О банановых блинчиках, братьях-сестрах и будущем малыше Брауне

Джейк выкладывает последний банановый блинчик на тарелку и оглядывается: Ким сидит на диване, вытянув перед собой ноги в розовых пижамных штанах, и поглаживает круглый живот, натянувший его старую футболку спасателя. Под ее боком Бекки, одну за другой выуживая мармеладки из пачки, уверенно рассуждает о теориях заговора и судмедэкспертизе. Джейк тихо хмыкает и покрепче ухватывает тарелки, продвигаясь к дивану через штабеля не распакованных после переезда коробок Ким – вот из-под клейкой ленты выглядывает фиолетовая голова плюшевого барашка. На нем форма ФБР – это друзья подарили Ким после выпуска. Не сказать, что по собственной воле, но Джейк теперь знает о ней почти все: что ноги у нее мерзнут в любое время года, что в настольных играх она лучше будет вести нечестную игру, чем признает свое поражение – и боже упаси играть с Ким в «Монополию»! Что у нее аллергия на арахис, девяносто восемь баллов за общий академический тест в старшей школе и что она не хотела заводить ребенка до тридцати. – А я уж думала, что придется тащить задницы в ближайший бар, чтобы не умереть с голода, мистер Я-приготовлю-завтрак-раньше-чем-Ким-определится-с-именем, – парирует она и выхватывает тарелку у него из рук, удобно умостив ее на животе. – Банановые. Мои любимые. – Не стоит благодарностей, – отвечает Джейк, изогнув бровь. Такая вот у него Ким: ты ей блинчики подавай – а она возьмет и примет это за должное. Бекки хихикает. – Ну, иди сюда, – Ким притягивает его к себе и целует в щеку. – Наш самый лучший повар. Верно, Бек? – Ага, – соглашается его сестра и закидывает в рот дольку ананаса. Ее лицо уже все вымазано в соке и кленовом сиропе. – Шон тоже так думает, – Ким оглаживает живот с той стороны, где Джейк положил на него руку – сын снова пинается. – Значит, все-таки Шон? – он ухмыляется. – А, по-моему, кто-то говорил, что быстрее съест фирменный лаймовый пирог Калеба, чем назовет нашего ребенка Шоном. Даже не знаю, кто это был. – Пирог Калеба не так уж и плох, – отзывается Бекки. – Вот именно. Пирог Калеба не так уж и плох, – подтверждает Ким. – Значит, Шон, – повторяет Джейк и оборачивается к сестре. – Ты должна мне десятку. – Что? – вспыхивает Ким. – Вы спорили насчет меня? – Я сказала, что ты ни за что не назовешь малыша Шоном, потому что ты знаешь, что Шон – дурацкое имя. Его же Джейк предложил, – Бекки пожимает плечами. – Без обид, Ди-Дог, но все знают, что у тебя ужасный вкус. – Один-ноль, персик, – Ким хмыкает. Она знает, что он раздражается, когда она зовет его так, но все равно продолжает это делать. – Между прочим, это тебя только что назвали моим ужасным вкусом, – отвечает он. – Ким знает, что я не это имела в виду! – отмахивается Бекки. – И я все равно буду звать его по-другому. Креветкой или звездочкой. – А что насчет Крабохода? – спрашивает Джейк. Это он так называл ее, когда она была младше, носила цветные скобки и три дня отказывалась снимать футболку с изображением Себастьяна из «Русалочки». – А можно просто Шон? – спрашивает Ким. – Малыш Шонни? – предлагает Бекки. – Шос-маркет? – улыбается Джейк и протягивает сестре ладонь, чтобы она отбила по ней.