Во что бы то ни стало

- Это я во всём виновата, Кейт. Если бы я не дала ему приказа защищать Авеля любой ценой, он, может, и придумал бы что-то другое… Прозрачная голограмма стояла посреди комнаты кардинала Сфорцы, погруженной почти в полную темноту – лишь ночник на стене давал слабый неверный свет, смешивающийся с лунным сиянием. - Ваше высокопреосвященство, прекращайте это немедленно! - проговорила сестра Кейт, подаваясь вперёд. На её ресницах блестели бусинки слёз. - В том, что случилось, виноват только Кемпфер, только он один! Или вы думаете, что Трес поступил бы как-то иначе, если бы вы не дали этого приказа? Катерина опустила глаза, как будто надеялась найти на своём столе какой-то чрезвычайно важный ответ – и резко вскинула голову. - Возможно, он не поступил бы как-то иначе, Кейт. Но он, по крайней мере, знал бы, что мне небезразлична его судьба. На несколько мгновений стало очень тихо; только мерное тиканье напольных часов разрывало тяжёлое безмолвие. - Ваше высокопреосвященство, он это знает. Знает с самого начала… Просто поверьте мне. И в Профессора тоже верьте! А теперь быстренько выпейте моё лекарство – и спать… Что же мы будем делать, если сляжете и вы? - голос сестры Кейт звучал настолько искренне и решительно, что невозможно было противостоять. Катерина сделала глубокий вдох. - Прости… Прости меня за эту сцену. Я всё выпью – и спасибо тебе… Кардинал встала из-за стола и направилась за чашкой, в льющемся из-за окна платиновом свете похожая на приведение. Чтобы ночь не казалась бесконечной, Катерина выпила двойную дозу сильного снотворного средства, которое дала ей Кейт – но всё равно вместо сна провалилась, скорее, в напряжённую звенящую пустоту. Утром, только лишь освободившись от самых неотложных дел, она поспешила в кабинет профессора Вордсворта – и он не смог не заметить её особенной бледности. - Доброе утро, ваше высокопреосвященство… Всё ли с вами в порядке? Как там здоровье Найтроуда? - спросил альбионский аристократ, который сам выглядел ещё более измождённым, чем накануне. - Доброе утро, Профессор... Я очень тревожусь по поводу Треса. С Авелем, к счастью, всё в порядке, завтра его уже должны выписать из лазарета. У вас есть какие-нибудь новости? - спросила Катерина в нетерпении, быстро опускаясь на стул. - Новости у меня есть – но вряд ли я ими вас порадую, ваше высокопреосвященство… - проговорил Уильям со вздохом. - Физические поломки я устранил, за исключением того, с чем на микроуровне работает только система самовосстановления – но это, как я уже говорил, не столь критично. Проблема в том, что сбои в работе главного процессора и отказ системы самовосстановления замкнуты друг на друга; получается, что я не могу ни подобраться к системе самовосстановления через главный процессор, ни подобраться к главному процессору в обход системы самовосстановления – а это было моей основной надеждой. Способа разблокировать операционную систему Треса, обойдя главный процессор, систему самовосстановления и не используя резервные системы, тесно связанные со сломавшейся системой самовосстановления, к сожалению, нет – я уже пообщался на эту тему с некоторыми своими коллегами из Милана. Сейчас я проведу ещё несколько дополнительных тестов, составлю полные отчёты и после обращусь к вам с вариантами дальнейших действий… Катерине показалось, что её сердце стремительно рухнуло в пропасть. - А можно сейчас… Увидеть его? - повторила она свою просьбу севшим голосом. - Да, конечно… Сейчас уже можно. Я провожу вас в лабораторию. Правда, я не думаю, что он сможет вас услышать. Тесты слуховых и прочих сенсоров не дали ничего… В помещении лаборатории профессора Вордсворта Катерине прежде доводилось бывать лишь тогда, когда Уильям заходил слишком далеко со своими экспериментами, причинял порчу имуществу и наносил урон финансам Ватикана. Как правило, в такие моменты в лаборатории царил форменный хаос. Теперь же здесь всё было залито ярким светом ламп и ровным свечением мониторов, раздавался тихий электронный писк; на столах располагались рабочие инструменты, платы самых разных форм и размеров, тонкие провода и множество устройств, о назначении которых кардинал Сфорца даже не догадывалась. Она увидела Треса лежащим на высоком металлическом столе; глаза его были закрыты, правильные черты лица спокойны, словно он мирно спал – а от задней части шеи тянулся к главному компьютеру лаборатории одинокий серебряный провод. На нём была не форменная сутана, а длинное белое одеяние с короткими рукавами; не было ни перчаток, ни обуви. Прежде Катерине доводилось видеть Треса, как и любого из своих агентов, всяким – и с серьёзными повреждениями, и поверженным – но никогда она не видела его таким, просто лежащим безучастно, будто бы неживым. Даже тогда, когда она впервые нашла его, практически полностью уничтоженного, на неё смотрели его осмысленные глаза. Его можно было спасти, даже оставшегося почти без тела, когда функционировало сознание; теперь же сознание оказалось запертым в ловушке, и тело ничем не могло помочь. В ловушке, на которую Трес согласился добровольно, чтобы такой ценой спасти её, своих сослуживцев и ещё очень многих. Пожертвовав собой. И теперь что-то внутри Катерины стремительно холодело; она не желала верить, что может быть так. Трес выглядел удивительно беззащитным – он был совсем небольшого роста, худенький, даже хрупкий – и от этого сердце сжималось ещё сильнее; и при этом в нём было столько силы и столько преданности. Преданности ей и делу, которому она служила. Медленно приблизившись, Сфорца дотронулась ладонью до щеки Стрелка – его искусственная кожа, обычно тёплая, была сейчас практически холодной. Практически… Но это ведь уже что-то? Не отнимая руки, Катерина медленно проговорила: - Трес, слушай мой голос. Говорит Герцогиня Миланская. У меня есть для тебя новый приказ… Немедленно начать восстановление своей системы самовосстановления и выйти из дезактивации. Никакого ответа и никакой реакции не последовало – только мерный электронный писк. Она снова повторила свои слова. Снова, снова и снова. Профессор за её спиной устало вздохнул. Её глаза увлажнились. Она подошла ещё ближе и бережно погладила Треса по растрёпанным каштановым волосам; потом наклонилась, уткнулась лбом в его плечо, и, проведя тонкими пальцами по руке Стрелка, взяла его ладонь в свою. - Трес… Пожалуйста, прости меня… Пожалуйста, прости… Слёзы Катерины оставляли мокрые дорожки на шее Треса – а она вспоминала, как и сколько раз он спасал её. Она вспоминала, как он закрывал её собой от пуль, предназначавшихся ей; как яростно он вступал в бой с любым, кто мог быть для неё угрозой; как он отправлялся в самые страшные миссии и исполнял любые её поручения; как не отходил от неё ни на шаг в минуты опасности и всегда оказывался рядом, когда ей требовалась помощь; как был готов самозабвенно пойти на всё ради неё… Как когда-то он согласился последовать за ней, стать её собственностью и её верным оружием – и как никогда не нарушал данного ей слова, в том числе и сейчас. И она понимала, насколько же дорог и важен был для неё уполномоченный исполнитель HC-IIIX, отец Трес Икс, кодовое имя – Стрелок… Она думала о том, почему же она только теперь всё это осознала; ей казалось, что это неправильно и нечестно – осознавать такие вещи только тогда, когда, возможно, уже ничего нельзя изменить, нельзя произнести нужного, нельзя самому себе признаться в чём-то важном... Не об этом ли порой пытался сказать ей Авель, будто бы не находя верных слов? И вдруг она ощутила, как её ладонь едва заметно сжимает чужая рука. Тут же подняв голову, она увидела, как к ней стремительно подскочил профессор Вордсворт. Веки Треса медленно поднимались, и, когда его глаза полностью открылись, Катерина и Уильям услышали знакомый бесстрастный голос: - Системы визуального распознавания: неактивны. Системы аудиораспознавания: неактивны. Тактильное распознавание и распознавание по модуляции голосовых колебаний: кардинал Катерина Сфорца, Герцогиня Миланская. Приоритет – высший. Точка восстановления: подтверждена. Начинаю диагностику и восстановление системы самовосстановления. Ориентировочное время в режиме гибернации: 9 часов 25 минут 17 секунд. Инициирую режим гибернации. Веки Треса снова опустились. Катерина по-прежнему сжимала его тонкую, но тяжёлую ладонь в своих руках; Профессор с нескрываемой радостью кинулся к мониторам, едва успевая читать и фиксировать показания. Он говорил много и воодушевлённо, Катерина улавливала из потока речи некоторые его слова: «Просто удивительно», «Функция самообучения», «Точка восстановления», «Приоритет», «Самодиагностика», «Перенаправление», «Решение» – но ничего не отвечала и не спрашивала. Она только улыбалась.