И ангелы были детьми

Габриэль всегда знал, что немного особенный. Возможно, ему досталось слишком много отцовской воли, или квант света в его основе был бракованный, только он отличался от своих братьев и сестер. Иногда, когда настроение у Габриэля было слишком хорошим или слишком плохим, он видел кое-что, о чем молчал и чего боялся. Маленький ангел не любил спать, старался носиться по эдему до последнего, лишь бы как можно позднее закрыть глаза – во сне он тоже видел. Он видел замысел Отца. Чаще всего картинки были счастливые: схемы новых галактик, образы новых вещей, звуки новых слов. Большую часть из увиденного Габриэль понять не мог – слишком уж необычны были представляющиеся ему картины, и тогда он еще больше восхищался неиссякаемой фантазией Творца. Он никогда никому не рассказывал о том, что видел. Но были и другие картинки… Габриэлю нравились шумные и веселые компании, нравилось проказничать, нравилось играть и смеяться вместе со своими братьями, но несколько дней после видений он всегда проводил в уединении. Он не боялся сболтнуть лишнего, да и не было бы в этом ничего ужасного, просто, просыпаясь после очередного откровения, маленький ангел чувствовал, как сводит у него горло от липкого страха. Страха перед неизвестностью, перед тем, от чего отгородил их отец, создав Вселенную, и что никуда не исчезло со временем. О том Ничто, что до сих пор живет за границами бытия, знал только Бог. И Габриэль знал. Он хотел бы забыть. Весь день они играли в чехарду, а вечером расположились под раскидистой кроной яблони и смотрели на закат, рассказывая друг другу веселые истории. Михаил показывал, как лихо у него получается жонглировать огненными сферами, а Рафаэль, посмеиваясь, вертел в руке сферу из молний. Габриэль смотрел за братьями во все глаза, стараясь все получше запомнить, чтобы потом потренироваться, и только Люцифер не проявлял ни малейшей заинтересованности в происходящем. Он сидел, прислонившись к толстому шершавому стволу, смежив веки, и тихо насвистывал что-то себе под нос. - Я могу делать сферы размером с вот то облако, - наклонившись к самому уху Габриэля, шепнул ангел. – И так, чтобы в одной руке был огонь, а во второй – вода. Габриэль удивленно похлопал глазами: - Никто так не умеет, это взаимоисключающие стихии, - уверенно сказал он, но червячок сомнения заполз куда-то между лопаток и угнездился там прочно. Они легли спать, уставшие и довольные, но стоило Габриэлю сомкнуть веки, как образы грядущего всплыли у него в голове с ужасающей четкостью. Он видел брата, держащего в одной руке огонь, а во второй – воду, и сила его, огромная, непобедимая, была направлена не на созидание, а на разрушение. Габриэль проснулся от собственного крика. - Ты чего, мелкий? – Люцифер испуганно заглядывал ему в глаза. И не было сейчас в брате ничего от того безумного, который пытался уничтожить отцовские творения. – Сон плохой приснился? Габриэлю стоило бы поступиться своими правилами, нарушить волю отца и сказать Люциферу правду. «Но могут же у меня быть просто дурные сны?», - утешал себя маленький ангел. И промолчал.