don't treat her like a mind reader

Джон глядит вниз, на замковый двор, наблюдает за тренировкой лучников, как дядя Бенджен много лет назад, когда замечает ее, направляющуюся к стрелкам. На Сансе светло-серое облегающее платье, на плечах темно-серый плащ. Солнечный свет играет на серебряной короне, на ее рыжих волосах; щеки у нее раскраснелись от холода. Джон старается не замечать всего этого, вот уже два месяца — с тех самых пор, как вернулся из-за Стены. Но так трудно не отметить теплую улыбку, с которой она наблюдает за молоденьким парнишкой, попавшим в десятку на длинной дистанции. Джон прислушивается к приятным ноткам ее голоса, пока она хвалит мальчишку, наблюдает, как парень склоняется, путается в словах и дрожит, потому что не заметил приближения своей королевы раньше. Джон слышит, как Санса смеется — добрым, теплым смехом, который успокаивает стрелка и заставляет его собственное сердце биться быстрее. — Ты сказал ей, что любишь ее? Он вздрагивает, оборачиваясь, только теперь замечая Арью, стоящую в паре шагов от него. Джон гадает, как давно она там — наблюдает за ним, пока он следит за Сансой — и во рту становится солоно от мысли о том, что сестра поймала его в минуту слабости. Сестра, Арья. Она вернулась из своих странствий еще до его приезда, и все между ними до сих пор было по-прежнему. Арья все еще ему сестра, вне зависимости от того, чья кровь течет в его венах. «Ты — мой брат. Не сводный брат, не брат-бастард. Мой брат». Арья всегда останется ему младшей сестрой. Это не поменялось, когда Джон узнал о своей настоящей матери, когда их с младшей разметало по разным концам континента, потому уже и не изменится. Их вторая встреча в Винтерфелле была такой же теплой, как и первая, и Джон точно знает, что его любовь к Арье всегда останется такой же как прежде — крепкой, братской любовью. Но сердце предало его в отношении другой сестры. Кузины. Все изменилось, пожалуй, еще до того, как Джон узнал, что он сын Лианны Старк. Тогда было больно признавать истинную природу собственных чувств к Сансе, одним богам известно, как Джон старался их в себе подавить. А теперь, когда он признал в себе кровь дракона, прошел не одну, а две войны, в каждой из которых и не надеялся уцелеть, теперь, после двух лет наедине с собой, бороться с чувствами не осталось никаких сил. Не осталось сил не наблюдать за ней, прогуливающейся по двору, не осталось сил не восхищаться ее красотой, не влюбляться еще крепче в ее голос, ее смех. И сейчас, когда он знает, что это не дурно, не грешно, что все то, в чем он себя убеждал, чтобы унять жажду, — неправда, Джон больше не может отрицать свои чувства. Он глядит на Арью еще мгновение, прежде чем перевести взгляд обратно на ту, что забрала его сердце. Сестра подходит ближе и тоже смотрит вниз. Джон тяжело вздыхает, когда Арья возвращается к разговору. — Так сказал? — Она знает, — отвечает Джон поспешно, произносит вовсе не то, что планировал сказать. Но это ведь правда — она не может не знать. Санса не может не замечать. Она умнее всех, кого Джон в жизни встречал, его кузина, его королева. Вправду умнее — даже если временами он отказывался это признавать, теперь он знает, теперь он видит ее насквозь, как, наверняка, и она его. Его взгляды, его поступки, его намерения. Он старался сдерживаться, но так устал от лжи. Джон лгал слишком часто в своей жизни, слишком многим людям, но не ей — с ней он не лукавит, не примеряет чужих личин, и потому теперь Санса наверняка уже знает, что творится у него на душе. Она снова улыбается, подбадривает мальчишку-лучника и остальных стрелков. Взгляд Джона прикован к ее губам, порозовевшим от холода. Арья заговаривает опять: — Я не об этом спросила, Джон. Он вздыхает, прикрыв глаза. Джон знает, к чему сестра ведет. Пожалуй, взаимопонимание между ними двумя сродни тому, что некогда связывало его с Роббом, и чем взрослее становится Арья, тем больше она напоминает их старшего брата. Джон ждет, когда она продолжит — он чувствует, что Арья еще не все сказала, и ему наверняка не понравится то, что он услышит. — Да все знают. Служанки, стража — весь замок. У него перехватывает дыхание, потому что неужели он был так неосторожен? Конечно, она должна бы заметить, и Арья, и Бран, скорее всего, тоже — но все остальные? Весь Винтерфелл? Нет, это не может быть правдой, думает Джон, но потом оборачивается к младшей сестре и по ее взгляду понимает — все так. Он был дураком, когда думал, что сможет что-то скрыть. Он должен был понять, что пропал еще в тот день, когда увидел Сансу в Черном замке. — Вот как, — отвечает Джон, потому что больше ему нечего сказать, и сжимает кулаки. — Да, все знают. Мы все знаем. Но она заслуживает услышать это от тебя. Джон переводит взгляд на женщину, которая не покидала его мыслей с тех самых пор, как Красная ведьма вдохнула жизнь в его тело. Санса медленно перемещается по двору, останавливается рядом с мальчиком, совсем маленьким — младше, чем был Рикон, когда она видела его в последний раз — и с такими же рыжими волосами, как у нее самой. Санса наблюдает за тем, как малыш стреляет, промазывая мимо цели — не то от недостатка опыта, не то потому что за ним наблюдает королева. Санса протягивает руку и гладит ребенка по волосам. Джон часто видит, как ласкова она с детьми Винтерфелла, и всякий раз его сердце наполняется теплом и затаенной надеждой, что однажды ему доведется увидеть Сансу с ее собственными детьми — их детьми. И теперь он думает о том же. — Да, — собственный голос Джон слышит будто со стороны. — Заслуживает. Арья набирает воздуха в легкие и, прежде, чем он может ее остановить, кричит: — Санса! Синие глаза встречаются с темными. Джон отмечает, что ее взгляд сразу же останавливается на нем, будто Санса знала, что он наблюдает за ней. Она улыбается ему — шире, чем улыбалась лучникам, теплее, чем улыбается Арье и многочисленным северным лордам. Так она улыбается ему одному. Джон улыбается ей в ответ, чуть наклоняет голову, поднимает руку в приветственном жесте, и ему плевать, насколько глупо он при этом выглядит. Он с радостью упал бы перед ней на колени, если бы она сказала только слово, но Джон знает, что она ни за что о таком не попросит. Еще мгновенье ее глаза не отпускают его, потом Санса переводит взгляд на сестру, и громко отвечает: — Что? — Я скажу ей сегодня, — говорит Джон, прежде, чем у Арья успевает ответить. Он кожей чувствует взгляд младшей, но не шевелится, не отводит глаза от женщины, которую любит, женщины, которую ему позволено любить, женщины, с которой он хочет провести каждый из отведенных ему в этой жизни дней. — Вот и хорошо, — отвечает Арья, и направляется к Сансе. — Подожди, я уже спускаюсь! Он едва замечает, как сестра уходит, в этот раз слышит ее шаги. Джон смотрит на Сансу, а она на него, и трудно не заметить тепло в ее взгляде и улыбке. Он и не пытается не замечать, напротив — разрешает себе обратить внимание на все, на ее розовые губы, и на то, как поднимается от дыхания грудь, и как краснеют щеки под его взглядом, уж точно не от холода. Джон не отворачивается до тех самых пор, пока Арья не спускается вниз, пока они обе не покидают двор, рука об руку, и Джон еще успевает заметить, как Санса оборачивается, чтобы бросить на него украдкой последний взгляд, прежде, чем уйти. Да, она знает. Но он все равно обязательно скажет ей все сам.