Раз…
За окном тихо шумел дождь, орошая иссохшую за период летнего зноя землю долгожданными каплями воды.Два…
Молния ослепительно сверкающей змеёй промелькнула в чёрном от туч небе и тут же исчезла, будто её и не было.Три…
Гулкий грохот грома наполнил воздух так, что, казалось, вздрогнул весь город. Но ей не было страшно даже несмотря на то, что единственного родного человека — её дяди, которому, правда, едва перевалило за двадцать пять (его старшая сестра, приходившаяся девочке матерью, скончалась слишком скоропостижно), — сейчас не было дома.Четыре…
В чём вообще смысл бояться, если она здесь всё равно не одна?Пять.
— Я иду искать! — Частые детские шаги звонко застучали по коридору, когда малышка Ран со всех ног пустилась на поиски своего верного друга — друга, который был с ней столько, сколько она себя помнила. Впервые она почувствовала его присутствие ещё тогда, когда ей не исполнилось и года. Ран никогда не казалось странным то, что она сумела запомнить столь ранний период своей жизни, хотя в свои неполные семь лет девочка уже прекрасно понимала — такой случай очень редок, если вообще не единственный на все человечество. Правда, конкретно из того времени она помнила только его длинную, узкую тень, распластавшуюся по стене, которую никто, кроме угасающей от болезни девочки, тогда не заметил. Тень с любопытством склонила голову набок, сверкнула нефритового цвета глазами, а затем резко юркнула под колыбель и исчезла без следа. Уже на следующий день крохе стало гораздо лучше, хотя все доктора захолустного городка, которых её несчастный дядя в дикой панике оббежал, предлагая любую плату за спасение его драгоценной племяшки, дружно повторяли, что девочку уже просто не спасти. Это было настоящим чудом. У Ран, несмотря на её живость и общительность, никогда не получалось заводить друзей. Возможно, это происходило потому, что в районе, где ютились они с дядей, детей её возраста практически не наблюдалось, а возможно, потому, что та малая часть, которую всё-таки можно было встретить, думала о девочке как о ком-то крайне странном. Люди, знавшие малышку практически с её рождения, началом странностей считали тот день, когда Ран исполнилось два года, а её дядя после череды звонков в дверь нашёл на пороге квартиры необычную игрушку — зелёного плюшевого лисёнка с ярко сверкающими нефритовыми глазами. Он так и не узнал, от кого именно пришёл подарок, ведь ничего, кроме бирки с надписью «С Днём Рождения, Ран» на шее зверька юноша не заметил. Однако он занёс его внутрь, и кроха-именинница тут же всем телом прижалась к новому другу так, словно на самом деле он был её старым знакомым. Впоследствии она, разумеется, таскала его с собой везде, где только придётся. Неудивительно, что лисёнок этот с годами чуть поистёрся и вдоль и поперёк был испещрён грубыми, но надёжными швами — девочка хорошо заботилась о своём товарище, хватаясь за нитку с иголкой каждый раз, когда зелёная ткань в каком-то месте не выдерживала и рвалась. Словом, да, Ран прекрасно понимала, что многие думают о ней из-за крепкой дружбы с, казалось бы, обычной игрушкой. Но разве она виновата в том, что ей могло захотеться поговорить с её ангелом-хранителем прямо посреди улицы? И что за косые взгляды все вокруг бросали всякий раз, как она доставала из цветастого рюкзака своего верного лисёнка и начинала увлеченно с ним беседовать? Это они, эти люди, странные. Они. Не Ран. Или она уже и права не имеет поговорить с тем, кто не оставлял её ни на секунду? И потом, с ним всегда было очень интересно дискутировать. Казалось, он знает всё на свете. Ну, или девочка пока что знала слишком мало. Однако сейчас в маленькой двухкомнатной квартирке находились только они — наедине, безо всяких подозрительных взрослых и противных соседских детей, — а потому вольны были делать всё, чего только могли пожелать. В разумных пределах, само собой. А хотелось им сейчас играть в прятки. — Холодно, — прозвучал в голове заглянувшей за шкаф девочки знакомый голос. — Тебе бы вернуться на пару шагов назад и изменить направление, моя дорогая. — Тш-ш-ш, Нефрит, а ну-ка не подсказывай! — прошипела Ран, тем не менее, всё же послушавшись совета. С минуту постояв посреди коридора и примерив на мордашку глубокомысленное выражение, малышка побежала в сторону ванной комнаты. — Попался! — торжествующе вскричала Ран, подхватывая на руки игрушку, притаившуюся за закрывающей ванну шторкой. Лисёнок покорно свесил толстые плюшевые лапы вдоль туловища и уронил голову с выпуклыми глазами на плечо маленькой подруги. — Что же меня выдало? — полюбопытствовал он, слегка повернув морду к ней. Ран же, наобнимавшись, отвела его от себя и, аккуратно перехватив под передние лапы, серьёзно взглянула в пару сверкающих зелёных камешков. — Просто почувствовала, дурашка. Я всё ещё помню, как ты когда-то рассказывал мне о том, что мы связаны. — Девочка на мгновение задумалась, вспоминая слова друга. — Д… душами, вроде? — Не сказал бы, что у меня есть душа, но суть ты уловила, — уклончиво ответил лис. Ран озадаченно нахмурилась. — Но ведь душа есть у всех, — протянула она. Нефрит выскользнул из кольца рук девочки и мешком плюхнулся на кафельный пол. — Ноуп. Не забывай, что меня нельзя классифицировать как обычное живое существо. — Тень, падающая от игрушки, образовывала совсем не игрушечный силуэт кого-то остромордого и пушистого. — Я дух. У духов душ нет. Мы сами как души… М-м, если можно так выразиться. Не думал, что это будет трудно объяснить. — Но я, кажется, понимаю, — изрекла Ран, усаживаясь напротив Нефрита и кивая так же, как это делали учёные во вчерашней передаче, которую её дядя так и не досмотрел, уснув на диване перед телевизором. — Копируешь вчерашних умников из электрического ящика? — насмешливо проворковал лисёнок и, если бы не лукавый блеск в глубине нефритовых глаз да отвисающая во время разговора нижняя челюсть, Нефрита можно было бы принять за самую обычную игрушку, коей все, кроме Ран, его и считали. — Во-первых, телевизор, во-вторых, подслушивать чужие мысли нехорошо, дружок, и мы уже об этом говорили, — строго отчеканила Ран, погрозив перед округлым носом игрушки пальцем. Тот снова издал неопределённый мурлыкающий звук. — Во-первых, мне всё ещё трудно привыкнуть к некоторым вещам этого мира, — парировал лисёнок. — А во-вторых, я ничего не подслушивал. Твоё лицо, Ран. Оно слишком выразительное. Мне не нужно далеко идти, чтобы угадать твои мысли на данный момент, достаточно просто взглянуть на тебя. — … значит, надо сделать маску. — Девочка стукнула кулаком одной руки по ладони другой, вскочила на ноги, схватила Нефрита под живот и резво побежала обратно в свою комнату. Плюшевый лисёнок лишь фыркнул. Детская логика, такая необычная и непосредственная. Шесть с лишним лет назад он принял решение сменить деятельность проводника душ на обязанности хранителя одной ныне очень дорогой ему девочки и ещё ни разу не пожалел об этом решении. — Очень хорошо, — оценил сидящий на столешнице Нефрит, когда практически светящаяся от счастья Ран продемонстрировала ему не совсем симметричную, но сделанную от души маску сиреневого дракончика с маленькими розовыми рожками и широкой улыбкой на всю мордочку. — Теперь мои эмоции не так-то просто прочитать по лицу, да, Нефрит? — прогудела из-под надетой маски девочка. Лисёнок покачал головой с тихим смешком. — Все шло замечательно, пока ты не заговорила, солнце. — Шоколадные крошки! — выругалась Ран на своём конфетном сленге, придуманном ею специально для предотвращения более серьёзных ругательств, чем вызвала у своего друга очередной приступ хихиканья. — Я совсем забыла про голос. Откашлявшись, девочка попробовала заговорить внушительным басом, но уже через пару секунд попытки и сама покатилась со смеху. — Нет, похоже, маскировка — это не моё, — отсмеявшись, с лёгкой грустью заметила Ран. Нефрит нахмурился так, как только ему позволяла нахмуриться его плюшевая морда, а затем неуклюже перевалился на все четыре лапы и нетвёрдо зашагал к подопечной, эмоции которой, когда она молча сидела с маской на лице, различить и впрямь было довольно нелегко. — Тебе просто нужно немного практики, — проникновенно сказал он, опершись передними конечностями на грудь Ран и заглянув в прорези для глаз. — И поверь, с этим я уж точно смогу тебе помочь. — Правда?! — тут же оживилась девочка, сжав руки в кулачки и подпрыгнув на стуле, а Нефрит облегчённо вздохнул, поняв, что зря беспокоился: оптимизм этой крохи едва ли можно было перебить подобными мелочами жизни. Вечернее солнце, робко выглядывая из-за низко плывущих над землёй серых туч (которые всем своим видом показывали, что скоро вот-вот вновь разразятся ненастьем), заливало улицы тихого маленького городка тревожным красноватым светом, а его лучи, падавшие на лужи, пускали по стенам домов слепяще-ярких зайчиков. По тротуару шло двое. Вернее, шла одна, а другой, привычно высунув голову из рюкзака, прикрывал её тыл. — Твой дядя говорил не уходить из дому в одиночку, — наставительно заметила игрушка, повернув мордочку в сторону девочки, воодушевлённо мычавшей себе под нос мотив из её любимого мультсериала. Та оборвала мелодию на полуноте и легонько закатила глаза. — Я уже совсем взрослая. И потом, Дон сказал, что мне нельзя уходить одной, так? Но со мной же ты. О чём вообще стоит волноваться, когда мы вместе? Лисёнок сконфуженно вздохнул, не найдя ни одного аргумента, чтобы возразить подопечной, как не найдя и более красноречивой реакции на это — плюшевая морда, знаете ли, не рассчитана на проявление ярких эмоций. — Ладно, следующий вопрос, — протянул он спустя ещё пару минут немой паузы, прерываемой лишь цоканьем туфелек Ран по асфальтированному троутару, покрытому мелкими трещинками. — Ты так и не уточнила, куда мы идём. Ран продолжила шагать, ничего не ответив. — Так… — спрятав большую часть мордочки в рюкзак, продолжил Нефрит. — Куда именно мы направляемся? К большому сожалению и тревоге лисёнка, Ран сохраняла сосредоточенное молчание вплоть до конечной точки, лишь изредка бормоча себе под нос что-то вроде: «Сейчас, сейчас, осталось немного». — Та-да-а-а! — наконец, воскликнула девочка, раскинув в стороны руки и напугав криком друга, задремавшего под мерное покачивание рюкзака. — Ух ты, — вложив в голос всё возможное восхищение, отреагировал Нефрит, а после долгой паузы не выдержал и добавил: — … а что это? — Мы же кучу раз забегали в этот магазин. Я всегда мечтала остаться в нём подольше… Не помнишь что ли? — зачарованно прошептала Ран, прильнув к сверкающей витрине. — Каждый раз, когда мы шли по этому маршруту, на улице был день деньской, а я прятался в глубине рюкзака, чтобы никому не попасться на глаза, — извинительным тоном призналась игрушка. — Прости. — Ничего, — отмахнулась Ран, очевидно, уже находясь под гипнозом ярких огней магазина. Это небольшое здание не представляло из себя ничего особенного, кроме, разве что, того, что тут возможно было найти почти что угодно, причём по цене, которую бедные семьи (вроде них с дядей) способны были осилить. У маленькой девочки никак не могло оказаться в руках слишком много денег, но всё же она всем сердцем надеялась, что сбережений, накопленных ею как раз для такого случая, хватит хотя бы на небольшую безделушку отсюда. — Кажется, я понял, почему мы здесь, — тем временем догадался Нефрит, покачав головой. — Ты хочешь купить… — Ага, — всё тем же свистящим шёпотом закончила за друга Ран. — Подарок на День Рождения Дона. Те немногочисленные взрослые, которые в столь поздний час бродили между торговыми рядами призраками в длинных серых дождевиках, конечно, не без удивления наблюдали за весело скачущей от полки к полке маленькой девочкой, иногда совещавшейся со своим рюкзаком, но довольно быстро теряли интерес — в этом городке чего только не увидишь. Ран же была в восторге — малышка так давно мечтала рассмотреть тут каждый уголок, но всякий раз, когда она попадала сюда с Доном, её дядя страшно спешил, молниеносно находил нужную вещь, оплачивал покупку на кассе и так же стихийно, как и врывался в здание, утаскивал племянницу за руку обратно на улицу. Словом, девочке ни разу не представлялась возможность как следует разузнать обо всех бесчисленных сокровищах, которыми был наполнен этот магазин. Теперь же, когда юная покупательница оказалась здесь одна (не считая небезызвестного игрушечного лиса за её спиной), она могла спокойно выбрать для дяди лучший подарок на свете, а самое главное — вплоть до знаменательного события он ничего не узнает, ведь она, конечно же, успеет прийти домой гораздо раньше, чем он вернётся с работы. — Нефрит, смотри! — Ран осторожно взяла в руки коробку, в которой содержался небольшой чайный сервиз, отвратительно дешёвый на вид и столь же отвратительно дорогой при взгляде на ценник. — Я как раз на днях случайно разбила его любимую чашку. Дон совсем не ругался, но выглядел таким расстроенным… — Ран, это… — Лисёнок на мгновение замолчал, тщательно отфильтровывая из своей предстоящей реплики все те слова, о существовании которых его подопечной знать ещё было рановато. — Хм? — Девочка повернула голову и выжидающе на него уставилась. Нефрит был искренне рад, что в моменты молчания выражение его лица было практически нечитаемым. — Это, конечно, замечательный подарок, солнышко, но тебе не кажется, что он… — Игрушка стиснула тканевые челюсти. — … для нас дороговат? И потом, у вас дома ещё много посуды, вам ни к чему лишние тарелки и чашки, верно? Мы вернёмся за ним, когда это будет необходимо. — Ох, ну хорошо, — смиренно вздохнула Ран, к большому облегчению Нефрита задвинув кошмарный сервиз обратно на пыльную полку, где ему было самое место. Ран не привыкла переживать по пустякам, но сейчас ей и впрямь становилось тревожно: прошёл уже час, все возможные злачные места магазина были исследованы, а идеального подарка для лучшего дяди на свете она так и не нашла. Нефрит безжалостно отметал те варианты, насчёт которых она его спрашивала, и девочка понимала, что явно не из вредности. Лисёнок любил Дона и отзывался о нём лишь в положительном ключе, поэтому, если он с откровенным даже для плюшевой игрушки отвращением комментировал некоторые предметы, значит, на то действительно была причина. — Ох, дружок, что же мне делать? — обратилась малышка к своему не менее упавшему духом опекуну. Тот приподнял одно треугольное ушко по направлению к ней, а затем печально покачал головой. — Начинает темнеть, моя дорогая. Твой дядя будет очень беспокоиться, если придёт и не обнаружит тебя дома. Давай вернёмся, и ты нарисуешь ему чудесную открытку, ладно? Он обожает твои рисунки, а ты отлично справляешься с поделками. Может, склеим ему такую же маску, как у тебя, или… — Нет, Нефрит, — строго отрезала Ран, сжав кулачки. — Я пообещала себе, что не сдамся, пока не найду ему идеальный подарок. Это — моя миссия, и я… ОЙ, ГЛЯДИ! Игрушка вздрогнула и, потеряв равновесие, провалилась вглубь рюкзака, а сама его носительница вмиг вернула себе бодрость и боевой настрой, стрелой помчавшись к цели. На первый взгляд ничего мало-мальски интересного, кроме прыщавого студента-продавца, скучавшего у кассы, там не было, но зоркий глаз девочки заметил нечто чудесное. Затерявшись между стаканами для карандашей, на пыльной поверхности стола стояла белая кружка, разрисованная прекрасными сиреневыми цветами. Дон абсолютно точно, стопроцентно и всей душой любил фиалки, а именно они и были изображены на ней. Подбежав к прилавку, Ран притянула к себе заветный предмет и со сверкающими от восторга глазами незаметно показала его Нефриту. Тот коротко, но одобряюще крякнул. — Сэр, сколько стоит эта замечательная кружка? — Девочка подёргала продавца за грязный подол униформы, продемонстрировав ему потенциальную покупку. Тот с блестящим скептицизмом, каким могут обладать только молодые люди, привыкшие зарабатывать на учёбу подобным неблагодарным трудом, принял из рук Ран товар. — Шестьдесят семь центов, — невнятно (скорее всего, из-за жвачки во рту) произнёс студент, перед этим осмотрев кружку так тщательно, словно увидеть её цену можно было лишь рентгеновским зрением. Ран воодушевлённо высыпала на потную розовую ладошку все свои сбережения и принялась увлеченно их подсчитывать, что было, конечно, очень неплохо для ребёнка её возраста. — Ой, — вдруг тихо пискнула девочка, чем прервала шестой по счёту зевок продавца, который оказался удивительно терпелив для человека с ненавистью ко всему миру и конкретно этой дрянной работе в том числе. — Что такое, малец? — без особого интереса в голосе спросил пригорюнившуюся малышку юноша. — Пяти центов не хватает… — почти что в панике прошептала горе-покупательница, мысленно уже готовая распрощаться с долгожданной находкой. Нефрит в рюкзаке закусил хвост и начал торопливо составлять план того, как он будет искать недостающие пять центов под магазинными полками и автоматами с газировкой — кто-то просто обязан был уронить их туда. Продавец тяжело вздохнул и взъерошил пятернёй с обкусанными ногтями свою сальную каштановую шевелюру. Зайдя за прилавок, он с пару секунд о чём-то напряжённо думал, а затем наклонился к начавшей всхлипывать девочке. — Слушай, мелкая, я тебя вспомнил. Не ты ли раз в неделю заходишь сюда со своим… Эм, я не уверен, кем он тебе приходится. Братом? Отцом? — Дядей, — всё так же грустно, но уже без слёз поправила Ран. — Это мой дядя, и я ищу ему подарок на День Рождения. — Хах, — неопределённо выдохнул продавец. — Ты, это… Не реви, а. Твой дядя — хороший человек, я знаю, и он заслуживает отличный подарок. Давай сюда свои шестьдесят два цента, занесёте остальное в другой раз. Не обеднею, куда уж хлеще. — Правда?! — просветлела Ран, высыпая на кассу множество блестящих монеток. — Правда, правда, не плачь только. Нашла из-за чего реветь… — пробормотал юноша, сгребая деньги в одно из отделений шкафчика. Завернув кружку в шуршащую упаковочную бумагу, он протянул её прыгающей от радости девочке. — Сэр, спасибо, спасибо, СПАСИБО! — прокричала Ран, сложив ценную покупку в рюкзак, где её принял в свои лапы довольный Нефрит, а затем пулей выбежала из магазина, широко распахнув дверь. — Беги давай уже, чудо в перьях, — хмыкнул продавец, подперев бледную щёку худощавой ладонью. На его лице заиграла слабая улыбка. — Воздух дождём пахнет, поторопимся! — заметил Нефрит, не без тревоги вглядываясь в пасмурное небо, которое делало и без того тёмный вечер ещё сумрачнее. Настроение Ран, впрочем, сейчас сложно было чем-то испортить, поэтому её нагнетание погоды совсем не испугало. Тем не менее, шаг она всё же ускорила. — Эй, малышка! Что ты делаешь на улице так поздно? — внезапно окликнул девочку низкий мужской голос. Ран вздрогнула и вжала голову в плечи. — О, чёрт! — прошипела она фразу, услышанную в каком-то боевике, который крутили ночью. — Копы! — Ран, язык! — возмущённым шёпотом прикрикнул лисёнок, высунув нос из щели рюкзака и с досадой осознавая, что конфетный сленг впервые за многие годы дал осечку. — Нефрит, ты не понимаешь! — перебила его девочка, перейдя на лёгкий бег и со страхом услышав, что шаги сзади тоже ускорились. — Если полиция меня поймает, мы точно не доберёмся домой вовремя. — В чём проблема? Объясни ситуацию и попроси проводить тебя до дома. Не усугубляй! — практически пролаял Нефрит, от усердия и гнева высунувшись наружу почти по пояс. — Они же просто беспокоятся за тебя! — Нет, я не попадусь им! Если Дон узнает, я его расстрою и сюрприз не получится! — почти плача, взвыла Ран, ускоряясь. — Эй, стой, я не обижу тебя! — вмешался в их разговор полицейский, погнавшийся за беглянкой. — Вот же, откуда в таких коротких ножках такая скорость?! Ран неслась по стремительно темнеющей улице, а Нефрит растерянно вертел головой из стороны в сторону, стараясь проследить и за дорогой (которую хорошо различал даже в сумраке), и за полицейским, неизбежно приближающимся к ним. — Сейчас оторвёмся, Нефрит, приготовься! — неожиданно взахлёб вскрикнула Ран, действительно взявшая определённое направление. — Приготовиться к чем-а-а-ау! — рявкнул от испуга лисёнок, резко почувствовав странную невесомость. Всё произошло куда быстрее, чем он мог себе представить: Ран, воспользовавшись сгущающейся темнотой, резко свернула влево и юркнула в подворотню; Нефрит, не ожидавший такого манёвра, по инерции вылетел из рюкзака и шмякнулся на тротуар; полицейский, не заметив ни того, ни другого, тяжело промчался мимо. Тишина. Звенящая тишина. И только зелёная игрушка, распластавшись, осталась лежать на влажном асфальте и ловить мордой первые дождевые капли. Тишина. Звенящая тишина. И только шаги Ран дробно стучали по тропинке между кирпичными домами, на которую она нырнула в самый последний момент. Девочка так страшно собой гордилась, что не замечала ни холодных капель воды, которых становилось все больше, ни странного молчания за её спиной. Наконец, выдохшись, она всё же затормозила и, опёршись руками об колени, задушенно рассмеялась. Молодая кровь шумно била в виски и кипела от пережитых острых ощущений; малышке казалось, что в таком состоянии она могла свернуть горы. — А до начала дождя мы всё-таки не успели, Нефрит, — отдышавшись, проговорила Ран. — Ну ничего, приду и повешу одежду сушиться на батарею, а Дону скажу, что вышла во двор погулять и не успела спрятаться. Сам говорил, что гулять полезно. Однако, без звука привычного скрипучего голоса из рюкзака девочке стало не до смеха. — Н-нефрит? Да ладно тебе, не сердись, всё же получилось, верно? Я говорила, что смогу. Я же сильная, ты сам так сказал… Нефрит? Уже трясущимися руками Ран торопливо расстегнула молнию до предела и заглянула внутрь. Свёрток с кружкой, пустой кожаный кошелёк, несколько погрызенных цветных карандашей и сделанная совсем недавно бумажная маска дракона. Но ни следа Нефрита. — Т-так… Спокойно, Ран. Нет никаких причин для паники, — принялась успокаивать себя девочка. — Скорее всего, Нефрит, как всегда, высунулся слишком далеко и случайно вывалился, пока мы убегали. Вот дурак. Но я же уже взрослая. Сейчас просто вернусь назад и обязательно найду его. И мы вместе пойдём домой. Вот. Короткие взъерошенные волосы прилипли к голове и лбу, промокнув под усилившимися потоками воды. Ран резко перестала чувствовать себя на всё способной, вспомнив, что является обычным ребёнком. Ребёнком, в данный момент стоящим посреди тёмной подворотни под проливным дождём. Тем не менее, свой район она знала вдоль и поперёк, и потеряться не могла никак. Ей нужно было лишь пройти назад, найти потерявшегося друга и вернуться домой по уже знакомому маршруту. А в этом плане Ран была уверена на все сто. … Однако, она не учла того, что её недавний бег мог разбудить обитателей этих закоулков, которые были совсем этому не рады. Что Нефрит понял ещё в первые пять минут поисков умчавшейся в дальние дали подруги, так это то, что неуклюжей, насквозь промокшей игрушке сложно даже просто идти, не говоря уже о том, чтобы угнаться за маленькой перепуганной девочкой. Оставалось только надеяться, что она не попадёт в беду и догадается пойти обратно, чтобы встретить его… … однако он не учёл того, что маленькой перепуганной девочкой являлась Ран, которая была абсолютным чемпионом по поиску неприятностей на свою голову. Поэтому, услышав остервенелый собачий лай, он ни секунды не сомневался в том, что причиной этого является именно его подопечная. — Эй, хорошие пёсики! Слушайте, я правда прошу прощения за то, что побеспокоила вас, но мне всего лишь нужно вернуться домой до того, как это сделает мой дядя! Пожалуйста, пропустите… — сбивчивую речь загнанной в угол девочки прервал злобный хриплый лай. Четверо огромных бродячих псов, ощетинившись, подбирались к жертве, нелепо лопочущей оправдания, всё ближе и ближе. Чёрный зверь с оборванными ушами, очевидно, лидер, вышел вперёд, собрался и взвился в воздух, прямо к вскрикнувшей от страха Ран… Яростный визг, наполнивший всё пространство вокруг, заставил собак пригнуться, а девочку, уже попрощавшуюся с жизнью, радостно воскликнуть. Длинная гибкая тень стремительно врезалась вожаку в бок и опрокинула его на спину, заставив тяжёлое чёрное тело проехать по мокрому асфальту ещё несколько метров после падения. Сконфуженно затряся головой, пёс в полном недоумении уставился на дерзкого нарушителя. Вспыхнувшая в небе молния на мгновение осветила собой нефритово-зелёную шерсть и семь неистово извивающихся хвостов. Оправившись от шока, собака громогласно зарычала и вскочила на лапы. Вся стая моментально забыла про Ран и бросилась навстречу гордо стоящему перед ними лису. Защёлкали челюсти; зазвенели когти; полетели в воздух клочья разноцветной шерсти. Но не было среди них ни одной зелёной шерстинки. Сузивший свои масляно-чёрные глаза лис изворачивался в образовавшейся свалке подобно змее и при каждом удобном случае вонзал свои маленькие острые клыки в изодранные бока собак. Псы яростно выли и тщетно пытались хоть раз цапнуть наглеца в ответ, но вместо этого кусали лишь друг друга. Воспользовавшись окончательной неразберихой, зачинщик сражения юркнул в просвет и, отскочив в сторону от сплетённых в один бешеный комок собачьих тел, кивком приказал замершей у стены Ран отойти подальше, а затем с невозмутимым видом начал приглаживать свою пушистую шерсть. К тому моменту, как стая поняла, что дерётся уже без участия нарушителя, лис успел отряхнуть от сбившейся под дождём пыли все семь великолепных хвостов и привести в порядок пышный воротник на своей длинной шее. Ран, послушно отошедшая под защиту деревянного навеса, внимательно наблюдала за тем, что произойдёт дальше. — Нет, сладкая, закрой глаза, — тихо возразил зверь в ответ на её взгляд. — Я собираюсь преподать им небольшой урок. Дождавшись, пока Ран для верности прикроет личико ещё и мокрыми от дождя ладонями, лис повернул голову к ощетинившимся собакам. — Вы позорите свой род, — спокойно пояснил он, хотя расстояние между ними неумолимо сокращалось. — Напасть на ребёнка, даже если он случайно попал на вашу территорию — низко. И, раз уж вы так уважаете силу, позвольте продемонстрировать мою. Собаки одновременно рванулись вперёд, стремясь, наконец, вцепиться в гибкое лисье тело, но только сам лис этого явно не планировал. Извернувшись, он резко хлестнул по земле перед собой всеми семью хвостами. Адское, жгучее пламя с ядовито-зелёными языками вспыхнуло неудержимой стеной, причём так быстро, что четвёрка просто физически не успела затормозить, всей массой влетев в огненную волну. Заскулив от боли, собаки с жалобным воем отпрянули обратно под дождь. Дрожащие, они сбились в кучу, с благоговейным ужасом пялясь на лиса, сидящего в окружении собственных пылающих хвостов. Сурово взглянув на утративших боевой настрой противников, величественный зверь всё же благосклонно потушил безудержное пламя до того, как они могли бы получить серьёзные ожоги. Он не был беспощадным, в конце концов. — Нефрит! — Едва дождавшись, когда они прошествуют мимо прижавшихся к земле собак и выйдут на безопасную, уже освещённую тусклыми фонарями улицу, Ран присела на колени и крепко обняла друга, зарывшись пальцами в мокрую шерсть благородного нефритового цвета. Лис, заурчав, уткнулся маленьким чёрным носом в шею девочки. — Я так рад, что ты в порядке, Ран. Ты даже не представляешь, что я испытал, пока мчался к тебе, — проговорил семихвостый кицунэ, положив свои стройные лапы ей на плечи. Затем, отстранившись, он строго взглянул на неё. — Но это не отменяет того факта, что я всё ещё злюсь на тебя за выходку с полицейским. Ран низко опустила голову и печально шмыгнула носом. — Прости меня, Нефрит. Я… Я думала, что смогу убежать. Я же не знала, что… — Нет, ну убежать ты убежала — это факт, — уже гораздо мягче заметил лис. — А вот собаки в той подворотне явились уже полной неожиданностью. — Бонусный уровень, да? — сделала попытку пошутить Ран, неловко улыбнувшись и исподлобья следя за реакцией Нефрита. Тот на секунду замолчал, но затем добродушно рассмеялся, раскрыв зубастую пасть. Облегчённо вздохнув, девочка захохотала вслед за ним — если отреагировал на шутку, пусть и не совсем уместную, значит, точно уже не злится. — Но если серьёзно, — отсмеявшись, сказал Нефрит. — Больше никаких поздних походов в магазин. И, если уж на то пошло, никаких побегов от полицейских. Я вызвался вырастить законопослушного человека, а не преступницу с малых лет. — Я больше не буду, Нефритик, — заискивающе протянула Ран, применив на друге решающий приём — щенячьи глазки. Досадливо прижав уши к голове, лис подпрыгнул и плавно приземлился девочке на плечи, закрыв её собой от дождя (и даже понимая, что смысла в этом, фактически, уже не было). — Ладно, мисс Грустные Глаза, хватит с нас приключений на сегодня. Пошли домой. — Дон! — радостно закричала Ран, пулькой летя через весь коридор в объятья усталого молодого человека, едва успевшего закрыть входную дверь, прежде чем маленькое тельце со всего маху впечаталось в него. Подхватив племянницу на руки, юноша крепко прижал её к себе. — Здравствуй, принцесса! Прости, что ты провела в одиночестве и этот вечер. Сегодня мне пришлось задержаться немного дольше. Зато завтра мы в честь праздника пойдём в парк и купим мороженое. Какое захочешь. — Дон взглянул в широко распахнутые глаза девочки, так похожие на его. — Договорились? — Ты же знаешь, я люблю тебя не за мороженое, — рассмеялась Ран, легко чмокнув дядю в щёку, а затем по-взрослому серьёзно посмотрела на него в ответ. — Тебе не стоит так переживать. Всё в порядке. Я просто знаю, что так нужно. Не волнуйся, я никогда не бываю одна. — Иногда ты мудрее меня, моё маленькое сокровище. — Спустив девочку с рук, Дон мягко улыбнулся ей, снял куртку, а затем прошёл на кухню и вытащил из холодильника кастрюлю с супом. — Тогда как насчёт того, чтобы после ужина мы устроили небольшой киномарафон на ночь, м? Обещаю, что постараюсь не уснуть в этот раз. — Идёт! — Ран вприпрыжку умчалась в ванную мыть руки, по пути подмигнув игрушечному лисёнку, привычно устроившемуся на стиральной машинке. Дон между тем, тяжело поставив кастрюлю на стол, случайно перевёл взгляд на батарею под окном… — Ра-ан, а почему твоё платье насквозь мокрое? Нефрит сидел в углу зала, надёжно скрытый полутьмой. В его чёрных глазах зелёными огоньками сияла вековая мудрость. Величаво обвившись хвостами, лис внимательно смотрел на задремавших перед телевизором юношу и девочку. Он понимал, что весь день, с утра и порой до глубокой ночи Дон усердно зарабатывает на хлеб своей маленькой племяннице, даже при подобном распорядке умудряясь дарить ей такую любовь, какой, вероятно, не подарила бы и её покойная мать (о мёртвых либо хорошо, либо ничего, конечно, но она и впрямь была прескверной женщиной). Вынужденный оставлять порой не по годам смышлёную малышку одну дома на долгое время, Дон, вероятно, испытывает щемящее чувство вины каждый вечер, подхватывая бегущую к нему Ран и прижимая её к своей широкой груди, прямо к сердцу, такому большому и любящему. И хоть Нефрит не может сказать ему это прямо (по крайней мере, точно не сейчас, нет), но ещё тогда, в далёкий тревожный вечер, когда он вырвал свою подопечную из мертвенно холодных, когтистых лап болезни, дух дал себе, Дону и, само собой, Ран нерушимую клятву быть рядом с ней всегда и везде, что бы ни случилось. Она никогда не останется одна. И в отсутствие Дона он, Нефрит, об этом позаботится.