Нос Шаляпина

Через час на место происшествия приехал артист Шаляпин и профессор Княжев. Генерал Ермилов поздоровался с вошедшими и попросил майора Ковалева ввести в курс дела Александра Никитича. Несколькими фразами Николай Михайлович объяснил все, что ему удалось узнать за сегодняшний день. — Дело только за вами, Александр Никитич.- объявил Ковалев профессору. — Ну, что я могу сказать по этому поводу? Это очень распространенный ритуал перемещения предметов от одного тела к другому. Вероятно, что-то пошло не так, как планировалось и по этому, нос остался на блюде. Серебряное блюдо предназначено для временного хранения перенесенных предметов и вещей. Господин Фурфыркин находится сейчас в катотаническом трансе, это не страшно. Его только не нужно сейчас беспокоить. Я полагаю, если мы совершим возвратный ритуал, то все встанет на свои места, в том числе и нос.- объяснил профессор, когда осмотрел комнату. — Ну, так давайте приступим.- распорядился Григорий Николаевич Ермилов. Профессор Княжев достал из своего саквояжа четыре белые свечи, небольшой серебряный треугольник, камертон и налил в блюдце янтарно-прозрачную жидкость. Расставив свечи по углам, он зажег их одну за другой. Камертон треугольник и блюдце находились на столе. Перекрестившись и прочитав молитву, Александр Никитич достал из саквояжа небольшую черную книжку и начал нараспев читать заклинания на латинском языке. Время от времени он ударял по камертону серебряным треугольником. Жидкость в блюдце сначала позеленела., а затем стала прозрачной. Нос на серебряном блюде истончался, и как бы таял, а на лице Федора Ивановича стал появляться его собственный нос. Через несколько мгновений блюдо опустело. Шаляпин с осторожностью дотронулся до кончика своего носа и произнес почти шепотом: «Нос! На месте! Мой!» Господин Фурфыркин задышал часто и глубоко, его лицо порозовело. Он громко чихнул, открыл глаза и встал на ноги. Свои глубоким драматическим баритоном он громко пропел отрывок арии принца Роберта из оперы Чайковского «Иоланта» «Кто может сравниться с Матильдой моей?». После исполнения Апполинарий Просфирович, приложив правую руку к груди, и поклонился.