Дар преданности

Стрелка на часах уже приближалась к трем, а температура у Маттео все еще не спадала, замерев на отметке тридцати девяти градусов. Меня успокаивало то, что она хотя бы не поднималась выше. Я почти не отходила от возлюбленного, меняя ему холодные примочки и прислушиваясь к дыханию. Оно не было глубоким и размеренным, как во время сна. Нет. Мой парень дышал очень тихо и как-то… поверхностно. Это пугало. Именно поэтому я столь внимательно следила за его состоянием и умирала от страха всякий раз, когда была вынуждена отойти, поменять воду в миске для примочек. — Не бросай меня, любимый! — часто шептала я. — Ты нужен мне! Я очень тебя люблю! Прошу, не умирай! Ты должен выкарабкаться! Ради меня! Ради нас! Но все было тщетно, мои мольбы падали в пустоту. Наконец, уже около трех, снова измерив парню температуру, я увидела какое-то улучшение. Жар понемногу начал спадать. На радостях я осыпала еще горячее лицо возлюбленного поцелуями, воскликнув: — С тобой все будет хорошо, родной мой! Все будет хорошо! Когда пришел Гастон, ему даже не нужно было спрашивать о состоянии друга — ответ светился на моем лице. Тем не менее, парень поинтересовался: — Есть улучшения? — Да, жар начал спадать, — ответила я. — Но в себя он не приходил. Перида подошел и тыльной стороной ладони дотронулся до щеки Маттео. — Скоро проснется, — обнадежил он меня. — Я побуду с ним, можешь отдохнуть. Лишь тогда я почувствовала, насколько была измотана. Глаза закрывались, и мне давно нужно было в душ. Поэтому я благодарно кивнула, поднялась, потянулась, взяла необходимые вещи и скрылась в ванной. Тревога за возлюбленного, наконец, немного улеглась. Я знала: Гастон не позволит ничему плохому с ней произойти. Помывшись, я переоделась в пижаму и, накинув сверху халат (не хотелось сверкать перед другом своего парня бельем), вернулась в комнату. Перида как раз менял другу примочку, говоря при этом: — Просто держись, головогрыз! Мы поставим тебя на ноги. Не смей умирать, понял?! Только не сейчас! Не тогда, когда я вернулся, осознав, как много для меня значит твоя дружба! Я понимал это и раньше, но воспринимал, как явление, само собой разумеющееся. И лишь за эти месяцы до меня дошло, что без твоей физиономии рядом моя жизнь пуста. Мы — не просто друзья. Нет. Мы — братья. Ты ведь это тоже чувствуешь, правда? — Еще как, чувствует, — вмешалась я. Гастон подпрыгнул от неожиданности и обернулся на меня. — Прости, — сказала я. — Не хотела тебя напугать, но мне точно известно, что Маттео тоже считает тебя своим братом. — Он сам тебе говорил? — поинтересовался Перида, расслабившись. — Говорил, — кивнула я. — Но дело не только в этом. Просто всякий раз, когда речь заходит о тебе, в глазах Маттео появляется очень сильная привязанность. Пока ты был в «Оксфорде», он сумел наладить отношения с Симоном и начал заметно больше общаться с Рамиро. Только это все было не то. Я видела, как Маттео скучал по тебе. Такой связи нет больше ни у кого. — Тогда почему он почти не звонил мне все это время? — нахмурился Гастон. — Я так скучал без него… — Я знаю, — ответила я, усевшись на кровать. — И уже объясняла вам это. Вы — два идиота, которые боялись показаться навязчивыми и хотели дать друг другу необходимое пространство. В конце концов, ты ему тоже не звонил, правда? Гастон кивнул. — Да, я хотел дать ему возможность научиться жить без меня. — Так вот, мотивы Маттео были аналогичны, — отвечала я. — Он хотел дать тебе возможность научиться жить без него и завести новых друзей. Перида усмехнулся. — Знаешь, там, в «Оксфорде», однокурсники не раз приглашали меня на вечеринки. Я даже один раз пришел, но сбежал через час, когда понял, что без Маттео развлекаться не могу. А однажды у меня как-то странно заныло сердце, и я почувствовал, что должен позвонить. Сорвался с лекции, набрал его номер, а он не ответил. Я чуть с ума не сошел. Позвонил отцу, он связался с Анхелло Бальсано, и мне сообщили, что мой друг в больнице. Мне не нужно было напоминать про тот случай с забором, поэтому я пояснила: — Да, мы тогда поссорились. Я повела себя, как истеричка, а в результате Маттео рухнул на спину с нескольких метров. — Знаю, — ответил Гастон. — Меня отец тогда держал буквально за руки и за ноги — так я рвался к нему в больницу. Но потом мне сообщили, что ему лучше, слава Богу. Прости. Тебе самой, наверное, тяжело вспоминать об этом? — Да, — призналась я. — Но хуже всего то, что винить за это можно только меня саму. Я так часто причиняла Маттео боль разного рода, что сама удивляюсь, почему он до сих пор меня любит. — А ты и не поймешь, — улыбнулся Перида. — И он не поймет. И я не пойму. Любовь — это то, что не поддается разуму. Он полюбил тебя так сильно, что твои поступки оказались не в силах это чувство убить. А так бывает не всегда. Ладно, давай, отдыхай. Ты пойдешь в другую комнату? Я посмотрела на любимого и поняла, что не смогу уйти от него, поэтому заявила: — Нет, я здесь, рядышком. И потом, мне уже самой без него будет сложно заснуть. — Не тесновато вам будет? — засомневался Гастон, оглядывая узкую кровать. — Мы привыкли, — отозвался я, поднимаясь. — Можешь на секунду отвернуться? Перида послушно начал изучать стену за своей спиной, а я сняла халат и улеглась рядом с возлюбленным, уткнувшись подбородком в его плечо, а затем, накрывшись, объявила: — Все, можешь повернуться. Тот снова посмотрел на лучшего друга и начал менять ему примочку, с интересом спросив у меня: — С какого же момента вы начали спать вместе, раз успели привыкнуть? — На самом деле, совсем недавно, — призналась я. — Наш первый раз был в мой День Рождения. Но у меня такое чувство, будто мы всегда проводили ночи вместе. — А как к этому отнеслись твои родители. — Они ничего не знают. А знали бы — не сносить Маттео головы. Хотя, надо признать, дедушка не столь категоричен. — Мой друг сказал, что все трое уехали. — Да, они в Мексике, отдыхают. Мы с Амбар сослались на тренировки. Так они нам перед отъездом такую лекцию прочитали! Еще и сагитировали нашу кухарку, чтобы та за нами следила. Впрочем, мы с Маттео быстро сломали им все планы. Гастон немного помолчал, а затем, продолжил: — Твой парень всерьез хочет, чтобы ты простила Амбар. Всю дорогу уверял твою сестру в том, что она ни в чем не виновата. Я фыркнула. — Как это похоже на него! А потом он еще возводит глаза к потолку, когда я начинаю ревновать. Но как можно оставаться спокойной, когда мой парень чуть ли не с объятиями бросается утешать мою же сестру?! — Погоди! — опешил Гастон. — Ты что, ревнуешь Маттео к Амбар?! — Можно подумать, у меня нет для этого оснований! — насупилась я. — Вот именно, их нет! — заявил Перида. — Смотри. У отношений Маттео с Амбар был шанс. Они его не использовали. О чем это говорит? О том, что ни один из них больше не видел в них ценности. А любовь — это не то, что может возродиться, подобно фениксу, из пепла. Хочешь, я скажу тебе, почему твой возлюбленный так заботится о благополучии твоей сестры? Я кивнула. — Он понимает, как это важно для тебя. И даже сейчас, когда ты злишься на Амбар, Маттео сделает все для того, чтобы вас помирить. Почему? Потому что он чувствует твою привязанность к ней даже тогда, когда ты сама не готова признать ее. Отношение парня к своей бывшей, в данном случае, продиктовано лишь любовью к тебе. Так что уйми свою нелепую ревность. Она совершенно беспочвенна. — Ты уверен? — нахмурилась я. — Помилуй, мы с Маттео знаем друг друга лучше, чем самих себя. А теперь давай, отдохни немного. Если ему станет хуже, я тебя разбужу, обещаю.