Мы исправим всё, что можно исправить

      В Лувре сегодня было на удивление тихо — туристы, обычно бесконечным потоком снующие по просторным залам, рассеялись, и лишь единицы из них переходили от картины к картине, о чем-то перешёптываясь на разных языках мира. Каждый из них восхищался работами великих мастеров, даровавших миру несметное количество духовной пищи.       Всем, заглянувшим в Лувр впервые в жизни, залы его казались огромными. Собственно, как и сам Лувр. Тысячи квадратных метров едва ли можно пройти за один день — скорее, за несколько, а может, и за неделю. И вам очень повезёт, если после такого марафонского знакомства с искусством в вашей голове все останется упорядоченным, а не смешается в кашу. Впрочем, сам факт того, что вы ходили по этому воистину священному для ценителей прекрасного месту само по себе уже событие.       Любуясь работами да Винчи, никто не обращал внимания на одиноко стоящего молодого человека в дорогом тёмно-синем костюме. Он задумчиво, будто сквозь пелену, смотрел на Мону Лизу. Молодой человек думал обо всем подряд — мысли его не были чёткими, скорее вязкими и тяжёлыми, как смола. Со вчерашнего вечера в душе у него поселилась тоска, которую не могло исправить ни его любимое коллекционное вино, ни сон, ни даже залы Лувра, которые сейчас казались ему такими маленькими и тесными, как тюремная камера. И даже прекрасная дама с загадочной улыбкой, которую он так любил, не сумела вернуть всё в норму.       Молодой человек вспомнил свою первую неделю в Париже. Он помнил, как просто гулял по городу, дыша полной грудью и вдыхая сладковатый воздух свободы. Затем он, конечно же, пошёл в Лувр и, подойдя к шедевру кисти да Винчи, шёпотом спросил: верно ли он поступил? Простят ли его однажды те, кто так ему дорог и кого он так искренне старается защитить? Вглядываясь в глаза Джоконды, он будто бы увидел одобрение. И тогда ему стало лучше.       Но сейчас, стоя возле своего любимого полотна, он раз за разом задавал вопрос: что за пустота изводит его? Почему ему так неспокойно и плохо? И что же ему сделать, чтобы избавиться от этих чёртовых кошек, изодравших его душу в клочья? Но Джоконда не отвечала. Парень злился. Больше всего на свете он мечтал оказаться в одном месте, одном единственном месте, где все ответы на его многотысячные вопросы вмиг пришли бы сами собой. Но туда ему никак нельзя.       Сзади послышались неторопливые, возможно чуть опасливые, шаги. Молодой человек не придал этому значения — был слишком занят своими мыслями.       — Нил? — раздаётся шёпот рядом с ним. Нил моментально узнает голос, и от этого он хочет умереть по-настоящему. — Нил, это ты? Действительно ты? Первым, что хочет сделать Нил — на безупречном французском ответить, что мадам ошиблась и уйти, не поворачиваясь, но… Но, чёрт его дери, это же Элизабет!..       — Привет, Эл, — так же шёпотом отвечает Кэффри и поворачивается к женщине. — Какими судьбами?       Голос предательски дрожит, готовый вот-вот сорваться, в глазах начинают собираться слёзы. Подсознательная реакция, так отчаянно сдерживаемая его усилиями воли, бьётся о тело Нила, пытаясь толкнуть его в объятия миссис Галстук. Но Нил решает держать маску спокойствия. Держать до конца. Во что бы то ни стало.       Эл, смахивая слёзы, гордо поднимает подбородок и, глядя Нилу в глаза, будничным тоном отвечает:       — Один уважаемый мсье попросил меня помочь ему в организации выставки, и вот я здесь. — Она старается унять дрожь в голосе, но это плохо получается. — А ты… стало быть жив. Ты всё же сбежал от Питера.       — Элизабет, — вздыхает Нил, но она его перебивает.       — Это был прекрасный спектакль, Кэффри. Ты заставил нас пройти через такую кучу дерьма, что вспоминать страшно. Мы были уверены, что тебя подстрелили. Знаешь, если бы Питер лично не забирал твои вещи из морга и не ставил бы свою подпись в медицинских документах, я бы с лёгкостью сказала ему: «Питер, милый, это блеф. Тебе нужно искать Нила». Но Питер сам всё видел и целый чёртов год жил в мыслях о тебе!.. — выдохнула Эл, уронив таки на белую блузку слезу. — Питер любит тебя. Мы все любим тебя, и эта потеря… это было слишком. Просто скажи, Нил, что могло тебя подтолкнуть сделать то, что ты сделал?       — Я хотел защитить вас, — после долгой паузы тихо отзывается Кэффри. — Защитить от Пантер. Ты себе не представляешь, насколько они опасны. И если бы хоть один член банды выбрался на свободу… представить страшно, что могло произойти. Они стали бы искать меня именно потому, что я, во-первых, украл у них три миллиона, а во-вторых, именно я рекомендовал им принять Питера в банду.       — Питер федеральный агент! — возразила Эл. — Хьюз смог бы обеспечить ему охрану.       — Ты не понимаешь, — Нил отводит взгляд. — Пантеры по шкале опасности — даже не Келлер. Он по сравнению с ними ничтожество, муха, летающая в комнате. Чтобы найти меня, они в первую очередь пошли бы именно к Питеру. И одному Богу известно, какими методами они бы выпытывали у него, где я. А что можно спросить с мёртвого? Ничего. Элизабет, я знаю, что сделал вам больно, и даже представить не могу, как вы со всем этим справились. Но то, что я делал, делал во благо. Ради тебя. Ради Питера. Ради вашего будущего малыша. Я доставил Питеру слишком много проблем, чтобы подвергать ещё и опасности.       — Почему тогда ты не подал Питеру ни одного знака? Почему не дал знать, что всё произошедшее — спектакль? — тихо спросила Эл, уже не скрывая слёз.       — Я надеялся, хотел верить, что он сможет справиться. В конце концов, кто я для него? Обуза, мошенник, который довёл первоклассного агента до седых волос. — Нил судорожно выдыхает. — Я думал, что спустя время он вздохнёт спокойно и порадуется тому, что больше не нужно переживать за вечно сбегающего преступника.       — Нил, ты не смеешь так говорить, — Эл смотрит ему в глаза, нежно гладя мошенника по щеке. — Питер переживал твою потерю сильнее всех. Первые пару месяцев он практически не спал, а если и засыпал, то тревожным сном. За эти годы ты стал Питеру хорошим другом, и он действительно ценил это. Наверное, он даже относился к тебе немного нежнее, чем к другу. Скорее, как к сыну. И что бы ты не вытворял, Питер никогда не жалел о вашем партнерстве. Да, порой он хотел удушить тебя, надавать по шее, выругать, но никогда, слышишь, никогда не говорил, что ваше сотрудничество — ошибка.       — Мне очень жаль, Элизабет, — шепчет Нил. — Мне так жаль. Меньше всего на свете я желал, чтобы хороший человек, сделавший для меня так много добра, страдал. Эл, я скучаю по нему и по тебе тоже. Правда. Вы стали тем, чего я никогда не имел — семьёй. Но, я не мог иначе. Пойми и, пожалуйста, передай это Питеру — я бежал не от него, а ради него.       — Лучше бы тебе всё это сказать Питеру лично, — говорит Эл.       Нил резко поднимает голову, сжимается и нервно оглядывается. В голубых глазах читается страх и надежда одновременно.       — Нет, милый, — нежно шепчет Элизабет, — его здесь нет. Он в Нью-Йорке. Нил, я понимаю, что ты хотел как лучше, но… и Питер старался для тебя. До сих пор это делает.       — Что ты имеешь в виду? — хрипит Кэффри.       — Дело в том, что за пару недель до операции по аресту «Пантер», Питер как раз получил твой контракт. Контракт, гарантирующий твоё освобождение и аннулирование судимостей. Согласно этому контракту, ты становишься чист, как младенец. Но у этого контракта есть один минус — он прекращает действовать в случае смерти другой стороны.       — То есть меня, — ошарашено отзывается Нил и обессилено опускается на лавку.       — Да. Питер не стал тебе говорить заранее, чтобы ты не нервничал. Вам обоим тогда нужно было думать об одном — об удачном завершении дела. Питер боялся, что если ты узнаешь о том, что твоя свобода — это уже не мираж, а вполне осязаемая вещь… Он просто не хотел, чтобы ты натворил глупостей. Хотел уберечь тебя. Нил, дорогой, я старалась убедить мужа всё тебе рассказать, но он полагал, что этим только подведёт тебя под пулю. И собственно поэтому он ощущал себя предателем. Мало того, что он потерял друга, так ещё и не рассказал, что он может быть свободен. — Элизабет выдохнула и уверенно посмотрела мошеннику в глаза. — Но спустя некоторое время Питера словно подменили. Он был сам не свой. До ночи сидел на работе, постоянно бормотал себе что-то под нос, из раза в раз перечитывал твоё заключение о смерти, по крупицам собирал в голове события того дня. Нил, я не знаю, как он понял, но спустя полгода Питер заявил, что ты жив и пошёл к маршалам и министру с просьбой приостановить вступление в силу твоего контракта. Там, конечно, скептически отнеслись к его заявлению, но всё же действие контракта приостановили. Так что он не аннулирован, но и не вступил в силу. Он подвешен в воздухе.       Нил, если всё то, что ты мне сказал — правда, если ты действительно скучаешь по всем нам, то ты знаешь, что делать. Если ты всё ещё хочешь быть Нилом Кэффри, если всё ещё хочешь настоящей свободы, то ты знаешь, как нужно поступить. Просто подумай. И ещё. Мне так жаль, что за столько лет, что вы проработали вместе, ни один из вас не научился говорить друг с другом. Вы так и не смогли научиться открываться друг перед другом. И вот до чего вас обоих довело это молчание. Скольких бы проблем можно было избежать, поговори вы друг с другом…       Мошенник слушал Элизабет с широко открытыми глазами. Он едва мог думать. Лавина информации вылилась на него, обжигая простой истиной: Питер понял, что Нил жив, и у него на руках был контракт об освобождении Кэффри. Также Бёрк добился, чтобы контракт Нила не аннулировали. Даже после всех проделок Нила Питер продолжал заботиться о подопечном.       Больше всего Нил хотел вернуться в Нью-Йорк, но чётко понимал, что нельзя. И именно это решение Кэффри решил зафиксировать в голове.       — Элизабет, — тяжело выдыхает Нил, — скажи Питеру, что я благодарен ему за всё. За хорошее отношение, за доверие, которое я так редко оправдывал. За дружбу и за всю ту помощь, которую он мне оказывал и оказывает до сих пор. Но я не могу вернуться. Пусть не злится на меня, не обижается и постарается понять.       Эл смотрит Нилу в глаза, видя в них решимость. На её душе тяжело и холодно. Она жалеет, что вообще встретила его и что подошла. Но не сделать этого она не могла. Ведь она так скучала по этому глупому мальчишке!       — Хорошо, Нил, я передам Питеру. Но если ты всё же решишь вернуться, то двери нашего дома всегда открыты для тебя. — Элизабет целует Кэффри в щёку и обнимает. — Была рада встретиться и узнать, что мой муж не тронулся умом. До свидания, Нил.       — Прощай, Эл, — шепотом отзывает он и выпускает женщину из объятий.       Стук каблуков Элизабет звучал еще долго, разрываясь в душе Нила боевыми снарядами. Нил не находил в себе сил и смелости проводить такой родной силуэт взглядом.       Он глубоко вдохнул, провел руками по волосам и медленно выдохнул. Повернувшись в ту сторону, куда удалилась Эл, он встретил родные зеленые глаза.       — Привет, милый! — нежная улыбка и всегда понимающий взгляд.       — Привет, мой ангел, — отзывается Нил, и ему становится немного легче. — Я так рад тебя видеть, Джен.       — Неужели соскучился? — спрашивает девушка, в глазах которой смешинки. — Нил, кто это был? Судя по тому, что ты сильно задумался и даже не слышал, как я подошла, это был кто-то очень близкий.       — Самый близкий, Джен, — шепотом говорит Нил и, спохватившись, добавляет: — После тебя, конечно же.       — Перестань, пожалуйста. Нил, это кто-то из прошлой жизни, верно? — Джен внимательно смотрит в глаза любимого, боясь спугнуть ту исповедь, которая готова вот-вот сорваться с его губ, и этим напоминает ему Питера.       — Да, милая. Это человек из моего прошлого, в которое мне не вернуться.       — Это ведь жена твоего бывшего куратора? Куратора, который дважды тебя арестовал.       — Откуда ты знаешь? — спрашивает Нил, насторожившись. — Я ничего такого тебе не рассказывал.       — Нил, милый, — тихо смеется Джен. — Я ведь работаю в полиции. И в тот день, когда мы с тобой познакомились, и ты представился, я сразу вспомнила твоё имя. В правоохранительных кругах ты легенда.       — Дженна, только не говори, что тебя специально приставили ко мне, чтобы следить, — умоляюще говорит Нил. — Я не переживу.       — Никто меня не приставлял к тебе. Мы познакомились случайно, и это правда. Но имя Нила Кэффри не легко спутать с каким-то другим. Это уже бренд.       — Почему ты не заявила на меня? Это благоприятно повлияло бы на твою карьеру — выдать мошенника вроде меня…       — Мне это было не нужно. И потом, в тот момент я была слишком очарована тобой, чтобы хоть что-то понимать. Но со временем мои чувства устоялись, и я решила для себя, что если ты что-то замыслишь, то мне удастся тебя переубедить. К тому же, прошел уже год, а в полицию никто не заявлял о краже каких-либо картин или произведений искусства. Как видно, ты справляешься. Ко всему прочему, моя карьера меня вполне устраивает. Не в моих правилах лезть вверх по лестнице, специально кого-то закапывая. — Джен пожала плечами.       — Но ты не сказала, что работаешь в полиции, — настаивал Нил.       — Милый, — Джен тепло улыбнулась Кэффри. — Я сказала об этом буквально на втором нашем свидании. Ты же постоянно приходил забирать меня с работы к полицейскому участку. Но, видимо, ты был так занят своими мыслями, что совершенно не обратил внимания на эту мелочь.       Нил задумался и стал вспоминать. И ведь действительно, она говорила ему, что она детектив полиции, и Нил действительно всегда встречал её с работы. И целый год он не замечал этого.       — Прости, Джен. Прости меня, пожалуйста, — шепчет Нил.       — Я не обижаюсь. Я видела, что тебя что-то терзает, а затем случайно наткнулась на новость, что консультант бюро расследований героически погиб во время задержания «Розовых пантер». Не сложно было понять, что ты скучаешь по Нью-Йорку. — Джен кладет ладонь на руку Нила и, заглядывая ему в глаза, говорит: — Может быть, только может быть, тебе стоит вернуться туда? Хотя бы на один день. Увидеться с друзьями, объясниться и рассказать, почему ты поступил так. Послушай, милый, я тоже однажды убегала от прошлого. И когда оказалась здесь, во Франции, мне очень много лет было не по себе. Так же как и ты, я была одна в этом мире, и мне никто не мог позвонить, прийти в гости, поддержать. Так было до тех пор, пока не встретила тебя.       И если тебе там будет легче, если твоя душа и мысли в Нью-Йорке — бросай всё и лети. Ничего не бойся. Ни о чем не думай. Просто сделай это. Ты же не знаешь, как тебя там встретят. Вполне возможно, что тебя ждут. Не делай вновь того, о чем, может быть, будешь жалеть всю жизнь.       — Я буду жалеть только об одном — если ты не полетишь со мной, — устало отзывается Нил. Затем он расправляет плечи, поворачивает голову к девушке и спрашивает: — Ты ведь составишь мне компанию?       — Само собой, милый, — облегченно отвечает Джен. Потом подмигивает Нилу и, улыбаясь, спрашивает: — Как думаешь, мы успеем на последний рейс? Нил в ответ улыбается, и в этой улыбке Дженна видит решимость.       Через восемь с половиной часов авиалайнер приземлился в Нью-Йоркском аэропорту Кеннеди. Поймав такси, молодой человек в сером костюме галантно распахнул дверь перед красивой девушкой. Юноша понимал, что выйдя из самолёта, он прошел точку невозврата. Назад пути нет. Отступать некуда. Нужно двигаться вперед, чтобы его там не ожидало. Он повернул голову в сторону девушки, она взяла его за руку и крепко сжала ладонь.       — Ничего не бойся. Я рядом, — прошептал родной голос, дающий ему силы каждый день открывать глаза, одеваться и выходить за пределы квартиры.       Через час машина остановилась у знакомого дома. Молодой человек вышел из машины, помог выйти девушке и, поправив идеально сидящий на нём костюм, серьёзно посмотрел спутнице в глаза:       — Я не знаю, чем всё это обернется для меня. Не знаю, что со мной будет, когда постучу в дверь. Вполне может быть, что на меня сразу наденут наручники. Я даже уверен, что как только мы вышли из аэропорта, федералы узнали о том, что я в стране. Но ты была права — вернувшись в этот город, я снова стал собой. Не знаю, как надолго, но всё же…       — Всё будет хорошо, милый. Стучи скорее, — отзывается девушка, улыбаясь.       Молодой человек медленно, словно не веря, что всё по-настоящему, поднимается по лестнице. Заносит руку к двери и сначала неуверенно, затем громче стучит в дверь. Через минуту дверь открывается.       Небесно-голубые глаза встречаются с такими знакомыми карими. Вокруг глаз хозяина дома легли морщины, взгляд уставший, болезненный. От этого у визитера сжимается сердце. Однако парень удивлен — во взгляде старого друга нет ни намека на злость или ненависть. Скорее, там облегчение, сбывшаяся надежда. И удивление.       — Привет, Питер, — здоровается Нил, улыбаясь, но Питер прекрасно понимает, что за этой легкостью спрятан страх. Страх быть непонятым и отвергнутым.       — Привет, Нил, — отвечает Питер. — Так ты действительно жив. Я не ошибся. Знаешь, меня считали психом. Думали, что я рехнулся. Но я знал, что ты обвёл меня вокруг пальца. Снова.       — Питер, я… — начинает Нил дрожащим голосом, но тут же оказывается в крепких объятиях бывшего куратора.       — Я так рад тебя видеть, Нил. Если бы ты знал, через что мы все прошли! Как нам тебя не хватало!.. — тихо говорит Питер. — Сначала я злился на себя, потом на тебя. А через время до меня вдруг дошло, что ты жив! Не знаю, с чего всё началось, но однажды утром я проснулся с мыслью, что ты провернул самую главную в своей жизни аферу.       — Прости, — шепчет Нил, выбираясь из рук агента. — Прости, Питер.       — Давно простил, Нил. Очень давно. — Бёрк внимательно смотрит на консультанта и говорит: — Выглядишь уставшим. Всё в порядке?       — Теперь да, — вмешивается ещё один голос. — Агент Бёрк, меня зовут Дженна Фере, я детектив полиции Парижа.       — Полиция Парижа? — настороженно переспрашивает Питер. — Нил, что ты натворил? Что ты украл? Ты опять за своё?       Нил, глядя как Питер начинает его отчитывать, моментально расслабляется и хохочет. Всё как в старые добрые времена.       — Питер, единственное, в чём я виноват и готов сознаться, так это в краже сердца этой милой мадмуазель.       — Что? — недоуменно спрашивает Питер.       — Это моя невеста, Питер, — улыбается Нил, искренне, по-настоящему. Без масок и фальши. И федерал это видит.       — Извините, мисс Фере, — найдясь, отвечает Питер. — Мне так неловко.       — Ничего страшного, агент Бёрк, — Дженна тепло улыбается. — Нил весь год был под моим присмотром и ничего противозаконного не натворил.       — Питер, может, пригласишь гостей в дом? — подает голос Элизабет. Она стоит за спиной мужа и облегченно выдыхает. — С возвращением домой, Нил. Я знала, что ты поступишь правильно.       Компания заходит в дом. Мужчины сидят в зале, ведя неторопливую беседу обо всем том, что произошло. Женщины порхают на кухне, накрывая праздничный ужин.       Сидя за столом, Элизабет рассказывает мужу, как случайно увидела Нила в Лувре и решила подойти. Нил признался, что уже после короткой встречи с Эл был готов лететь обратно в Америку, но страх взял своё. И убедить его сделать это смогла лишь Джен.       — Если бы не она, — Нил с нежностью смотрит на сидящую рядом девушку, — я бы никогда не вернулся сюда. Я бы никогда не смог стать самим собой. Спасибо тебе за это, ангел мой. Спасибо каждому из вас. Вы все вернули мне меня.       — По настоящему ты вернешься, когда возьмешь в руки вот это, — говорит Питер, протягивая Нилу конверт. — Почитай.       Нил берет конверт, вскрывает и берется читать. По мере того, как он изучает документ, его глаза становятся всё шире. Дочитав до конца, он откладывает бумаги, встает из-за стола, подходит к окну и кладет руки в карманы брюк. Пару минут он усиленно думает, сохраняя молчание.       — Нил, что там? — спрашивает Дженна, вырывая его из мыслей. — Нил?       — Питер, я… — голос Нила дрожит. На мгновение он замолкает, затем откашливается и продолжает: — Это правда? Я действительно свободен?       Дженна шумно выдыхает. Питер поднимается, подходит к другу и кладет руку ему на плечо.       — Да, Нил. Ты, Нил Кэффри, свободный гражданин Соединенных штатов Америки с погашенными судимостями, волен идти туда, куда захочешь, делать то, что захочешь (в рамках закона, разумеется). Также, дополнительным соглашением к этому контракту ты освобождаешься от ответственности за инсценировку собственной смерти. По бумагам, приложенным к материалам дела, которые я предоставлял министру юстиции, чтобы твой контракт не был аннулирован, есть пояснения всех, кого ты привлек к той операции — от бригады скорой помощи до патологоанатома. Все они, как один, подтвердили, что ты, пусть и в обход бюро, разработал план по обеспечению безопасности федерального агента. Кроме того, я нашел тот контейнер… И тогда для меня всё стало на свои места.       — Почему ты не начал искать меня, если понял, что я жив? — с горечью спросил Нил.       — Не хотел тебя спугнуть, — просто отвечает Питер. — Я знал, что рано или поздно ты не выдержишь и как-то дашь о себе знать. Но я и подумать не мог, что ты явишься на порог моего дома. Да ещё и с красавицей-невестой.       — Тогда давайте выпьем за это? — предлагает Эл.       Все соглашаются с предложенным тостом. Питер, занимая своё место, успевает шепнуть другу: «Если ты не женишься на этой милой леди, то наживешь себе злейшего врага в моём лице». Нил просто улыбается.       Утром следующего дня Нил вместе с Джен отправляется навестить Джун. Когда дверь открылась, домовладелица теряет дар речи, затем безмолвно протягивает руки к лицу Нила и внимательно вглядывается в такие дорогие её сердцу черты.       — Жаль, что с Байроном такого чуда не произошло, — шепотом говорит Джун и прижимает молодого человека к себе. Затем обнимает Джен. — Мой дом в вашем распоряжении.       — Боюсь, что такое роскошное место мне теперь не по карману, — улыбается Нил. — У моей свободы была своя цена. Я передал все свои деньги на липовых счетах в доход государства. Оставить удалось лишь сто тысяч — мне их заплатили совершенно законно. Один богатый человек увидел мою картину и решил купить её. Честно говоря, я думал, что больше тысячи он мне не даст, но этот мужчина был до ужаса странным и дал в сто раз больше.       — Зная, какие картины ты пишешь, этот мужчина крайне низко оценил твою работу. К тому же, милый, — смеется Джун, — помнится, что когда ты только заселился ко мне, бюро выделяло на твое содержание только семьсот долларов.       — Но сейчас ведь всё иначе, — отзывается Нил. — Но спасибо за предложение, Джун, мы подумаем. А теперь извини, нам пора идти. Нужно заскочить в ещё одно место.       — Не знаю, куда ты там собрался, но если ты решил идти ко мне, то можешь не застать меня дома. — Со второго этажа спускается Моззи. — Привет, Нил.       — Моз? Как ты?.. — Нил переводит глаза с друга на Джун, а та только закусывает нижнюю губу, пряча улыбку. — Это всё Питер? Он устроил встречу?       — Скорее, Элизабет, — поправляет Моззи, — но Питер тоже не оставался в стороне.       — Питер? — удивленно спрашивает Нил. — С каких пор он для тебя просто Питер? Как давно ты не зовешь его Галстуком?       — Общее горе объединяет, Нил, — философски изрекает Моззи и протягивает Кэффри руку. — С возвращением, друг. Добро пожаловать домой.       Спустя три месяца Нил женился на Джене — она уволилась из полицейского участка и перебралась в Нью-Йорк. Питер предложил ей пройти стажировку в Куантико, и девушка с удовольствием согласилась. Нил после поступления жены в Куантико открыл с Моззи совместное партнерство: в спектр их услуг входит оценка, проверка на подлинность предметов искусства, купюр, облигаций, то есть всех тех вещей, которые Нил сам когда-то умудрялся первоклассно подделывать. Кое-какие заказы Нилу подбрасывала Эл, иногда Питер привлекал Нила в качестве оплачиваемого консультанта. В целом бизнес Нила шел в гору и приносил хорошую прибыль. Слава опережала Нила на несколько шагов, и через девять месяцев с момента открытия их с Моззи партнерства записывать на прием всех желающих становилось трудней. Но и здесь Кэффри повезло — Джун предложила свою помощь в качестве секретаря, и с её лёгкой руки количество клиентов росло, время грамотно распределялось, и партнерам удавалось принять всех, кому нужна была их помощь.       Пройдёт ещё полгода, и Нил с Джен купят хорошую квартиру в Манхеттене. Ещё через время — машину. Джен, в свою очередь, будет с отличием служить в отделе белых воротничков. Нил гордится женой, ведь кто как не она, достоин этой должности? Однажды вечером, сидя на балконе собственной квартиры и наслаждаясь любимым коллекционным вином, Нил с трепетом вспомнит тот день, когда Элизабет подошла к нему в Лувре, и когда Джен со свойственной только ей мудростью и любовью подтолкнула его в сторону дома.       Нил снова вспомнил первую встречу с будущей женой.       Он стоит у полотна Джоконды. Мысли его путаются, меняя настроение полярно: вот сейчас он счастлив оказаться в Париже, быть свободным, а уже в другое мгновение он глубоко несчастен и готов рыдать, ведь потеряно так много.       — Она прекрасна, не так ли? — раздается нежный голос рядом. — Воистину, Леонардо вложил в неё слишком много загадок. Например, мне иногда не понятно, как она смотрит на меня: с иронией, любовью или издёвкой? Который раз прихожу и каждый раз с ней всё иначе. Может быть, она чувствует настроение?       — Возможно, — отвечает Нил и, повернувшись, ахает.       Перед ним стоит хрупкая девушка с каштановыми волосами, едва достающими до плеч, и прекрасными изумрудными глазами. Её взгляд любопытный, дружелюбный и такой понимающий. Ей хочется рассказать всё-всё и знать, что она никогда не осудит. Губы незнакомки правильной формы, пухлые и не спрятаны в один из тысяч оттенков помады. Уголки рта приподняты в полуулыбке. Точеная, подтянутая фигура изыскано подчеркнута платьем с вырезом-лодочкой, так эффектно открывающее её благородные ключицы.       — Извините, — говорит Нил, поймав себя на мысли, что неприлично долго разглядывает девушку. — Меня зовут Нил. Нил Кэффри.       — Дженна Фере, — отвечает она и протягивает тонкую ладошку.       — Вы не будете возражать, если я угощу Вас чашкой кофе в одном приличном заведении? — Нил расплывается в своей самой лучшей улыбке — той, которая вызвана созерцанием чего-то действительного прекрасного.       Девушка кивает головой, и они идут в кафе недалеко от Лувра, пьют кофе и болтают. Придя домой Нил понимает, что действительно влюбился.       Через месяц встреч в кофейне, Нил признается Джен в чувствах. Он будет нервничать, как мальчишка, глотать слова, пока в страхе не выпалит неловкое «Я люблю тебя!..» Джен улыбнется и, прижав ладонь к его щеке, без слов посмотрит ему в глаза. В них Нил увидит безграничную любовь. И заботу. Поддержку и преданность. В этом взгляде он на мгновение увидит Эл, также заботливо ласкающую Питера. Сердце сожмется, но, заглянув в глаза любимой, Нил забудет обо всем, что осталось за много тысяч километров. С тех самых пор Джен стала для Нила путеводной звездой. Она вдохнула в него жизнь. Не смотря на то, что Кэффри был в затяжной депрессии из-за своей «смерти», он всё же смог жить нормальной жизнью: они вместе смеялись, танцевали, ходили на выставки, пили вино и бесконечно говорили… Он рассказывал ей о своей старой жизни, не вдаваясь в подробности, она делилась с ним историями из детства.       Джен пленила Нила не столько своей красотой, сколько мудростью и внутренним спокойствием. В минуты смятения, пожирающей тоски, Нил просто писал ей смс или звонил, и от этого становилось лучше. Она всегда выслушивала Кэффри и никогда ни в чем не обвиняла.       Нил не понимал, почему Джен выбрала именно его. Он не понимал, чем заслужил такое счастье, такую любовь и нежность, заботу и понимание. Джен только отвечала, что он слишком плохо о себе думает и ему нужно чуть больше поверить в себя. В себя настоящего.       Дверной замок тихо щелкнул. В темную комнату ворвался луч света. Стараясь как можно тише закрыть дверь, в квартиру вошла Джен.       — Привет, мой ангел, — шепчет Нил, включая свет. — Устала?       — Привет, милый, — отзывается Джен. — Безумно устала.       — Тогда пойдем ужинать, — говорит Нил, помогая жене раздеться. — Я приготовил твоё любимое блюдо.       — Спасибо, Нил. — Джен обнимает мужчину, пряча лицо ему в грудь.       — Тебе спасибо, Джен. Спасибо за то, что ты есть и за то, что вернула меня в Нью-Йорк и подарила мне старую новую жизнь. Это именно тот чистый лист, о котором я мечтал.       — Я же говорила тебе, милый — мы можем исправить всё, что можно исправить. Нужно только быть немного смелее и иметь чуть больше веры.