Два часа

Корабли в моей гавани, Не взлетим, так поплаваем Стрелки ровно на два часа назад Земфира, "Корабли в моей гавани"

Ухура и Спок уходят с вечеринки в самом ее разгаре, когда гости из веселых превращаются в сильно выпивших и начинают говорить совершенно неуместные вещи и очень «остроумно» комментировать взаимоотношения между помощником капитана и первым офицером по связи. Общество на Энтерпрайзе крайне профессиональное, но в силу ограниченности очень любопытное, новости в последнее время появляются редко, поэтому любая сплетня колотится по всевозможным отсекам и каютам недели две, обрастая при этом самыми дикими подробностями. Но, честно признаться, даже зная все это, Ухура такого резонанса не ожидала. Ей тогда показалось, что притащить Спока на эту вечеринку под ручку будет даже забавно, все посмеются полчасика и забудут, но Ухура, как это часто бывает по отношению к коммандеру, ошиблась. Спок всегда провожает Ухуру до каюты, даже сейчас, когда он вроде бы находится в легком смятении, что для его вулканской эмоциональной палитры означает сильнейшее потрясение. Но это непреложное правило, одно из тех многих, которыми он руководствуется, выстраивая свое поведение по отношению к Ухуре. Иногда ей кажется, что он вычитал их из каких-то земных книжек вроде «10 способов удержать женщину», но коммандер никогда не признается. Спок помнит (или, вернее сказать, вспоминает с ужасом), как в ночь после того, как доктор Маккой уже с уверенностью смог пообещать, что Джим Кирк выкарабкается, он напился в стельку в ближайшем к больнице баре. Ухура в те недели жила у него в небольшой двухкомнатной квартирке на пятой авеню. Квартиру коммандеру выдало руководство звездного флота, чтобы тот не ночевал в гостинице во время коротких отпусков и отгулов да и вообще, как наполовину землянин, имел хоть какой-то дом. Этот с позволения сказать дом был расположен на 4 этаже старого здания, в котором хронически не работал лифт, и был больше похож на каюту Энтерпрайза, так как окна его выходили во внутренний двор, а посему были вечно зашторены. Спок потратил неразумно много времени на подъем по лестнице (5 минут вместо обычных 75 секунд) и еще секунд десять на то, чтобы попасть пальцем по экрану сенсора. - Добрый вечер, мистер Спок, - сказала дверь и открылась. Ухура, услышавшая шум, выбежала в коридор; у Спока было страшное лицо: он тяжело дышал, глаза его были широко распахнуты, а волосы растрепаны, от него неприятно пахло, по лбу и вискам стекали капли пота, но при этом маска безразличия словно все еще лежала на его лице, чуть треснувшая, но по-прежнему каменная. - Что случилось? - спросила Ухура. - Я пьян. Я пьян? - Да. - Прошу оказать мне помощь в достижении спального места. Спок помнит, как Ухура закатила свои огромные глаза – она слишком часто так делала, чтобы это показалось ему случайным. Он напрягал ее, но ему было непонятно, почему. Раньше она злилась из-за того, что он не проявлял эмоций, теперь – потому что перевозбудился и напился, это было непонятно, нелогично. - Дай мне руку. Ухура довела Спока до кровати и буквально позволила ему на нее упасть, в одежде, хорошо что еще без обуви. В комнате было темно, и коммандер видел только темный женский силуэт, замерший в тридцати сантиметрах от него. В голове у него было мутно, бушевало растревоженное чувство волнения, которое, достигнув пика, когда он услышал голос Скотта, зовущего его на инженерную палубу, так и не утихло полностью. Холодные мятные волны накатывали на ребра, лизали грудную клетку, оставляя после себя неприятный холодок и тянущее чувство в животе. Спок не помнит, что послужило импульсом к действию, зато он никогда не забудет, как дрогнуло в его пальцах тонкое запястье Ухуры, когда он обхватил его пальцами и дернул ее на себя. Спок точно знает, что если бы тогда она не переехала к нему, если бы не прожила с ним те несчастные две недели, которые Кирк пролежал в коме, их связи пришел бы конец. Но Ухура не отступила, вцепилась в Спока своими острыми коготками, влезла своим худеньким гибким телом в дыру, безвозмездно пробитую Кирком, до того как та успела зарасти новой каменной маской. Спустя время спокойствие и отрешенность вернулись, но до сих пор при слове эмоция только два имени всплывают у Спока в голове – Кирк и Ухура, Ухура и Кирк. - Зайдешь? – Нийота облизывает губы, нервничает. У них определенно были планы до того, как они пошли на эту чертову вечернику, что с ними стало теперь? - Уже поздно, чтобы нормально функционировать завтра, я должен был лечь хотя бы в двенадцать часов. Мое чувство времени, которое никогда меня не подводит, говорит мне, что сейчас около часа ночи. - Поспи у меня, - пожимает плечами Ухура. Она уже понимает, что проиграла в тот момент, когда завела этот спор. Будь сейчас на часах хотя бы одиннадцать, а не час, Спок бы конечно зашел, но они действительно проторчали на этой вечеринке слишком долго. - Это не имеет смысла. Ухура закатывает глаза. Если бы Спок был нормальным мужиком, она бы сразу сказала ему: «Тебе только одно от меня и надо!». Но Спок не был, к сожалению (или не к сожалению, ей так и не удалось точно для себя решить), он с непоколебимой идеальностью держал баланс в отношениях, подстраивая их под одному ему известные правила и никогда не переходя черту. Никогда, кроме той ночи, когда он был чертовски пьян, буквально завалил ее на кровать, и впервые в жизни целовал ее, целовал, целовал, пока все не закончилось. - Уверена, что еще не так поздно, как ты думаешь. Просто вечер был не очень приятным, вот тебе и показалось, что мы пробыли там безумно долго! А капитан приказал спрятать любые часы, чтобы «праздник длился вечно». - Это весьма сомнительно. Я не наблюдаю здесь часов, а идти куда-то и проверять реальность твоей гипотезы не нахожу целесообразным, поэтому спокойной ночи, Нийота. - Стоп-стоп-стоп, - Ухура поднимает ладонь, останавливая Спока, - ну а вдруг я права? Давай я заскочу в каюту и проверю время, просто для чистоты эксперимента. Она и сама не понимает, зачем говорит это, возможно, чтобы просто ненадолго растянуть этот вечер. Ухура и сама отчетливо чувствует, что уже давно за полночь, и Спок уйдет, как только получит подтверждение, хочет она того или нет. - Это логично. Нийота проскальзывает в комнату, прикрывая за собой дверь таким образом, чтобы оставшийся в коридоре Спок ничего не увидел за ее спиной. На кровати все еще валяется измятое форменное платье, старомодные механические часы показывают пять минут второго. И Ухура делает что-то совершенно глупое и безрассудное: она подходит к часам и переводит стрелки на два часа назад, просто делает пальцем два круга вдоль циферблата и оглядывается, словно преступник, который боится, что его застукают. Потом она быстро убирает компьютер в ящик стола, туда же отправляется коммуникатор, электронные наручные часы и (на всякий случай) калькулятор. Ухура открывает дверь в коридор; Спок стоит ровно, убрав руки за спину в своем излюбленном жесте. - Я выиграла! Сейчас одиннадцать ноль пять! - Выиграла? – переспрашивает Спок. – Разве у нас было соревнование? - Тебя что, волнуют только мои речевые обороты? Зайди сюда и посмотри наконец на часы. Спок слегка неуверенным шагом входит в комнату и, сделав большой крюк, идет к мерно тикающим часам. Он подкрадывается к ним, словно хищник к добыче, и в конце делает быстрый шаг вперед, впиваясь взглядом в изящные стрелки. - Этот механизм был изобретен еще во втором тысячелетии, я не уверен, что их показаниям можно верить. - Спок, эти часы точны, как твоя логика. Ни разу на моей памяти они не ошиблись даже на одну минуту, так что глупо предполагать, что за один вечер они сбились сразу на два часа, тем более что мы были здесь около девяти, и они работали нормально. - Есть некоторые сомнения. Позволь мне взглянуть на коммуникатор. - Нет, хватит, - резко отвечает Ухура и скрещивает руки на груди. Она понимает, что если Спок раскроет ее обман, то это все очень плохо кончится, и тогда он уж точно не останется у нее ночевать. – Если ты не веришь моим часам, то ты не веришь и мне. - Но это не логично, - пытается возразить Спок, но, увидев выражение лица Ухуры, вроде бы сдается. – Возможно, это действительно моя ошибка. Я выпил бренди, что могло оказать влияние на мое ощущение пространства и времени. - Вот и хорошо. Так ты останешься? - Да, у меня есть возможность пробыть в твоей каюте до 11:52. Мне потребуется шесть минут, чтобы добраться к себе, и две, чтобы раздеться и лечь в кровать. - Договорились, - кивает Ухура. Она поворачивается к Споку спиной, намекая на то, чтобы он снова (второй раз за один день) расстегнул ей молнию на платье. На ее губах тает невесомая улыбка. «Уйдешь ты к себе, как же», - думает она. Ухура точно знает, что ей нужно делать после всего, чтобы заставить коммандера остаться, даже если он будет сопротивляться как бес. С легким шуршанием багровая ткань падает на ковер. Спок подходит к стене и выключает в каюте свет; Ухура, теперь различимая только в полутонах, еще красивее, чем обычно. Она оставляет туфли рядом с платьем и подходит к Споку. - Нийота, я… - говорит он, но Ухура, мягко обхватив пальцами его горло, целует Спока в губы, и несказанные слова повисают в тишине. Оглушительно тикают часы.