Бирюзовые кроссовки

Рывок. Спёртое дыхание. — Карин, подавай! — кричит сокомандник сбоку. Переходит на стремительный бег. Пас. — Тоширо! — кричит капитан команды и меняет позицию на поле. Тот незамедлительно реагирует и делает финальный пируэт в воздухе, отправляя сокрушительный мяч в ворота соперника. «Тут без шансов». Звучит финальный свисток, команды ещё пару минут переводят дух и постепенно собираются в центре поля. Замотанные, но довольные, они встают друг напротив друга, синхронно кланяются и улыбаются. Искренне так. Казалось, что дружеский матч между вузами может перерасти в серьёзное соперничество, но всё вышло как нельзя лучше: соперники с достоинством приняли поражение и окончательно зауважали девушку-капитана, что организовала свою команду на очень высоком уровне. От былого снисхождения и ехидных усмешек в начале игры не осталось и следа. Напротив, почти все на поле с неким благоговением и восхищением наблюдали за ней, желая в один момент оказаться к ней поближе. — Всем спасибо за игру, можете расходиться! — громогласно заявила Карин, оставаясь на месте ещё какое-то время, пока народ не поредел до пары человек, включая её саму и парочки близких друзей. В очередной раз поблагодарив ребят за игру и вежливо отказавшись от вечерних посиделок, она поволокла ноги в сторону раздевалки. Боль в правом колене стреляет не на шутку, заглушая даже шум внешнего мира, но потерпеть до дома на оставшемся адреналине представлялось вполне возможным вариантом. Шаг, второй, третий — и идти ровно уже становится невыносимо больно. Карин останавливается, жмурится, едва заметно втягивает в себя воздух и собирается с духом для решающих десяти шагов. «Кажется, мои запасы энергии сегодня истощились быстрее обычного». — Подожди, — капитан десятого отряда Готей 13 в одно мгновение оказывается рядом, перекидывая левую руку девушки за спину, со своей стороны аккуратно подхватывая её под лопатками. — У тебя традиция такая — получать серьёзные травмы, когда я в игре? — серьёзно выдаёт парень, помогая доплестись до самой скамьи. Карин юмора не оценила, лишь недовольно фыркнув, мол, что ты от меня хочешь, я же не по своей воле травмы получаю. — Тебе стоит бережнее к себе относиться. В конце концов, ты уже не пятнадцатилетний подросток, — проворчал шинигами, хватая с края скамьи аптечку, и порывистыми движениями забинтовывая открытое колено. — Сказал стошестидесятилетний первоклашка, — парировала девушка, ворча не хуже Хицугаи. — Это наверняка всего лишь растяжение, ну может гематома небольшая будет. Пройдёт, в общем, ничего серьёзного. Не стоит так волноваться, — последняя фраза была сказана уже куда мягче, заставляя подобраться всё существо шинигами. «Я когда-нибудь перестану так реагировать на её голос?» — Сколько миллионов раз я уже говорил тебе… — Не называть тебя первоклашкой да, знаю. Иногда оно само, извини, — он поднимает свой бирюзовый взгляд к лицу девушки, на котором не отражается ни капли сожаления. Напротив, в глазах цвета кипящего серебра играет огонёк озорства, а на губах задерживается ненавязчивая полуулыбка. — Старая привычка. Не выдерживая столь тёплого и изучающего взгляда, капитан десятого отряда резко завязывает последний узел бинта и резко встаёт, подавая даме руку. — Домой? — Домой. *** Устремив взгляд на тлеющее над кронами деревьев алое солнце, Карин внезапно поёжилась от налетевшего ветерка. — Удивительно, какое лето в этом году холодное. — Так хорошо же. Умирать от жары весь сезон — такое себе развлечение. — Согласна, не спорю, но всё же не таким оно должно было быть. Почти все три месяца — одни дожди, только подумай… — очередной порыв ветра ещё сильнее обдал холодом, и девушка усиленно потёрла плечи, дабы согнать с себя табуны мурашек. Тоширо молча снял с себя плотный кардиган и шарф цвета лазури и накинул ей на плечи, попутно закручивая ткань вокруг шеи. — Скрывать свои чувства и намерения ты так и не научилась, — цокнул языком капитан десятого и слегка удручённо покачал головой. — А мне это и не нужно, когда ты рядом. Вот так просто. Взять — и враз выбить всю почву из-под ног. Незатейливо так, с уверенной улыбкой на обветренных губах и наглым, почти лихорадочным блеском в глазах. Ни разу не лукавым, не выискивающим, но таким искренним, прямым. «Все Куросаки такие, ха?» Кажется, будто он заново посмотрел на эту взбалмошную девушку, с неожиданного для него самого ракурса. Что-то в области груди тихонько ёкнуло, разливаясь необъяснимым теплом по всему организму: спящие доселе глубоко в километровых сугробах обжигающие эмоции тоже ожили. Медленно, но верно накатывая на ошалевшее каким-то озарением лицо. Заново. Подумать только, ему хватило каких-то несчастных пять лет, чтобы начать забывать. Забывать время, когда он мог быть свободным от всего. От всех стереотипов, от нотаций и причитаний, от давления, что ложилось на его плечи, стоило только белоснежному хаори коснуться земли Сейрейтея. Это вообще нормально? Ледяная маска равнодушия и снисходительности дала большую трещину, с хрустом разломилась и лазурно-стеклянным крошевом посыпалась к её ногам. Порывисто притягивая к себе Карин, капитан десятого думал только о том, что мир ужасно несправедлив, а судьба — та ещё злодейка. — Тоширо, что ты… — ей не дали договорить, прижимая к себе ещё крепче. Ещё ближе на пару миллиметров. Так, чтобы почувствовать хрупкие на вид ладошки у себя на груди, вдохнуть её запах и сойти с ума, щёлкая рубильником где-то на задворках сознания. — Я же говорил, что тебе следует бережнее к себе относиться, — враз севший голос ледяного капитана слегка дрогнул, и девушку уже начинают одолевать самые смешанные чувства: смущение, беспокойство, радость, тихая неопределённость… — Эй, от такого ветерка я точно не заболею. Какое отношение это имеет к ситуации? — немного нервная улыбка, огроменный вопрос в омуте серебра и чувство, что она сейчас задохнётся, если он не скажет хоть что-то. — Я не смогу всегда быть рядом. Она таки делает глубокий вдох. Аккуратно заводит руки за широкую спину и сминает белоснежную ткань тонкими пальцами. Судорожно выдыхает, уже чувствуя, как госпожа тоска оправляет своё кружевное платье, непринуждённо поднимается с роскошного дивана и неспешно двигается ей навстречу, цокая лакированными каблучками и вбивая этот звук в голову Карин железными кольями. Попутно она вытаскивает из-за пазухи пергамент и разворачивает к ней лицом, показывая фразу, что сейчас набатом стучала в висках. «Я не смогу всегда быть рядом». Ей же не впервой, так почему сейчас отчаянная грусть снедает нутро и просит, нет, умоляет его остаться? Хотя бы на денёк. Хотя бы на пару часов. Хотя бы навсегда. «Дайте ещё мгновение, пожалуйста. Дайте ещё немного любви, чёрт возьми, вас всех жаба душит, что ли?!» Возмущение сменяется смятением. И она вдруг понимает, что открывать двери для этой дамы в кружевном платье не станет ни под каким предлогом. Забаррикадируется чем попало, если понадобится. Найдёт оружие и убьёт её, если понадобится. Сдаваться такому ничтожному врагу совершенно не в духе семьи Куросаки. Сейчас главное — ловить момент. — Тогда позволь сделать тебе подарок, ладно? — она мягко отстраняется — совсем на чуть-чуть — и берёт его шершавые холодные ладони в свои маленькие тёплые, едва заметно стискивая. Ещё мгновение назад Хитсугае казалось, что она вот-вот разразится безостановочными рыданиями, с её губ начнут слетать лихорадочные просьбы остаться, и он тогда точно пошлёт всех к чёртовой прабабушке со всеми их чёртовыми возмущениями по поводу и без. Но Куросаки Карин не только не проронила ни слезинки, но ещё и взяла себя в руки, выкидывая весь негатив в помойку до лучших времён. — Твой день рождения, насколько я знаю, только в декабре: не факт, что мы скоро снова увидимся, поэтому позволь сделать тебе подарок заранее? Уважение и взаимопонимание. Глубокое, такое крепкое, что ни один занпакто не разрубит, он мог поручиться. Эти базовые чувства он испытывал к ещё мелкой Карин, когда только-только встретил. Не в тот злополучный день, конечно, когда он получил глубочайший культурный шок от знакомства с темноволосой фурией, видящей призраков и шинигами, нет. Это случилось немного позже. Возможно, даже, во время инцидента с бабушкой Хару? Теперь он терялся в догадках, когда же всё это началось. …Когда уважения и взаимопонимания стало катастрофически не хватать, а внутренний голос срывался, требуя чего-то более масштабного, необъятного. Когда он вдруг начал видеть сны только с её участием. Когда Рангику начала что-то подозревать, а ему стало настолько плевать, что он даже не отрицал ни одного её предположения, продолжая одной рукой заполнять отчёты, другой держать чашку (уже пятую подряд) с зелёным чаем, а в голове строить грандиозные планы на выходные, куда определённо входил спуск на грунт. Когда он понял, что сердце заходится лишь при мысли о ней. — Конечно. У тебя уже есть идеи? — с воодушевлением спросил Тоширо, даже и не думая убирать руки. Не сегодня. Не сейчас. Вообще никогда. — Обижаешь. Он уже давно готов, только и ждёт твоего появления! — задорно ответила Карин, утягивая шинигами за собой в черту города. Тот пришёл в лёгкое недоумение, но противиться натиску не стал, зная, что из этой интриганки и слова не вытянешь, коли вздумаешь расспрашивать о подобных «сюрпризах». — Думаю, тебе понравится. *** Когда они пришли в нужное место, на стрелках городских часов отбило ровно восемь часов вечера. Солнце уже давно закатилось за горизонт, укутывая уставшую от жары землю в спасительные сумерки. Пока в это время в мегаполисах Японии начинала бурлить праздная жизнь, Каракура постепенно готовилась ко сну: в торговых рядах уже через одного на окнах были задёрнуты шторы или жалюзи, таблички с надписью «Closed» густели ближе к большому перекрёстку и повороту с улицы, уставшие рабочие, позёвывая, закрывали свои заведения и гуськом плелись домой. В общем, не город, а большая деревня. — Карин. — Да? — Ты стоишь у закрытой двери уже три минуты. — И что? — Это точно то самое место? После твоего звонка ничего не изменилось, — капитан десятого скептически окинул взглядом местность и пришёл к выводу, что-либо они опоздали, либо это очередное логово подпольных нелегалов, что даже носа не кажут без особого приглашения, которое девушка могла внезапно потерять. — Не волнуйся, просто он бывает очень медлительным, — уверенный тон и непоколебимое упрямство мигом отбили любое желание спорить. Тоширо тяжко вздохнул и опёрся спиной о кирпичную кладку торца дома, всё ещё пребывая в хорошем настроении. Вдруг металлическая дверь надсадно скрипнула, открывая их взору невысокую и худощавую фигуру, что в тени дома пока оставалась лишь сгорбленным силуэтом. — Прости, прости, дорогая, был очень занят склейкой, поэтому даже не слышал твоего прихода, — пробасил приближающийся к гостям потрёпанный десятками лет голос, периодически охая и ругаясь на не разгибающуюся спину. — И вам доброго вечера. Ничего, Макото-сан, я всё понимаю. Они у вас? — Что, сразу к делу? Я даже не удивлён, Карин-чан, — по-доброму усмехнулся себе в усы старик с фетровым беретом на голове, жестом приглашая гостей в свою каморку. — Могла бы для приличия хотя бы о чае заикнуться, этот старик уже совсем загибается от компании одних только туфель и ботинок. Тоширо на секунду остановился в проёме, лихорадочно соображая. Пазл за пазлом, в светлой гениальной голове складывалась картинка, которую воспринимать он пока отказывался. По крайней мере, до полного выяснения деталей. — Дедуль, я же и так часто к вам заглядываю с ребятами… — начала было немного виновато бормотать Куросаки, как сухой тонкий палец мужчины резко взметнулся вверх в предупреждающем жесте. — Нет, нет, нет, об этом потом поговорим. Сейчас — подарок для твоего друга. Аккуратно открывая антресоль терракотового оттенка в дальнем углу гостиной, он с нижней полки достал объёмный прямоугольник кремового цвета. На нём чёрными чернилами были выбиты инициалы мастера и заветное «Made in Japan». Руки Карин слегка подрагивали от нетерпения, и когда старик водрузил ей коробку, она не удержалась и мельком заглянула внутрь — просто удостовериться, что всё в порядке и можно смело её отдавать адресату. С шумным вдохом она развернулась лицом к парню с белёсыми волосами и протянула тому коробку. Хитсугая неверящим взглядом смотрел то на черноволосую макушку, то на кремовый прямоугольник. «На подобное я явно не рассчитывал». Он молча забрал его из нежных рук, оценивая вес содержимого. «Почти ничего не весит. Что же это такое?» — такая деталь только подогревала интерес ледяного капитана, подталкивая скорее открыть и посмотреть, словно в далёком детстве. Но стоило ему приоткрыть крышку коробки, как тихий восторженный возглас сам сорвался с губ, заставляя удивлённые до краёв лазурные глаза найти лицо донельзя довольной реакцией Карин. — Ч-что это? — Подарок-обещание! — Не понял? — Потом будешь понимать! Лучше примерь сначала, чтобы с размером проблем не было, — едва ли не пела Куросаки, теперь улыбаясь практически без остановок. Капитан десятого отряда словно в тумане сел на кожаную кушетку, любезно предоставленную мастером, не без усилий снял уже изрядно замученные ботинки оттенка мокаччино и вытащил из коробки правый кроссовок цвета слоновой кости, задержав по-настоящему восхищённый взгляд на лазурных вкраплениях ткани и дизайнерских отделках того же цвета. Покрутил немного в руках и обнаружил, что подошва у обуви полупрозрачная и едва ли не в точности повторяет цвет его глаз. «Невероятно». Не теряя более времени, он ловкими движениями натянул сначала один, потом и второй экземпляр, молниеносно зашнуровал и буквально слетел с насиженного места, плавно приземляясь на тёмный паркет. Качнувшись с пятки на носок и обратно, он вдруг понял, что размер подошёл идеально. Нет, даже не так. Это больше, чем идеально, это полнейшее офигение от комфорта и тепла, что дарили эти кроссовки. «Клянусь, я готов носить их сутками». — Ну как? — взволнованно задала вопрос Карин, не смея оторвать взгляда от стройной фигуры и сильных ног, облачённых в обновку. И его интересная реакция ни разу не заставляла сердце застучать чаще обычного, нет, видимо, это из-за внезапно накатившей жары в помещении. Определённо, из-за неё. Тоширо развернулся к девушке с совершенно серьёзным выражением лица и, не меняя его, резко поднял большой палец вверх в знак абсолютного одобрения. — Слава богам! — фраза, брошенная ею с радостью и облегчением, заставила расслабиться также и самого обувщика, который доселе выступал лишь молчаливым зрителем. — Вам очень идёт, юноша, — заметил старик и довольно погладил свои седые усы. — Спасибо. Не скрою, я в восторге. Как вам это удалось? Откуда вы узнали все параметры? — вопросы уже было посыпались на седую голову Макото-сана, как ещё один маленький паззл вдруг встал на место: розыгрыш Карин прошлым летом и пропажа спортивных кед во время перерыва после первого тайма оказались неразрывно связаны. «Она планировала эту затею ещё тогда?!» — Погодите-ка… Карин, так ты… — Да, когда я говорила, что подарок готов давно, я это и имела в виду. Он готов уже очень, очень давно. Но я не могла отдать его раньше, ведь из-за твоей работы мы даже матч не успели завершить… — Карин-чан, так это не твой однокурсник? — стоило старику услышать слово «работа», как он удивлённо вскинул кустистые брови и уставился на беловолосое чудо, будто на мраморную статую. — Я гораздо старше неё, мастер, — самодовольная ухмылочка прикипела к красивому лицу, заставляя Куросаки залиться краской и возмущённо засопеть совсем рядышком: — Не пудри ему мозги, он не так поймёт! — А разве я лгу? — хитро прошептал у самого уха, вызывая у девушки армию мурашек. — Он не знает про тонкий мир! — Тогда просто называй меня сумасшедшим. — Да что ты… — от кипящего гнева и пара из ушей её спас неожиданный звонок в дверь: видимо, очередной покупатель пришёл за своим уникальным заказом. — Эх… Что ж, ребятки, хотел бы я с вами ещё побеседовать, но работа не ждёт. Благодарю за выбор моей мастерской, надеюсь, ваша обувь прослужит вам многие годы и приведёт в нужные места! — бодро заявил Макото-сан и неспешным шагом поплёлся к входной двери. Капитан десятого и Карин прошли следом. *** — Подарок-обещание… Чего именно? Вопрос слетел с губ капитана тихо и ненавязчиво, как бы между делом, пока они неспешно прогуливались в окрестностях дома Куросаки и ловили руками серебристые сгустки налетевшего тумана. — Твоего возвращения, конечно же. Надев их, ты уже пообещал мне ещё одну игру на поле! — заявление её было громким, но уже не таким уверенным: в каждом звуке сквозила сезонная простуда и меланхолия. Он прекрасно понимал, к чему она ведёт. — Карин. Резко остановившись на полпути, да так, что девушка не преминула впечататься носом аккурат под лопатки, Хитсугая перехватил её за плечи и заглянул в омут тёмного серебра. — Мы играем с огнём, ты понимаешь? Секундное замешательство, и она отказывается верить в то, что сейчас услышала. — Ох-хо? Снежок боится обжечься и растаять? — съехидничала черновласка, с вызовом заглядывая в два лазурных океана. Нет, разу уж она решила сегодня все негативные эмоции держать на коротком поводке, значит так и будет. Неважно, что произойдёт, неважно, что он скажет, неважно… Сейчас были они. Неделимые на него и неё. — Ты не боишься одиночества? — вопросом на вопрос, и в груди что-то ёкает. — Если оно временное, то я готова подождать. И одиночества у меня как такового нет, — лёгкое касание пальцев о плотную бирюзовую ткань шарфа оказывается красноречивее любых слов. — Кроме того, рядом всегда есть семья, которая точно не даст заскучать. Не переживай за меня, Тоширо, и спокойно возвращайся в Общество Душ. Шелест деревьев на перекрёстке улиц троекратно усилился после дуновения холодного ветра, заглушая собственные мысли. Вот так вот просто? Отпускает, даже должным образом не попрощавшись? Оставляя в памяти лишь краткие эпизоды чистой радости? А где трепет? Где-то самое, за что он будет цепляться как за спасительный луч света последующие дни и месяцы, когда отчаяние станет едва ли не осязаемым? «Так не пойдёт». — Хорошо, я тебя понял. Но перед уходом позволь мне тоже кое-что сделать, ладно? Не дожидаясь ответа, он хватает девушку за руку и тянет на себя, не оставляя времени даже мимолётным мыслям прокрасться в их сознание: бывают в жизни такие ситуации, когда-либо пан, либо пропал. Капитан десятого отряда справедливо решил, что сейчас именно такой расклад. … Губы Карин горели. И лицо, кажется, тоже: чудесное прикосновение, что едва ли не каждый день терзало её грёзы вдруг оказалось непростительно мимолётным. Настолько, что впору было осесть на тёплый, ещё не остывший от вечерней прохлады асфальт и разрыдаться. — Считай это моим подарком-обещанием, Куросаки, — та-самая-самодовольная-ухмылка снова показала себя, оставляя и без того обескураженную девушку в ещё большем недоумении. — П-подожди… Тоширо, ты сейчас серьёзно, что ли?! — такой подставы от капитана десятого отряда Готэй 13 она никак не ожидала! Сэнкаймон за его спиной стремительно расширялся. Его гигай уже давно гулял в сторону логова Урахары, поэтому ощущения от поцелуя были самые что ни на есть настоящие. С чувством полного удовлетворения он смотрел на теряющуюся в собственных эмоциях девушку и внутренне ликовал. — Увидимся, Куросаки! Последнее, что она успела увидеть за исчезающими воротами, была лучезарная улыбка, взгляд, исполненный человеческого тепла и кремовая коробка с инициалами мастера-обувщика.