Она моя мания

      Рыбкина тяжело дышит. Она любит комкать в руках простыни и оставлять следы на шее, отчего Муха на следующий день так или иначе спросит, с какой красоткой я провел ночь. С оперуполномоченной уголовного розыска, со своей подчиненной, с наглухо отбитой барышней. Моей Алисой в стране не чудес. Она любит после всего лежать на моей груди и соединять родинки на моем теле своим маленьким пальчиком, шептать нежности, со стороны будто ей несвойственные. Но я словно один единственный на всем свете знаю, что Алиса Рыбкина - не просто психопатка с глоком наперевес, а ранимая маленькая девочка с непростым прошлым и сильными чувствами. Она может быть нежной, когда целует скулу, а потом плавно проделывает влажную дорожку поцелуев к губам, шее, ключицам, она может плакать от всплеска эмоций, когда мы оба стоим на ее полупустой кухне и не можем выразить словами всего, что нас обоих переполняет. Она все ещё маленькая ранимая девочка, которая шепчет мне нежности, когда я сжимаю ее в своих объятиях, словно огораживая ее от мира. Мы не говорим о работе, обмениваемся банальными фразами о погоде и прошедшем дне, но все нутро разрывает от желания содрать к чертям всю ее одежду и прижимать ее к себе до окончания времен.       Захлопнув за собой дверь квартиры Алены, едва успев разуться, как она тащит меня за стол со множеством вкусно пахнущих блюд. Она с самой теплой улыбкой спрашивает, что интересного было на работе. Скорее, кто, кто интересный! Я рассказываю, как сегодня проводил задержание одного вора, ограбившего дом рублевского олигарха, а внутри все сгорает от осознания того, как сильно я не хочу быть здесь. Не должен быть здесь. И целовать Алену как-то неправильно после поцелуев, что переворачивали все внутренности к хренам. Все эти блюда встают поперек горла. После ужина, вкус которого я так и не почувствовал, я вдалбливаю свое тело в Алену, которая лежит подо мной и сдерживает стоны, даже не осмелившись стонать в голос. Она не закидывает мне ногу на плечо, не перехватывает инициативу, лишь мягко целует губы, не пытается усесться сверху, просто лежит. Алена называет это "заниматься любовью". Рыбкина бывает нежной, Алена сплошь нежная, до скрипа зубов от этой приторности. Подумав о том, как нравится Алисе, и с мыслями о прошлой ночи я убыстряюсь, не заботясь причинить боли девушке подо мной. Я пытаюсь хоть что-то почувствовать, что должен чувствовать при "занятии любовью" с девушкой, которую любил столько времени. Любил ли? Или просто было интересно добиться ее, когда она была такой недостижимой, я как проклятый хотел обладать ею, целовать ее, любить ее, заниматься этой самой вашей ненаглядной любовью. Взгляд мутнеет и мне на момент видится татуировка дракона на ее шее. Я сошел с ума. Кончаю с мыслями об Алисе, уже придя в себя, вижу слезы Алены, не привыкшей к чему-то другому, кроме миссионерской позы и медленного темпа. Меня воротит от мысли, что мне совсем не жаль, хотя и бросаю в тишину спальни тихое: "Прости".       Неужели эта ваша треклятая любовь? Сидит вот в кресле, чистит свой пистолет и то и дело поглядывает на меня, хотя в кабинете все наши опера и Мухич. Ловит каждое мое слово и стреляет своими глазками. Хорошо, не пистолетом. Сегодня проводили очередное задержание и во время перестрелки с группировкой лиц, замешанных в разбое, я поймал себя на мысли, что ужасно боюсь за нее, хотя знаю, что она девочка самостоятельная и постоит за себя не хуже многих здоровых мужиков, и то и дело пытался заслонить ее. Желание заботиться и трахать до беспамятства - любовь? Бабочки ваши сраные в животе - любовь? Все внутренние органы в мясо - любовь? Желание прижать ее к себе, целовать ее, отвечать на ее колкие остроты тем же, желание быть с ней и на работе, и дома - наверное, любовь, мать вашу. Алиса даже не ломается и все равно мне интересна. Просто человек тот, просто все так, как и должно было быть.       Она не сопротивляется, не ломает комедию, когда, как только я захлопываю дверь ее квартиры, нависаю над ней и собственнически впечатываюсь в ее губы, влажно целуя, оттягивая волосы, которые она вечно собирает в хвост, делаю это так, как мне нравится, и как нравится ей, судя по тому, как она еще больше прижимается ко мне. Я не могу оторваться от нее ни на секунду, пытаясь дышать ей, не воздухом, пытаясь все чувства изложить в поцелуе, не словами, которые ничего не значат. Она такая маленькая рядом со мной. Алиса отрывается, встречаясь с моим недоумевающим взглядом, берет за руку и ведет в спальню, заставляет сесть на кровать и усаживается сверху мне на колени и снова припадает к моим губам. Обнимаю ее чересчур крепко, она сама цепляется за меня, будто боится, что я сейчас встану и уйду. Как тут уйти, когда на мне сидит девушка, от которой у меня крепко стоит и которая вызывает у меня чувство укутать в свои объятия и закрыть от всего мира. Минуту-другую мы просто сидим, прижавшись друг к другу, вцепившись друг в друга как за последний спасательный круг. Но в ней я готов утонуть. Нам однозначно пророчили дурдом, мы стоили друг друга. Я уже подумываю о том, что готов просто лечь и обнимать ее всю ночь, так и не провалившись в сон, пока не прозвенит ранний будильник Алисы, извещающий о пробежке. Но Рыбкина ломает все планы, когда начинает медленно двигаться на мне, нарочно задевая мой член. Из меня вырывается громкий вздох. Ох, Рыбкина. Она выцеловывает скулу, подбирается к губам. Все ее движения медленные, она словно хищница, загоняющая добычу в свою ловушку. Задницей продолжает ерзать на коленях. Алиса целомудренно касается моих губ своими, наращивая темп, впуская язык в мой рот и посасывает мой язык. Я удобно устраиваю свои руки на ее заднице, рывком заставляю оказаться ближе ко мне. Хочется провести языком по линии ее татуировки, по всему ее телу, черт возьми. Вобрать в рот небольшую горошину ее совершенной для меня груди, обведя языком ареолу. У меня были девушки с гораздо большей грудью, но как же охуенно грудь Алисы ощущается в моих ладонях. Я не отказываю в своих желаниях, стягивая с нее футболку и лифчик. Алиса цепляется своими маленькими пальчиками за мои волосы и податливо выгибает спину, подставляя грудь мне навстречу, а я влажно выцеловываю ее. Стаскиваю мешающую ощущать голой кожей ее кожу свою футболку и прижимаю Алису слишком близко к себе, ощущая как ее голая грудь прижимается ко мне. Я целую Рыбкину слишком рьяно, кусая ее губы, бесцеремонно вторгаюсь языком и знаю, как сильно ей это нравится. Несильно кусаю ее шею, а потом зацеловываю места укусов. Она привстает с меня, отчего я раздосадованно вздыхаю, снимает с себя джинсы и трусики и садиться обратно на меня, ее бьет мелкая дрожь, а естественная смазка остается на моих джинсах. Я хочу ее всю, хочу, чтоб так было всегда, чтобы эта девушка, так охрененно мне подходящая, желала меня и только меня. Она расстегивает мой кожаный ремень и приспускает джинсы вместе с боксерами. Черт бы побрал эту Алису Рыбкину. Забралась ко мне под ребра, а теперь и ко мне в трусы. И сама насаживается на меня, держась за мою шею. Из всего алкоголя я больше люблю виски, но Рыбкина пьянит меня много больше. Размашистые мучительно медленные толчки в нее. Я смотрю туда, где наши тела соединяются и изнутри вырывается будто звериный рык. Она нарочно медленно поднимается и ещё более медленно опускается, мучая нас обоих и доводя до удовольствия, граничащего с безумством. Я позволяю ей все, что она захочет, припадая к ее губам, а руки устраивая на ее худенькой талии. Она стонет мне в рот, когда я подаюсь ей навстречу, убыстряя ее садистки медленные движения. Рыбкина подхватывает мой темп и припадает к чувствительному местечку под ухом, цепляясь своими маленькими пальчиками за мои волосы, больно их оттягивая, я увеличиваю темп, отчего ее небольшая грудь подпрыгивает в такт, а наше рваное дыхание заполняет скудно обставленную комнатенку. Я дышу через раз, кажется, если вообще дышу. Весь мой мир сейчас сосредоточился на ее губах и на том, как охренительно прекрасно внутри нее. Я подминаю ее под себя, она без слов закидывает ногу мне на плечо и быстрыми размашистыми толчками подвожу нас к такой прекрасной развязке. Она стонет, не как дешевая шлюха, а как девушка, которая показывает, что ей действительно со мной хорошо, не стесняется, открыта для меня. С ней слишком хорошо. Алиса кончает с криком о том, как охуенно то, что сейчас происходит. А я покидаю ее, ладонью размазывая естественную смазку по стволу, заканчиваю ей на живот. Обессиленный ложусь рядом с ней. Почему-то чувствую себя невероятно счастливым.       Раздается шепот Алисы. - Гриш, а ты останешься? - я чувствую, что она не про эту ночь, она вкладывает сюда нечто более глубокое. - Капитан Рыбкина, не задавайте глупых вопросов, - притягиваю ее к себе и четко для себя осознаю, что оставлять ее вообще больше никогда не собираюсь, эту маленькую занозу в заднице.