***
Лондон встретил японскую актрису туманом, промозглой сыростью и небольшим дождём. Первый цвет, который она увидела в новом городе — серый. Даже люди казались серыми и какими-то печальными. Первое время было трудно привыкнуть к особенностям климата и другой стране в целом. Всё казалось каким-то неправильным, словно из другого мира. Её немного напрягала эта бестактная прямолинейность, с которой обращались друг к другу англичане, раздражала эта постоянно появляющаяся плесень в ванной. Но человек устроен так, что быстро привыкает ко всему. Вот и она привыкла. К дождям, к крепкому кофе по утрам, к выматывающим съёмкам, редким разговорам с Канаэ или президентом. Даже к молчанию со стороны бывшего семпая, чувства к которому она похоронила на самом дне сердца. А может, только лишь спрятала ото всех? Кёко могла лишь предполагать реакцию Тсуруги, когда он вернулся из съёмок в Йокогаме и узнал, что она улетела… Прошло уже три месяца с момента побега девушки, а он ни разу даже не позвонил ей. Не то чтобы это её напрягало, но всё-таки где-то в глубине сердца была глупая детская обида. Хотя девушка и понимала, что это не ей стоит обижаться, но ничего поделать с собой не могла. Она стала слишком эгоистичной, требовательной к окружающим и поэтому было сложно смириться с тем, что её так быстро забыли… Вернувшись со съёмок, она привычно оставила сумку в прихожей, разулась, прошла на кухню, не включая света, — в вечерних сумерках прекрасно было видно небольшую комнату, взяла из холодильника бутылку воды. Холодная жидкость остужала тело, приносила свежесть и немного отгоняла усталость. Иногда Кёко казалось, что она сама стала такой же как и все люди в этом городе — серой. Но стоило ей взглянуть в зеркало и она убеждалась: нет, всё те же рыжие волосы, карие глаза. Она понимала, что это всё глупая тоска по родине и… по нему? Но стоило этой мысли закрасться в голову, как Кёко тут же её отгоняла. Бред! Ведь чувства к этому мужчине давно забыты!.. Интересно, как он там? Получаются ли у него роли, любит ли он всё так же ту школьницу?.. Школьницу?.. Школьницу! Боги, как она могла быть так слепа?! Истеричный смех разнёсся в полутёмной комнате. Как она могла не замечать, что единственной школьницей в его окружении была она сама? Что он бросал на неё, только на неё, такие щемяще-нежные взгляды, от которых теплело в груди? А его улыбка? Такая искренняя и светлая, опять, только для неё?! Она самая главная дура… Но теперь… она добилась того, чего хотела… теперь чувствам некуда стремиться, ведь после её трусливого побега он наверняка в ней разочаровался… Мосты за спиной горят ослепительно ярко, они освещают своим светом дорогу в будущее, в то будущее, в котором нет места Тсуруге Рену. Он остался там, в прошлом, вместе с чувствами и тайнами, которым не суждено раскрыться…***
— Ну, ты как там? — Кёко ясно видела обеспокоенное лицо своей подруги (всё-таки видеосвязь отличная вещь). В Токио было восемь утра и Канаэ нужно было собираться на съёмки, но она смогла выкроить пару минут для звонка подруге. — Отлично. Смена обстановки помогает мозговой активности, а упавшие «розовые очки» делают картинку ярче. Ты была права, Тсуруга меня любил. Вот только поняла я это поздно, — насмешка, не над подругой, а над собой, исказила лицо японской актрисы, — наверняка, он даже видеть меня не хочет после моего поступка. Канаэ знала, что Кёко была в корне неправа. Тсуруга не только не разлюбил девушку, но и хотел отправиться к ней первым же рейсом. Но Такарада категорически запретил ему это делать. Она не знала, что точно случилось между президентом и первым актёром агентства, но насколько могла судить о ситуации со слов Яширо, Рен был очень зол когда президент ему отказал в просьбе. В тот день актёр ушёл, хлопнув дверью, а его менеджеру пришлось переносить все съёмки, потому что на работу мужчина в тот день не вернулся. Зато после того как он спустил пар, на следующий же день, Тсуруга работал как сумасшедший. Юкихито ей жаловался, что он никогда так не уставал и Канаэ становилось страшно, насколько же выматывался актёр, приходя домой. Девушка понимала, что работал Тсуруга так лишь из-за желания не задумываться ни о чём, возвращаясь в квартиру. Но говорить об этом своей подруге она не собиралась. Такарада очень настойчиво просил её и Яширо не говорить Рену и Кёко ничего друг о друге. Он хотел, чтобы эти «два тормознутых» сами пришли к выводу. Что ж, один из «тормозов» осознал. — Не могу ничего сказать по поводу его к тебе чувств, но скажу лишь одно: не стоит делать поспешных выводов. Иду я, иду! Подожди пару минут! — ответила девушка на зов Юкихито. Кёко была в шоке, когда одним из вечеров подруга сказала ей, что они стали довольно близки с менеджером Тсуруги и вскоре после признания обоюдной симпатии, Канаэ переехала жить к Яширо. Актриса была искренне рада за подругу, хотя и не могла не признать, что они немного спешили с отношениями. Однако Канаэ была счастлива, а мужчина не был обременён новым соседом, так что свои мысли Кёко оставила при себе. Хотя она не смогла скрыть своего искреннего удивления, когда какой-то раз на звонок ответил Яширо-сан вместо ожидаемой подруги. — Прости, нужно бежать, спокойной ночи. Вызов завершился и Могами закрыла окно видеосвязи. Сон совершенно не шёл, а чем занять себя — она не знала. Иногда она приходила домой и сразу же валилась на кровать без сил, а иногда лежала без сна, обдумывая все мысли, проносящиеся в голове. Сейчас как раз был этот момент, когда вроде бы хочется спать, но собственные же мысли не дают покоя. Она всё думала, а как бы сложилась история, если бы кто-нибудь из них признался? Чтобы они тогда делали? Было бы у них также как и у Моко-чан с Яширо-саном или же совсем иначе? Как бы они ссорились и мирились? Как просыпались вместе по утрам? Какая жизнь ждала бы их? Наверное, отличная. Такая, о которой мечтают все. Но какой смысл в фантазиях? От них одна лишь боль. Зачем строить воздушные замки, если жить в них не суждено? Стоит отбросить эти мысли… Но, как назло, во время бессмысленного перелистывания каналов, Кёко наткнулась на какую-то психологическую программу. Оставив для фона, девушка пошла заварить себе чая, чтобы успокоиться и быстрее уснуть. — «Когда меня бросил любимый мужчина и ушёл к другой, то я очень сильно переживала. Я замкнулась в себе, стала безразличной к окружающим и плохо воспринимала действительность. Выбраться из этого состояния мне помогла подруга. Она посоветовала написать письмо к нему и выложить на бумаге все свои чувства, мысли, но не в коем случае не отправлять его. Можете сделать потом с ним что хотите: сжечь, выкинуть или спрятать далеко, как напоминание о прошлом. Я его сожгла. Мне действительно полегчало после этого. Я осознала, что бывший любимый мужчина меня не достоин и это словно дало мне старт к новой жизни…» — Хм… может попробовать? Вдруг и правда поможет забыть? — вслух размышляла Кёко, слушая речь женщины. Решив, что от неё не убудет, актриса отыскала листок, нашла на столе ручку и села писать.***
Семь с небольшим месяцев пролетели незаметно. Начиная с конца лета все дни слились для Кёко в какую-то мутную череду съёмок, редких посиделок с коллегами в кафе, не менее частых разговоров с Канаэ и президентом и томительного ожидания чуда. Она ведь заслужила, совсем маленького, но такого важного для неё волшебства, хотя бы, в свой день рождения? Съёмки в сериале были закончены за несколько дней до рождества и до её, Кёко, дня рождения. Оставаться в такой важный день в чужой стране не хотелось совершенно, поэтому билет на самолёт ожидал своего часа на тумбе в гостиной. Практически все вещи были сложены в чемодан, оставались лишь необходимые повседневные мелочи. В сотый раз проверяя, не забыла ли она достать чего-нибудь из дальних углов тумбы, девушка наткнулась на письмо, которое она написала не так давно. Не зная, что с ним делать, Кёко оставила его лежать на тумбе. Звонок в дверь отвлёк от сверки со списком вещей. Решив, что ей показалось, девушка продолжила сею трудную задачу. Однако, посетитель был настойчив и сдаваться не собирался, добавляя к звонкам ещё и стук. Какофония звуков сосредоточиться мешала, поэтому девушке пришлось подняться с ковра, на котором она сидела и пойти открывать дверь нежданному гостю. Посмотрев в глазок, всё желание что-либо делать отпало. За дверью стоял тот, кому так старательно Кёко писала письмо, тот кого любила практически вся женская часть Японии и тот, кто быть здесь не должен. За дверью стоял Тсуруга своей собственной, почти двухметровой, персоной. — Кёко, открой, пожалуйста, — привычный голос, сводящий с ума, ласковая просьба, вот только был какой-то в этой просьбе подвох. — Страшно… — Неужели ты меня боишься? После всех проектов и такого долгого знакомства? — Кёко наконец поняла, что же её смутило. Интонация, с которой была произнесена такая, казалось бы, невинная фраза. — О боюсь я вас не после этого… У меня хорошо развит датчик опасности, который сейчас буквально вопит… — Ну что вы, Могами-сан, не стоит меня бояться… Я не причиню вам никакого вреда… Эта магия голоса… казалось, что замки отпираются сами по себе… Ну что ж, героям предстоит долгий разговор… Несомненно, не последнюю роль в диалоге сыграет письмо, оставленное на тумбе