Мое лекарство...

— Это всё твои игры, да? Мама? Это ты подстроила ловушку для Недима, да? — я знал это, видя замешательство на лице матери, мне стало страшно. Я не питал иллюзий на её счёт, но воткнуть в себя нож… — Сынок, о чём ты? Недим жаждал мести, ты этого не видел, сынок? Я… я чуть не умерла! — Я тебе поверил, мам, зная, что ты дьявол во плоти, поверил… Идиот, ещё и себя винил. — Дженк, сынок, поверь мне! — Хватит! Хватит… пусть всё закончится, оставь меня в покое. Я задыхаюсь уже в этом лицемерии, в этой лжи… — Сынок! — Замолчи, отныне считай, что нету сына, надоело… — мать подорвалась ко мне, поднял руки вверх, останавливая ее. — Точка. Буря бушевала внутри, все чувства смешались в один ядовитый клубок, во главе которого стоял стыд. Мне было стыдно, за свою несдержанность, за свою трусость… Ревность. Моя вечная спутница со дня признания себе, что влюбился в храбрую девушку, в этот непоколебимый огонёк… Джемре. Не сказала. Могла сказать, что идёт к Недиму, я бы сам отвёз. Да, кипя от ревности, но молчал бы, привык. Увидев её у участка, пропал. О, это чувство всепоглощающей ярости на себя, на неё, на её любовь к Недиму, на этот грёбаный мир, потому что не решаюсь. Признавался в любви, а потом прикрывался мнимой бравадой отвязного бабника Карачая. Боялся отпугнуть, оттолкнуть. Без неё не могу, — перекрывает воздух моментально, теряюсь. Опомнился у лестницы, посмотрел наверх, на фотографии, где на меня смотрели беззаботные лица маленьких пацанов. Вернуть бы время, обнять бы... Недим, мой кузен, безвинное существо, которое пострадало от рук беспощадного ублюдка. Я себя не отделял от того 8-летнего мальца на балконе, я им и остался — маленьким чудовищем — застрял на этом дне, в кошмаре. Я даже не извинился, не подыхал прося прощения. Я себя простить не могу, не могу смотреть в его глаза, потому что вижу в них ребёнка, который кричал «Не уходи, Дженк», падая с балкона. Мне надо сказать, попытаться, посмотреть на него не страшась. Не помня себя бегу по лестнице вверх на 3 этаж. Вижу дверь. Стою. Постучал. Ну естественно, кто ещё мог открыть, ещё один чёрт во плоти. — Оооу, кто к нам пожаловал, муженёк. Маменькин трус, пожаловался уже мамочке? — Выйди, мне надо поговорить с Недимом. — Недимджим, я думаю выгнать непрошеного гостя. Наконец Недим поднял глаза. Смотрю твёрдо. Мы сверлили друг друга взглядом уже больше минуты на фоне колкостей Джерен. — Джерен, выйди, — строгий голос Недима резанул по ушам. Внутри поднималась буря. Страх, стыд… Дверь хлопнула за Джерен. Тишина давила, в ушах тарабанило собственное сердце, как тогда, когда протянул руку ко тьме. — Недим… — выдохнул. Я не знал с чего начать, что сказать, уже хотелось бежать… подальше, от осуждающего взгляда, от вины, бежать… Сомкнул кулаки: — Прости меня за то, чему я стал причиной… Прощу прощения, — вот оно, этот взгляд ненависти. Знаю, Недим, я этот взгляд вижу каждый день в зеркале. — Всё? — поднял правую бровь, на губах усмешка. — Нет. Не становись таким, Недим, знаю, что говорю, тяжело потом выходить, затягивает. Усмешка Недима уже походила на оскал. — Не обижай тех, кто тебя любит, — продолжил я. — Отец не заслужил, Джемре… — осёкся. — Уходи, Дженк, — отвернулся Недим, хватаясь за перила балкона. Мне физически не хватало воздуха, в глазах пекло, голос прерывался. — Не закончится… — Не закончится! Пока ты и твоя мать не расплатятся за годы унижения и боли! Не закончится!!! — заорал Недим, глаза горели, вены на шее вздулись. — Прав. Ты прав, Недим… — Уходи, — выдохнул он. — Не хочу с тобой говорить.Не хочу видеть ни тебя, ни твою жену! Развернулся и ушёл, ноги не слушались, сердце колотилось… «Ты жалок, ты жалок, Дженк. В кого ты превратился, кем ты был, что ты есть вообще». Опустился на последнюю ступеньку, сел. Дверь на против открылась. Вышла она. Моё лекарство, боль моя. — Дженк?! — опустилась вниз передо мной, схватилась за мои колени. — Что с тобой? Почему ты здесь? В ней что-то изменилось, появилось тепло, забота. После моего ранения, ушла отчужденность. — Я устал, Джемре, задыхаюсь. Я не могу находиться в этом доме. — Что случилось? — Не закончится… — Дженк, послушай, Недим… — Неужели ты не видишь? — смотрит на меня удивлённо, своими огромными глазами. Этот голос, этот запах, вся она. Засела глубоко, пустила корни, ведя борьбу со тьмой внутри меня. — А, Джемре? — О чём ты? — голос дрожит. Смотрю на неё запоминая, влюбляясь заново в эти черты. — Люблю… — выдохнул наконец то, что внутри горело. — Подыхаю от тоски, Джемре, ревность пожирает. Каждый раз, когда смотришь на него, произносишь его имя, умираю. Я не могу это держать в себе, больше не могу! Этажом выше сидел Недим и слушал. Гримаса боли исказила его лицо. Тоже любил, тоже подыхал… — Больше не могу… — в её глазах море, океан смятения, неверия, сомнения. Моргнула, соленые капли покатились вниз на мои руки… Встал. Обогнул сидящую Джемре, пошёл к лестнице, гонимый какой-то неведомой силой. Бежать, подальше, не хочу видеть в глазах жалость. Ответной реакции не будет, то же безразличие, та же холодность. Бегу по парадной лестнице вниз. К машине. Давить на газ, на все 200 км/ч. Остановился. Меня рвало на части, одна хотела подняться на вверх, другая бежать подальше. «Что ты выберешь, Дженк, м? Опять скрываться как трус? Смотри уже своим страхам в глаза! Поднимись уже с колен!». — Пошло оно всё к дьяволу! — произнёс тихо я. Бегу на всех парах обратно, вверх по лестнице, врываюсь в комнату, хлопаю дверьми. Джемре вздрогнула, встала с кровати. «Все ещё плакала?». Дышу как загнанный зверь, прислоняюсь к двери, смотрю из-под полуприкрытых век. Друг другу в глаза. Напряжение растёт. Вот оно, что-что, а безразличия между нами никогда не было. Ненависть, жалость, любовь, забота… Смотрю на губы, я знал уже это ощущение мягкости, вкуса, дыхания. Как же соскучился, как же люблю. Хочу… Подхожу, молча беру в руки её лицо и целую. Закончилось… Мир сужается до этого места, этой комнаты, этих губ. Не сопротивляется, руки на моих щеках, гладит. Целую немного глубже, не спугнуть бы… Мозги превратились в кашу, я уже не соображал, целовал, сходил с ума. Оторвался от неё, посмотрел в глаза, не прячась и ей не позволю, пусть смотрит, пусть видит. Улыбнулся. Подставил щёку. — Не ударишь? Улыбка сквозь слёзы. — Я не знаю, что я чувствую, Дженк. Прошу тебя… — Ш-ш-ш, позволь мне исцелить тебя, себя. Быть рядом. Любить. Позволь. Тянусь к любимым губам, целую… Все закончится. Заканчивается. Уходит…