***
- Рождение Твое, Христос, Бог наш, воссияло для мира светом знания. Ибо во время его служащие звездам были научены звездою же поклоняться Тебе, Солнцу правды, и знать Тебя, Восток свыше. Господи, слава Тебе!.. Наступало Рождество. Праздником и не пахло. Хотя Ари и не припомнил, чтоб и ранее этот день был для него каким-то выдающимся или счастливым. Ну родился пророк христиан - и что? Ему-то что с того? Это у богатеев увеселения, праздничные застолья и красивая жизнь. А у него или работа, или бутылка дрянного пойла. Но сейчас же не было даже тогдашнего намека на торжество. Глубокий низкий голос епископа мрачно чеканил слова тропаря. За его мощным гласом следовал кроткий тихий шепот тысяч молящихся горожан. Ливитт готов был признать: Торольд словно был ледоколом, безжалостно разламывающим лед страха и раскрывающим холодное море надежды. Вслед за ним, могучим и бесконечно уверенным в себе, шли в фарватере суденышки поменьше. "А где же Капитан, мистер Лэнгфорд?" - задался вопросом Ари. Аарон опасался священника и считал того если не фанатичным безумцем, то умелым лицедеем, использующим ситуацию себе на пользу. Однако в отсутствие харизмы и способности внушать жителям одновременно и веру, и надежду, и богобоязненность, причем, в последнем упор, скорее на "боязненность" - в отсутствие этого епископа было затруднительно обвинить. Но куда и к чему все это приведет их?.. Когда очередная молитва была прочитана, началось, наконец, то, что для Ари было очевидным. Популистский шаг. Начали раздавать еду. Как в прежние дни Британской Империи, когда высокородным лордам нравилось играть в щедрость и великодушие, когда они изредка организовывали раздачу пищу в трущобах, так происходило и ныне. Народ встретил разносчиков теплого хлеба радостными возгласами и церковными гимнами. Священник достаточно выдрессировал население. А разносили еду его непосредственные помощники, число которых становилось все более значительным. Это были люди в грубых робах из мешковины, в которой раньше хранили давно закончившийся сгнивший картофель, отдаленно их одеяния напоминали монашеские. И, конечно, поверх они цепляли на себя кресты и вериги. Ари видел, что многие из сих приспособлений оставляли мозоли и натирали кожу новообразовавшимся инокам настолько, что у тех появлялись кровоточащие незаживающие раны. Они жаждали перенести шрамы с их душ на их бренные тела, очистившись от грехов. Цепи лязгали, фанатичные блуждающие взгляды рыскали по толпам горожан. Ари расфокусировал взгляд и с отсутствующим выражением лица делал вид, что бормотал псалмы вслед за непрекращающим вещать Торольдом. Вот и ему в руки опустился солидный кусок хлеба. Щедро. Хлеб стали выпекать не так давно, когда руководство поняло, что рыбешки и водоросли в чистом виде сводят народ с ума. Впрочем, хлеб состоял из тех же водорослей, причем не из нормальных, а из подгнивших листьев вместе со всякими ризоидами и спорангиями (Ливитт сообразил, что это было нечто подобное корешкам и плодам с семенами у нормальных растений). Все это измельчалось в труху, к которой присыпали размолотую кору найденных здесь чахлых редких карликовых деревец. Ари не знал, какую еще дрянь добавляли в хлеб. Он горчил. Но все же это был хлеб. Хоть и плохо напоминал по вкусу настоящий. Но настоящий Ливитт ел целую вечность назад, так что уже и не мог вспомнить толком вкус оного. Пожалуй, подобное могло бы сказать большинство жителей. Аарон сожалел, что к хлебу никто им вина не даст. Оно будет весьма символичное: в канистру с водой Торольд прилюдно вылил немного мутной жижи из бутылки собственного запаса. "Интересно, все эти церковники выжрали остальное?" Ари думал, что после всего вот этого, после преломления хлеба и испития вина-крови Христовой их отведут в столовой и организуют рождественский ужин. Однако лорд-епископ попотчевал их очередной проповедью, в которой поведал о святых мучениках, истязаемых голодом, куда как более жестоким, чем тот, что настиг Новый Вифлеем. Намек был ясен и очевиден. Полуголодных их отправили спать.***
Очень скоро Ливитт сквозь голодное отупение и вялость вспоминал те дни со светлой тоской. После Рождества ситуация с продовольствием стала стабильно ухудшаться. В течение последующих двух недель дважды снижали нормы. Теперь работающий житель довольствовался полуфунтом убогого хлеба из водорослевой муки и каких-то опилок и тремя унциями рыбной мяса, причем последнее щедро разбавлялось всякой требухой. Иногда везло и доставалось немного побольше еды. Но разве возможно нормальному человеку на таком прожить?.. Те же, кто не вызывался в наряд на работы во время окон, вообще содержались на уменьшенном в два раза пайке. Смертность в последние дни резко возросла. Ливитту уже было все равно, и он не особо интересовался происходящим. Умер Пресман. Еще несколько человек, которых Ари знал шапочно. С начала шторма, а он все никак не стихал надолго на протяжении, получается, почти месяца, в Новом Вифлееме скончалось от голода, болезней и травм около двух сотен человек. В основном, конечно, это были дети. Мертвых просто выносили в холодные тамбуры города, а когда буря успокаивалась - равнодушно выбрасывали в снег. По крайней мере, так объявлялось людям. Конечно, это называли не выносом мусора, а просто погребением в снегу. Служки Торольда, конечно, читали заупокойные молитвы. Самому епископу не с руки бегать ради каждого околевшего безродного дитенка. Иногда Ари слышал намеки и скрытные разговоры. Возможно, ему и казалось, конечно. Да и потом люди, замечая внимания, просто продолжали, видимо, молиться. Но у него возникало стойкое впечатление. Что все чаще раздавались неуверенные шепотки о том, что трупам можно найти более интересное применение, чем оставлять их лежать в снегу. Ведь и священник утверждал, что о мертвых скорбеть не следует - ведь те при жизни, коль были истинными христианами, будут воскрешены, как было воскрешен Иисус. А раз так... Почему бы им не помочь еще чем-нибудь живым? А еще народ начинал роптать. Проповеди Торольда и увещевания его пока помогали вроде как. Но многие чувствовали, что до безумного и бессмысленного бунта остается немного. Не против епископа, вовсе нет - к неудовольствию Ливитта, многие-то как раз были его фанатичными последователями, даже те, кто не входил в среду этих новых монахов. Люди искали утешения - и священник говорил им то, что они жаждут слышать. Но голод был силен... И поэтому во время одной из проповедей на помост вывели трех отощавших до торчащих костей человек. Впрочем, Ари выглядел сейчас подобным же образом. Как и почти любой житель. Люди были со связанными руками. Никто из них не был знаком Аарону. - Вы знаете, кто это? - Рявкнул Капитан, выйдя из-за спины священника. - Это наши горожане. Наши соседи и товарищи. А вы знаете, что они сделали? Они предали нас. Они предали веру. Они воровали со склада провиант. Они считают, что нуждаются больше в пище, чем мы. Они решили за вас. Они набивают брюхо, пока мы голодаем. Вам нравится это? - Не-е-ет!!! - Взревела толпа. - И что мы должны сделать с этими мерзавцами? Простить? Терпеть дальше? - Не-е-ет!!! Тут Лэнгфорд отошел, и начал говорить Торольд. - Мы, христиане. И не должно нам поддаваться порочной гневливости и мстительности. Заповедовано нам любить ближнего, и подставлять другую щеку. Но сказано Иоанном Златоустом, чтоб не мстили мы за себя. И мы не будем мстить! - Епископ повернул голову в сторону выдохнувших и слегка расслабившихся узников. Священник изменился в лице и крикнул. - Но сказано там - дать место гневу Божию. "Ибо писано: Мне отомщение. Аз воздам, глаголет Господь!" И продолжая благую мысль Вселенского святителя, скажу вам я: мы не будем мстить за себя. Мы не будет карать ради нашего пожелания. Грешно то. Не нам судить. - Но мы, прихожане храма последнего, нас ведет Его воля. Не мы-человеки мстим. А Он через нас! Так должно же наказать нечестивцев! - Торольд вдохнул побольше воздуха. - И мы освободим сих вероотступников. А вероотступники те, кто промышляют против братьев и сестер своих во Христе. Отпустим мы их, коль не хотят они принимать законы наши. Не желают быть они в Храме нашем, потом и кровью выстроенным. Алчностью и пороками обуздаемы они. Не место таким здесь. Освободим мы их. Ари разглядел злорадные и кровожадные ухмылки жителей. Несмотря на отупение разумов, до всех уже дошло, что будет дальше. - Нет места негодяям с теми, кто трудится ради Спасения. Прогоним мы их из Града. Прочь! - Прочь!!! Прочь!!! Прочь!!! - Бесновалась толпа, оплевывая трех воров. Люди Торольда вели их к границам города и придерживали излишне разгневанных преступлением жителей. - Не мы наказываем их! Господь рассудит их и определит судьбу подлецов! Не наша будет воля, коль сгинут они, а Его. И сказать нельзя будет, что я, иль мистер Лэнгфорд, или вы, народ, захотели смерти их. Нет. Так хочет Бог! - Так!!! Хочет!!! Бог!!! - Хотите вы, чтоб негодяев таких впредь не было, и сохранность града нашего была неизменной, люди? - Вопросил Торольд, стоя в центре толпы. - Хотим!!! - Так знайте: есть среди нас истинно праведные рабы Божьи! С ними будем мы идти плечом к плечу! Нашей опорой они будут, нашим щитом. Теми, кто наставит нас на путь истинный и поможет вытащить на суд Божий негодяев! Иноки отныне будут стражами, дружиной под покровительством Архангела Михаила! Слава!!! - Слава!!! Воров подвели к дверям. Свист толпы, пожелания отправляться в ад и другие проклятья, куда как более простые и прямолинейные. Теперь уже назначенные стражами монахи избавляли воров от одежды. Худые, голые, голодные. Затравленным взглядом смотрели они на жестокую толпу, обступившую их. Епископ взмахнул рукой. Двери тамбура открылись. Стражи пинками выгнали туда несчастных. Двери захлопнулись. А потом послышался скрип и лязг открываемых наружных дверей. Все сразу же ощутили, как даже через закрытые двери тамбура проникает холод. Стражи, изгоняющие воров, были одеты во многочисленные шубы, но и у них было немного времени, чтоб выпереть обреченных за пределы Нового Вифлеема, прежде чем иноки сами замерзнут. Ари не видел всего этого действа - он стоял вдали. Рев толпы, громыхание голоса Торольда - это он слышал. Но сытый глухой хлопок закрывшихся внешних дверей он разобрал. Казнь состоялась. Обвиненные в воровстве продуктов были изгнаны. Теперь их ждала лишь смерть во тьме и буране. Зверь шторма пожирал их, со смакованием высасывая теплую жизнь. Горожане Нового Вифлеема бесновались в фанатичном припадке, преисполняясь радости и глубокого удовлетворения. Тела были голодны, но Зверь был накормлен. Надолго ли?..***
В ночь после изгнания преступников Аарона назначили в дежурство. Выездов за пределы города не ожидалось, а дежурный же считался работающим, значит, получал право на соответствующую пищевую норму. Ничего интересного не происходило, Ливитт, как все дежурные и поступают, втихаря легонько продремал около одной из топок. Во время обхода он заглянул в угольные бункера, где хранились запасы всего добытого топлива. Огромные корыта пару недель назад были заполнены до самого верха углем. Теперь же темные глыбки виднелись лишь внизу. Бункера показали дно.