Саламандры не улыбаются

Ведомые уже не голодом, но неловкостью и стыдом, вы выбрались из-под стола. Там, где сидели Папирус и гость, стоят две кружки и лиловая коробка с чем-то… чего вам точно не предложат. “Человек?” — Папирус замер под аркой, заметив вас. — “Что-то случилось? Тебе следовало позвать меня! Тебе не стоит спускаться сюда без… эм…” — он замялся, опустив невесёлый взгляд. Расстроен ли он только из-за вас, или вспоминает печального гостя? Папирус неуютно трёт шейные позвонки. Лучше бы он накричал на вас. Вы просите прощения. И за свой побег ранее тоже. Папирус удивляется. “Ох, всё в порядке! Не волнуйся об этом! Мне тоже следует извиниться… Дело в том, что… Несмотря на всю мою крутость и великолепие, я не уверен, как правильно ухаживать за людьми. До сих пор у меня была только собака. Не то, чтобы это была моя собака… Недавно Санс признался, что не приводил её. Теперь я не могу отделаться от мысли о том, как она вообще оказалась в доме”. Вы вспомнили собачий лай и вопли Папируса, доносившиеся из-под пола. Вы вспомнили свои дежурства на кухне в богадельне. Это было весело. Было. До тех пор, пока вы… “Человек?” — Папирус обеспокоенно смотрит на вас. — “Тебе плохо? Спина болит?” Спина? Вы почти забыли. Вы рассеянно повели плечами, прислушиваясь к ощущениям. Ничего. Вы говорите Папирусу, что у него неплохо получается присматривать за вами. Он улыбнулся. “Что ж”, — он смущённо поскрёб скулу костяным пальцем. — “Не хочешь выпить чаю? Он, правда, уже остыл… Но, может, оно и к лучшему. Если что, я схожу, подогрею. Я… принесу тебе кружку”, — Папирус указал на дверь кухни, шагнув в её сторону, и неуверенно добавил: — “Если тебе неловко, мы можем сесть за разные столы или… я мог бы допить свой чай в другой раз”. Вы говорите, что в этом нет необходимости. Папирус облегчённо выдохнул. “Хорошо. Я рад, что ты меня не боишься”, — он немного дёрнулся, словно бы счёл, что сказал лишнее, и тут же скрылся за дверью. Вы влезли на стул, напротив того места, где осталась стоять кружка Папируса, и с любопытством оглядели лиловую коробку. В ней лежат несколько пухлых коричневых колёс размером с два ваших кулачка. По какой-то причине, они кажутся вам аппетитными. Папирус вернулся и поставил перед вами большую белую кружку, от её тёмного содержимого пахнет цветами. На боку кружки изображены обнимающиеся кролики. “Эту кружку принёс Найс”, — заметил Папирус, важно присаживаясь на свой стул, и серьёзно прищурился: — “После того случая, когда нам не хватило на всех посуды. Я подумал, что она тебе понравится. Люди ведь любят обниматься?” Вы невразумительно буркнули, отхлебнув из милой кружки. Тепло и горько. Похоже, Папируса ответ устроил. Он пододвинул вам лиловую коробку и, взяв одно колесо, принялся его жевать. Вы несколько секунд напряжённо наблюдали за его челюстью, но еда на футболку так не вывалилась, а когда он сглотнул и заговорил, рот его оказался пуст: “Послушай, мне нужно отлучиться по работе… И, скорее всего, это надолго. Санса недавно тоже срочно вызвали, и я не знаю, когда он вернётся. Возможно, тебе придётся какое-то время побыть одному. Как думаешь, справишься?” — Вы кивнули. — “Отлично. И… я хотел попросить тебя кое о чём… Пожалуйста, не уходи никуда, пока я не вернусь. Никто не знает, что мы тебя приютили, и… я не уверен, как они отреагируют…” Вы спрашиваете, значит ли это, что вам нельзя здесь быть. “Что? Нет! Конечно же нет!” — Папирус по-прежнему улыбается, но что-то вам в этом не нравится. — “Просто, понимаешь, многие из местных никогда раньше не видели людей, и они могут… немного испугаться, увидев тебя”. Над узлом желудка чуть заметно кольнуло. Вы спрашиваете, испугался ли бы вас тот гость, который приходил к Папирусу только что. “Ох, так ты слышал”, — Папирус снова неуютно потёр шею, и вы вдруг догадались, что ему не хватает куска старой такни, покоящейся теперь на ваших плечах. — “Да. Думаю, он бы знатно перетрусил. Ты молодец, что не стал показываться ему!” Вы отхлебнули ещё чая, и в животе громко забурлило. Горько. Вы спрашиваете, кто это был. “Это был Бургерпэнтс. Ну, на самом деле Раймонд. Просто, знаешь, раньше он продавал бургеры — это такая вредная и жирная еда — и один раз попытался пронести несколько в карманах своих брюк. Поступок очень некрасивый, однако, как мне рассказывал Онни, когда Раймонд пытался проскользнуть мимо босса, вес бургеров стащил с него штаны”, — Папирус нахмурился. — “Не знаю, правда ли это, но с тех пор его все зовут «Бургерпэнтс». Он славный парень. Я уверен, что на воровство его сподвигло что-то отчаянное”, — он внимательно посмотрел на вас, и вы уткнулись взглядом в кружку. — “Не переживай за него. С ним и раньше случались… эм, небольшие приступы паники. Но я уверен, что он справится. В конце концов, Андайн выбирает лучших!” Желудок требовательно заявил о себе, и вы решили пока не спрашивать, кто такая Андайн. Вы и без того уже задали слишком много вопросов. Удивительно, что Папирус проявляет к вам столько терпения! И, чтобы не испытывать его терпение дальше, вы тоже взяли одно колесо из коробки и откусили немного. Вкус не поддаётся описанию. Вы в жизни не ели ничего вкуснее! Вы затолкали в рот почти всё колесо целиком и чуть не подавились. Папирус обеспокоенно вас окликнул. Но вы не пожалели о своей опрометчивости ни на секунду.