит и на еду, и на жильё, и на цацки.       Кшаф закивал. Десять минут как сошёл с корабля - а уже всё устраивается! Хвала Наки Путеводной!       - Ну, тогда не задерживаю, - пробасил Ламбос, отпуская руку Кшафа. - Запомни на всякий случай: Релкан, глава строительства. Иди, развлекайся!       Кшаф ещё раз кивнул, добавив небольшой поклон, и, улыбаясь, повернулся к лестнице.       - Хэй, Накин, - окликнул его Релкан. В голосе была улыбка. - Тебя-то как звать?       - Ой! - спохватился юноша, оборачиваясь. - Кшаф, из каравана Восточного Ветра.       - Пусть дорога ляжет тебе под ноги, Кшаф из каравана Восточного Ветра, - серьёзно ответил Релкан.       Кшаф сглотнул, пытаясь удержать внезапно выступившие слёзы, и, ещё раз поклонившись, бросился вверх по лестнице.       …       Город открылся перед ним внезапно: ступеньки закончились, и вместо очередного пролёта ноги вынесли Кшафа на просторную площадку. На пару секунд парень застыл от изумления, но сзади раздался вежливый кашель, и Накин ушёл с прохода.       Представшее перед ним зрелище не было похоже ни на что ранее виденное.       Через сотню шагов площадка, на которой он стоял, заканчивалась, и далее начинались жилые дома, магазины, кафе и булочные… но все они располагались посреди воды. Не “на воде”, нет, под ними простирались платформы - не то каменные, не то дощатые, не то ещё из какого-то материала. Но эти платформы покоились на воде.       Город звался Кувшинкой, потому что рос посреди озера.       На глазах Кшафа компания молодых Фьовэ подошла к краю одной платформы, и одну девушку со смехом столкнули в воду; та вынырнула, отфыркиваясь и ругаясь. Её товарищи уже применили что-то из магии Рейнов и быстро шли по воде к другой платформе - и она отправилась за ними вплавь, сокращая разрыв. Догнав того, кто, видимо, столкнул её в воду, Фьовэ дёрнула товарища за ногу - и тот, издав крик ужаса, также провалился в озеро.       - Водоходки! сладости! платки, пряности!       Вдоль берега ходил местный торговец, в ярко-розовых просторных штанах, зелёной рубахе и рыжем платке, намотанном на голову. Поймав взгляд Кшафа, он заулыбался ещё шире и двинулся к парню.       - Хэй, парень, ты ведь из Накинов! Как тебе Кувшинка? Впервые у нас?       - Очень… ярко, - пробормотал в ответ Кшаф.       - Да ты не смущайся, - покровительственно бросил торговец, и Кшаф вдруг понял, что говорит со своим ровесником.       - Ты не Фьовэ? - изумился он.       - Нет, - собеседник, ухмыляясь, ловким движением сдёрнул с головы платок, открывая короткий ёжик ярко-красных волос. - Я из Файя, вторую неделю здесь отдыхаю, потом двину к Айвингам. Ковадени, для друзей просто Кова. Да, зови меня Кова.       - Кшаф, - вставил своё имя Накин.       - Хорошее имя, короткое, шипящее; ха-ха, я не ошибся, ты - Накин! Ну, тебе тут будет весело, это тебе не пустыня, тут всё в воде! Кстати, ты неправильно говоришь; вот смотри, ты говоришь будто “фйовэ”, ну как “съёмный”, а нужно “фь-овэ”, в два слога, понимаешь?       - А...га, - выдохнул Кшаф, ошалевший под потоком слов.       - В общем, смотри, я тут уже обжился, дам тебе пару советов, они никому не мешают. Ну, ты, конечно, сам решай, я не навязываюсь, но ведь всегда лучше иметь совет, чем не иметь вообще, верно? - дождавшись неуверенного кивка, Ковадени продолжил: - Тебе понадобятся водоходки, чтобы между островами ходить; это вот эти стелечки, можешь их прилепить к подошвам, магией напитать, и спокойно ходить по воде, тут все так делают, ну кроме тех, кто магией Рейнов пользуется, хотя эти штуки сами с её же помощью сделаны. И ещё платок, тут жарко; не знаю, как ты добрался - хотя о чём я, очевидно, что на корабле, - но без платка тут голову напекает моментально, скоро полдень, сам почувствуешь, так что лучше купи. Рыжий нравится? как у меня? или нет, лучше давай вот этот, пятнистый, отличный узор. Да, и ещё: я бы порекомендовал тебе жильё, ты ведь ещё нигде не остановился, но… не складывается. Но могу дать совет! Сперва поднимись на башню, там, в центре города - только чур, никаких шуток про пестики, Фьовэ почему-то их не ценят! - осмотрись, и только потом уже выбирай, в каком районе хочешь поселиться. Ну, на каком острове. С тебя пять рин. Ну, за платок и водоходки.       Кшаф заморгал, доставая деньги.       - Если что, я утром-днём здесь работаю, будут вопросы - всегда рад помочь! - весело закончил Файя.       - Хо… - Кшаф пискнул, закашлялся и закончил нормальным голосом: - Хорошо. Спасибо… Кова. Очень приятно познакомиться.       Файя ещё раз широко улыбнулся, и Кшаф, слегка поклонившись, попятился и пошёл к воде, пытаясь не бежать.       Усевшись на тумбочку у воды, он начал разглядывать свои внезапные покупки. Как ни странно, Файя угадал и с размером ноги (стельки идеально легли на башмаки Кшафа) и с приятной Кшафу расцветкой платка. Приклеив водоходки и повязав платок на голову, Накин с опаской шагнул на поверхность озера, ожидая громкого всплеска.       Однако вода держала, и Кшаф, глубоко вдохнув, зашагал в сторону ближайшего острова. Страх быстро ушёл, сменившись любопытными ощущениями: будто идёшь по пружинящему матрасу, который к тому же немного липнет к ногам.       Дойдя до другого острова, Кшаф шагнул на краешек площадки, невольно издав вздох облегчения.       - Сумасшедшие Фьовэ… - пробормотал парень себе под нос.       …       Каждая площадка представляла из себя что-то навроде круглой (или почти круглой) платформы, с широкими “набережными” снаружи и домами в центре. Полуденное солнце жарило вовсю, и Кшаф, передвигаясь в сторону центра города, мысленно поблагодарил Ковадени за платок: без него голову напекло бы за милую душу. К тому же с ярким платком на голове он не смотрелся таким уж чужаком среди смуглых, улыбчивых и тонкокостных Фьовэ.       Некоторые площадки ещё и медленно крутились на воде, как будто доказывая, что не крепятся ко дну озера. Однако, как и любой Накин, Кшаф нашёл дорогу к башне, даже не задумываясь. Он просто… чувствовал нужную дорогу среди множества развилок и поворотов.       И наконец парень добрался до центрального острова, где, окружённая фруктовыми деревьями, возвышалась белоснежная башня. У входа толпилась очередь; сидевший в плетёном кресле возле двери пожилой Фьовэ собирал плату за вход.       - Первый раз? - строго спросил он у Кшафа, когда очередь дошла до юноши.       - Угу, - кивнул тот.       - Первый раз - бесплатно, - Фьовэ вдруг подмигнул парню, и Кшаф заулыбался в ответ. Его взгляд упал ниже и вдруг улыбка пропала: Кшаф заметил, что у Фьовэ не было ноги.       - Хаотики, - мужчина хмыкнул, поясняя. В его голосе была странная смесь: немного злости, немного сожаления, но намного больше - гордости. - Давай, проходи, не задерживай других. Как насмотришься - спускайся с другой стороны.       Кшаф кивнул и шагнул на винтовую лестницу. Похоже, подъём предстоял долгий.       Сразу за ним поднимались ещё двое, по виду из Айвингов, и Кшаф услышал их диалог:       - Я только не понимаю, если это центральная башня, то почему она не розовая, а белая? Будто снова к Георгинам приехал…       - Дурилка! Это Фьовэ, они в эстетике понимают побольше тебя; если башня белая, значит, так красивее, и национальные цвета им побоку.       Кшаф мысленно согласился с последней фразой: посреди буйства красок, заполнявшего город, белоснежная башня и правда казалось чем-то совершенно особенным и великолепным.       …       С высоты башни - что-то около десяти мидринских ростов - Кшаф наконец получил возможность оценить город в полной мере.       Изначальная котловина не была естественной, её создал прямо в скале кто-то из самих Драконов; Кшаф сам не знал, по каким приметам он это определил, но для накинской интуиции это было очевидно, как день. Затем сюда была направлена река, протекавшая между гор и холмов, но почему-то всё равно тёплая - и в почти идеально круглую котловину быстро набежало озеро, водопадом стекавшее в океан где-то в конце пляжа.       После этого озеро было заполнено круглыми площадками от пятидесяти до двухсот шагов в диаметре; на некоторых располагались жилые кварталы, на некоторых - парки, две-три штуки было отведено под изумительной красоты дворцы, где-то мелькали яркие тенты торговых рядов… всё это лукаво переливалось разными цветами под жарким солнцем в зените, медленно перемещалось - Кшаф даже заметил, как две площадки почти столкнулись, прежде чем начали расходиться - и не имело никакой чёткой планировки.       Какой-нибудь занудный Звёздный наверняка заметил бы, что этот город сам состоит из десятков, а то и сотен Кувшинок - но молодой Накин решил, что ещё не встречал города с более подходящими друг другу именем и устройством.       Кшаф стоял, разглядывая город, когда среди множества звуков города и плеска воды вдруг пробилась музыка. Нет, это не была единственная мелодия - ещё по дороге в центр парень тут и там замечал музицирующих Фьовэ - но она почему-то выделялась, проходя сквозь любой другой звук; как журчание воды посреди пустыни, как голубой проблеск неба посреди сплошной завесы тропической зелени. Кшаф отчаянно постарался ухватиться именно за эту мелодию среди всего прочего, но накинское чутьё работает тем лучше, чем меньше усилий к нему прилагалось, и он с ужасом ощутил, что уже почти не слышит понравившуюся мелодию…       ...как вдруг музыка превратилась в песню: в звуки инструмента вплёлся женский голос, глубокий, сильный. Не разбирая слов, Кшаф ощутил, как этот голос затронул каждую клеточку в его теле. Почувствовал, как внутри что-то резонирует, раскачивается… он закрыл глаза - и во всём мире не осталось ничего, кроме этой песни.       Она была похожа на океан, каким парень видел его по ночам с борта корабля - безмерная, тёмная, успокаивающая и будоражащая одновременно; поток эмоций всех цветов, вытесняющий разум и память - несущий в себе грусть, от переживания которой чувствуешь эйфорию. Звук переливался, заставляя терять равновесие: туда, туда, и вдруг обратно, но лишь полшага, и вдруг снова - в изначальном направлении.       Накин вряд ли смог бы сформулировать или описать, что эта песня с ним делала, но знал, что это самое прекрасное, что он когда-либо слышал. Её невозможно было понять или поймать разумом, можно было лишь сдаться этому потоку.       Чувство времени отказало - но вокал шёл на кульминацию, и музыка тянулась за ним, не доходя до пиков, не успевая… и в конце девушка взяла какую-то настолько высокую ноту, что Кшаф вообще перестал думать. Как будто потерял сознание от красоты.       Мелодия оборвалась, и шум города тут же накатил на парня горячей приливной волной; казалось, больше никто ничего не заметил. Кувшинка вокруг башни суетилась, говорила и игралась всё так же; но Кшаф, стоя на вершине, ощутил, что ему уже не стать прежним.       Он медленно сделал шаг прочь от перил: спуститься вниз, побежать, найти ту, что пела, уговорить её… продолжать? Ведь как можно жить в мире, который лишён этого голоса?!       Но ступить на лестницу Кшаф не успел: снова раздался звук того же инструмента. Различить одну-единственную негромкую ноту с такой высоты? - совершенно невозможно, но почему-то именно это и произошло, - и, парализованный, Кшаф качнулся обратно, вслушиваясь всем своим существом.       Новая песня была похожа уже не на океан, нет. Она была быстрой, страстной - словно первые поцелуи двух влюблённых после долгой разлуки; затрагивала внутри что-то, о чём сам никогда не догадывался, входила в душу, как нож между рёбер, лишая дыхания - а затем, когда пытаешься осознать те чувства, что пробудил этот голос, вырывалась наружу взрывом. Звала за собой, во все стороны сразу, переполняя светом, жаром, выплёскивающимися через каждую пору.       Кшаф почувствовал, как зашкаливает его пульс. В песне звучал азарт, звучал открытый вызов, немного горький, но - прямой…       В этот раз он даже не заметил, как затихла музыка и смолк голос: Накину казалось, что его колотит крупной дрожью, но никто ничего не замечал, и парень с трудом расцепил пальцы, сжатые на перилах.       - Простите, - пробормотал он, оборачиваясь и протискиваясь мимо других посетителей башни. Быстрее, быстрее, вниз, найти, откуда это пение!       Он чувствовал, что если потеряет его сейчас - потеряет уже навсегда. И дальше жить будет уже тускло и бесполезно.       Никогда ещё Кшаф так не молился Жёлтой Драконице о том, чтобы его поиск дал плоды…       Через три ступеньки - в ту минуту парень даже не заметил, что это была другая лестница, близнец той, по которой он поднялся - он сбежал вниз, нырнул в дверной проём и застыл, пытаясь найти тот голос. Или хотя бы ту музыку. Или…       Кшаф испытал одновременно облегчение и страх: он услышал всё тот же струнный инструмент, но теперь пела уже не девушка, а множество мидринов. Причём, похоже, это была какая-то известная среди Фьовэ песня, незамысловатая и простая, потому что пели её как дети, так и взрослые обоих полов.       Не пытаясь даже вникать в текст, Кшаф рванулся на звук и застыл у воды, разделяющей площадку с башней и площадку, с которой доносилась песня. Нужно было переходить, но, похоже, по каналу только что проплыла лодка, и волны мерно плескались о края. По недавнему опыту Кшаф уже знал, что по волнующейся воде можно пройти лишь медленно и осторожно, лучше переждать.       Тем временем женский голос - тот голос! - раздался снова; на этот раз весёлый, лёгкий, радостный, он шёл поперёк общего хора и музыки. В ответ к хору присоединилось ещё несколько голосов, песня стала звучной, и теперь уже при всём желании нельзя было потерять её на фоне прочих городских звуков. Впрочем, несмотря на обилие совершенно разных певцов, голос девушки всё равно продолжал быть абсолютно особенным.       Кшафу показалось, что хор представляет собой горы, массивные, ворчливые и неторопливые, - а девушка всего лишь одна мидринка, гуляющая и поющая среди этих гор. Он глубоко вдохнул и шагнул на воду, сдерживая желание перейти на бег.       Женский вокал продолжал свою линию, беззаботную и счастливую; хор и инструмент пытались возражать ему, переубедить, удержать, но девушка попросту не замечала этих препятствий. С полминуты вокальные партии шли параллельно, с ломающей мозг разницей в полтакта, - но наконец хор, будто споткнувшись, перестроился на ритм солистки, завершая песню совместно с ней.       “Она пением увлекла за собой горы”, - поражённо подумал Кшаф. В следующий момент раздался новый хор - хор аплодисментов, смеха и свиста. Очевидно, это пение доставило всем присутствовавшим немалое удовольствие.       И только Кшаф, дошагавший наконец до площади, где всё это происходило, стоял посреди радостной толпы в растерянности и опустошённости. Музыка и пение стихли, и он нигде не видел девушки, которая могла бы быть этой певицей.              Он бы, наверное, стоял так до самого вечера, если бы кто-то не хлопнул его по плечу.       Кшаф развернулся и с удивлением увидел давешнего Файя… Ковадени.       - Хэй! Кшаф! Дарова! Представляешь, я осознал замечательную вещь: твой корабль был последним прибывающим до самого вечера, так что я могу не куковать возле порта всё это время, а пойти заняться чем-нибудь интересным или общественно-полезным, или вообще совместить. Например, показать город кому-нибудь из вновь прибывших? как тебе идея?       Он заговорщицки подмигнул, но через секунду нахмурился.       - Ты чего такой серьёзный?       - Тут… девушка пела, - расстроенно выдал Кшаф.       - Ну да. Наша Сирена. Я слышал. И что?       - Ну… - Кшаф замешкался. В обычной ситуации он бы промолчал или попробовал как-нибудь перевести тему - хотя он не был в этом силён - но сейчас парень был слишком выведен из равновесия, так что просто высказал то, что было на уме:       - ...Она очень красиво пела. И как будто... для меня.       - Так, парень, я знаю, что тебе надо, - Ковадени как будто не обратил внимания на его сентиментальность. - Тебе надо пообедать наконец! Ты же, готов спорить, так и не поел! Идём, идём за мной.       Он схватил Кшафа за руку и потащил за собой. Накин не сопротивлялся - умом-то он понимал, что нужно уйти с этого места, и что от голода уже желудок сводит. Это душа не хотела сходить с места.       Кшаф глубоко вздохнул и зашагал следом за Файя, избавляя его от необходимости тащить себя. Вообще-то это было даже забавно: Файя был стройным, даже, пожалуй, щуплым, и весь представлял из себя яркое пятно, - но пытался тащить за собой Накина в полтора раза шире себя, одетого в спокойные светлые тона.       Внутренне хмыкнув, Кшаф включился в гонку: пока Ковадени рыбкой скользил между мидринов, Кшаф шёл к трактиру напрямую, и перед ним пытались расступиться. Так что в итоге у дверей они оказались почти одновременно.       - Неплохо, - искренне одобрил Ковадени. - Но как ты узнал, что я веду тебя именно сюда?       Кшаф замялся, оглядываясь. И правда, по сторонам было ещё несколько кафе и закусочных, но почему-то… Накин знал, что Файя бы выбрал именно эту дверь, именно это место.       - Накинская чуйка... - с ноткой зависти протянул Ковадени. - Давай я угощу тебя обедом, а ты мне расскажешь самые основы? Мы в школе проходили, ты не подумай, но всё-таки слышать от сверстника это совершенно другое дело, сам понимаешь! А я тебе расскажу, что тут стоит попробовать!       Под непрекращающийся поток речи Файя они зашли внутрь и уселись за один из столиков. На этот раз Кшафу даже удалось поймать себя на том, что он предугадал выбор спутника.       С помощью Ковадени он сделал заказ, и разговор пошёл о магии Накинов; а точнее - как раз об их методиках поиска и тренировках интуиции. Кшаф постепенно увлёкся беседой, и спустя какое-то время ему уже перестали требоваться наводящие вопросы, - с таким интересом он рассказывал о том, как молодые накины учились “рассредоточивать” сознание, чтобы верный ответ пришёл к ним сам, а нужный путь сам лёг под ноги.       - Но вы ведь, - Ковадени поднял глаза, глядя прямо на Кшафа, - не можете просто взять и предугадать что-то? Если не думаете о том, как вообще могут пойти события? Ну, найти ответ без вопроса?       - Верно, но почему ты… - Кшаф осёкся, заметив хитрый блеск в глазах собеседника. И осознав, что Кова почему-то молчал почти пять минут, что ему, вроде бы, несвойственно.       А затем, совершенно не понимая связи, он обернулся, будучи уверен, что увидит ту девушку, Сирену.       И увидел молодую девушку-Фьовэ, с россыпью кудряшек до плеч и радостной улыбкой на лице, стоящую в паре метров от столика. Поняв, что замечена, та засмеялась - и по этому смеху Кшаф понял, что оказался прав. Это и была та чудесная певица.       - Привет! - сказала она, отсмеявшись. - Я - Сэрин! Хотя местные зовут меня Сиреной.       Кшаф вскочил так быстро, что едва не опрокинул стул.       - При...вет! Я - Кшаф! Из каравана Восточного Ветра! У меня “Долгое п-путешествие”!       Он замолчал и густо покраснел.       - Пусть дорога ляжет тебе под ноги, Кшаф из каравана Восточного Ветра, - серьёзно ответила Сэрин.       - Вообще-то так говорят при прощании, - ехидно откомментировал Ковадени.       - Ой, Кова, заткнись! - с деланной неприязнью ответила девушка.       И у Кшафа упало сердце. Всё было ясно как день: Фьовэ, что так очаровала его своим пением, уже встречалась с его новым другом. Ну, это неудивительно, учитывая, что тот такой разговорчивый, напористый, стройный, красиво одевается, и зарабатывает, наверно, много…       - Ну, на самом деле, я как раз собирался идти, - выдавил Накин.       - Не слушай его, Сирена, - Файя даже не поднялся со стула. - Никуда он не собирался. И вообще, он говорил, что ему показалось, что ты пела…       Он сделал многозначительную паузу, и Кшаф в ужасе открыл рот, предчувствуя, что сейчас прозвучит.       - ...будто для него, - безжалостно закончил Ковадени.       - Ой, - изумлённо отозвалась Сэрин.       Кшаф медленно шагнул в сторону двери, но Сэрин ухватила его за рукав.       - Постой. Присядь. Мой брат не хотел тебя обидеть.       Кшаф застыл на месте, пытаясь осознать происходящее. А затем, в шоке, сел на свободный стул.       - Брат? - глупо откликнулся он.       - Двоюродный. А ты что...       - Да он решил, что я твой парень, - гнусно захихикал Ковадени. - Подвела тебя накинская чуйка! Мы кузены; я, собственно, поэтому в Садах-то свой “Год странствий” и начинаю, что тут можно, если что, помощи попросить у сестрицы!       - Кова, ты… редкостный засранец! - в сердцах выдала Сэрин, опускаясь на свободный стул.       - Пф, - пренебрежительно фыркнул Файя. - Когда он заговорил про тебя, я притащил его сюда, потому что знаю, что ты придёшь сюда обедать. И ещё потому, что ты рассказывала про свою песню, что на неё должен откликнуться именно тот, кто тебе нужен для дороги. Все в выигрыше!       - Можно было сделать это деликатнее! - Сэрин всё равно была недовольна.       - Но какой в этом интерес?! - обиженно завопил Ковадени.       - Подождите, - встрял Кшаф, и оба спорщика замолчали, глядя на него. - Что за песня?       Он перевёл взгляд от одного к другому. Ковадени демонстративно поднял ладони, мол, разбирайтесь сами, раз меня не цените.       - Через месяц я тоже отправляюсь в своё “Долгое путешествие”, - вздохнул Сэрин. - Но все друзья уже разъехались, а я не хочу ехать одна. Кова предлагал поехать с ним, но, как видишь, мы не очень ладим, к тому же он хочет на запад, а я на север. Так что… я написала песню. Одну из тех, которые ты слышал. И вложила в неё - мы, Фьовэ, так умеем - послание к тем, у кого такое же желание отправиться в путь, увидеть Мидр, почувствовать его так, как чувствую я. Такой мидрин должен был… ощутить, что песня обращена именно к нему, и найти меня. Ну вот… ты здесь.       Она улыбнулась. И Кшаф улыбнулся в ответ, вдруг поняв, что совсем не боится.       А Ковадени захихикал, довольный собой. Его обида уже улетучилась.       - В общем, не обижай...те друг друга. А я пошёл обратно в порт.       - Иди, иди уже, - в певучем голосе Сэрин всё ещё слышались сердитые нотки.       Кшаф вообще ничего не сказал, заворожённый происходящей историей.       И поэтому Ковадени обернулся от дверей и крикнул: “Только учти, он очень стеснительный!” так, что все присутствующие посмотрели сперва на него - а потом на стремительно покрасневшего до кончиков ушей Накина.