Вчера ещё закончилась неделя, Но сны — никак,
Не сжалились прийти. Пусть было что-то, Страшно предположить, Что может до горячки довести. И вот они уже в трёх днях пути, С утёса вниз по лесу пробирались, И фразы, вдруг, Обоим примелькались, Похожие на песнь. Но никак Не удалось понять её ребятам.
И лишь сейчас, у тёплого костра, Друг с другом обсудившие всё это, Им удалось, от части, разобрать, Злосчастные четыре строчки песни, Засевшие в усталой голове.
Что делать с ними — мало понимали,
Хоть важность их, само собой, ясна. А может быть сейчас, на грани сна, Получат долгожданные ответы, Отважные, но юные сердца.
Поэт
— Вставай, приятель, кажется я понял!
Нам нужен храм правителя теней. Над нами покровительствует Филин — — Владелец ночи, тот ещё злодей!
Поэтому монахи непреклонны. Их фолианты помнят время то, Когда Анвора цикл моложавый, До Филина дошедший не спеша, Заставил всех платить за пожеланья. Боюсь дружок, что время завещаний И утром мы с тобой его сожжём.
На грани дрёмы слушавший Поэта,
Не до конца понявший его слов, Уже во снах, Мальчишка улыбнулся:
Разгадка тайны — вот она, Близка.
Наутро Мальчик зябко потянулся
И, невзначай, окрестность оглядел: Он был один, костёр давно затушен, А в чаще леса, вроде наяву, Ни птицы нет, ни мошек - - Слишком тихо. Испарина, застывшая на лбу…
Надел он маску, мантию накинул, Попробовал найти свои следы, Но заросли кустарника, травы, Как за ночь появившиеся стены, Сбивали с толку больше, чем с следа. Но, словно наваждение, в глаза, Попалась тропка, явно в никуда,
И Мальчика звала она с собой, Судьбою предначертанной тропой. Деревья в чаще будто расступились, Являя перед Мальчиком картину: Лежащий юноша, А рядом с ним девица, Сидевшая к смотрящему спиной;
Пусть одним чувством, Понял наш герой, Является лежащему женой.
Незнакомка
— Я слышу, странник, Ты ещё живой: Биенье сердца, в жилах стынет кровь, Дыхание сбивается и сипнет, И, значится, ты здесь ещё чужой. Но грань миров к визитам милосердна, А может быть желает подсказать…
Фигура вмиг к Мальчишке обернулась,
Взгляд мёртвых глаз упёрся в никуда.
— Он — мой любимый.
Должен ты забрать… И должен его тело отыскать. Скажи ему, что буду его ждать, Но прежде всех, он должен завещать Любовь свою Анвору на решенье. И суждено ль нам снова вместе быть,
Дано лишь богу нашему судить.
Проснулся Мальчик с треском от костра,
Холодным потом густо обливаясь. Он вмиг вскочил, и память глаз пустых, На след Поэта шустро подгоняла. И, в ритм шагам, всё сердце трепетало, Коль друг в беде, он должен поспешить.
***
Поэт лежал на том же самом месте,
Которое запомнилось из сна, А рядом с ним шипящая змея, Свернувшаяся кругом под рукою.
Душа застыла, сердце занялось,
И ухнуло куда-то в область пяток. На миг он замер, глядя на змею, Но тут же палку — ту, что покрупнее — Он прихватил из тлеющей листвы, А в голове лишь «друга бы спасти…» И двинулся он в сторону шипящей. Не знал никто, как кончилась их встреча, Если бы с ветки, громко заурчав, Вдруг не сорвался филин резко к змею И, сцапав ту, немедля упорхал.
И бросил Мальчик палку где стоял,
Да самолично рухнул на колени, А слёз поток заполонил глаза.
***
Поэт
— Эта гадюка, пусть была сердита,
Ведь я ей на хребтину наступил,
Кусает больно, но не ядовито.
Хотя, признаюсь, остро ощутив Её укус на собственной же шкуре, Я не хотел бы снова повторить. И что же тут о Мальчике судить… Наверное смертельно испугался, А вот и он! Ну что, дружок, проспался? Точь в точь к обеду, хитрый, подоспел.
Мальчишка вновь беззвучно зарыдал
И бросился в объятия к Поэту. Хоть толком ничего не объяснял,
Он девушки той образ описал, Во сне сидящей около Поэта
И тот поник, А Мальчик понял сам, Кто в сон явился Сторожить Поэта. И Сразу рассказал ему об этом, Неспешно к её просьбе подведя. А после аккуратно отстранился И даже не скрывал, что удивился, Увидев вместо глаз две глыбы льда.
Дрожа всем телом,
Юноша поплёлся К высокой башне, Схожей с маяком, Где ждал его Худой глубокий старец. Вокруг него сидело много сов, Кто ухая, а кто ещё дремая.
Сказал ему Поэт:
— Я завещаю! А тот, в ответ, Пергамент протянул.
Прошла минута,
Может быть чуть больше, Поэт пергамент снизу оборвал, И сразу за маяк он зашагал, Бумажку к сердцу крепко прижимая.
Заухала пернатая толпа.
За башней той Взревел знакомый голос. И лишь старик, Что дал ему листок, На Мальчика воззрел глаза слепые. Седая голова кивнула вниз: Лежит перо, лежит треклятый лист. Мальчишку затрясло,
Ведь было страшно
Какому-то немому божеству
Воздать за то,
Чего ещё не знает…
Но будь, что будет, Мальчик рассуждает. Рука уже касается пера, Как вдруг он встал, И громко, чтоб услышал,
Он отчеканил верные слова:
Мальчик
— Я завещаю собственное детство!
И обещаю накрепко хранить
Те знания, что смел я получить,
Блуждая в мире.
Чтобы не напрасно
Меня ты перенёс в свои края,
Я слово дам - как только всё пойму,
Как только изучу миров контрасты,
Я передам их слушателям вмиг,
Как ты мне передал…
И буду сильным!
Настолько, чтобы ими обладать.