Все для нее

На пикник Фахрийе все-таки пришла. Вняла совету Бурака и пришла. Но чувствовала себя не в своей тарелке после его бегства. Будто она была способна сказать, что не оставит ему надежды. Как он мог такое подумать? Ей и самой непросто было все это время — вроде, он всей душой был с ней, тянулся к ней, а все продолжали считать его чужим мужчиной. Но ведь так было не честно! Пожалуй, только эти люди вокруг, с которыми они уже почти сроднились за долгие месяцы совместной работы, знали правду о них с Бураком. От них не ускользнули ни его чересчур откровенные взгляды, ни ее, отнюдь не наигранное, смущение, ни их, из последних сил сдерживаемое, влечение друг к другу. Знали, но оберегали их тайну. Как свою. Разве могла Эвджи не прийти к ним? Вот только улыбаться им открыто, как они того заслуживали, у нее не получалось. Как ни старались ее расшевелить вновь обретенные друзья и подруги, расслабиться и насладиться в полной мере свежим воздухом, активным отдыхом, вкусной едой и приятным общением, ей не удавалось. К тому же Бурака на поляне не оказалось, и девушка начала волноваться: не случилось ли с ним чего. Она то и дело искала его взглядом и скучнела все больше, не находя. Вскоре им всем предстояло расстаться, а ей бы не хотелось прощаться с ним, когда они в ссоре. Ей вообще не хотелось с ним прощаться, но и открыто признать себя его девушкой она не могла. Может быть, потом... когда его и Джейлан перестанут считать парой; когда улягутся сплетни и слухи о них двоих... и если он не встретит другую девушку, не такую категоричную, как она... Когда Фахрийе думала о том, что Бурак, ее Бурак, может быть с кем-то другим, у нее с такой силой сжималось все внутри, что не хватало воздуха. Уже перестав надеяться на встречу, Эфджи вдруг почувствовала легкое покалывание в затылке. Такое происходило с ней лишь в одном случае — когда где-то поблизости появлялся ОН. Почему так происходит: вот только что все вокруг казалось скучной, надоедливой каруселью с одними и теми же проплывающими мимо декорациями, от которых голова шла кругом, но стоило ему появиться, как в мире установилось равновесие? Даже когда между ними не было полного согласия, если Бурак был где-то неподалеку, она чувствовала себя увереннее и спокойнее. С его появлением на поляне стало как будто светлее, краски стали ярче и звуки громче. Сразу стало легче дышать. Вот как с ним расстаться? Как оторвать себя от него и жить в разладе с собственным сердцем, в постоянном страхе, что ему надоест ее завоевывать, что по прошествии назначенного ею срока он не захочет ее? Чем ближе был час разлуки, тем больше сомневалась Фахрийе в правильности и незыблемости своего решения. Увидеть свою несговорчивую партнершу среди отдыхающих друзей было приятно, и Бурак совсем успокоился: даже если ему не удастся переубедить Фахрийе, по крайней мере он сможет видеть ее целый день... еще один день. Пространство, где отдыхала их компания, было настолько большим, что они почти весь этот день не пересекались. Тем не менее, где бы ни находился каждый из них, взглядами постоянно следовали друг за другом, изредка встречаясь глазами и тут же отводя их. Он не хотел смущать ее, но набирался решимости, чтобы еще раз поговорить; она же просто радовалась тому, что может его видеть. Пусть только издали. Пусть даже из глаз никак не получалось изгнать печаль. За весь долгий день им случилось пересечься только раз. Бурак был занят игрой в футбол, и Фахрийе подошла поприветствовать его отца. В это время около них, как из-под земли, выросла Джерен, сыгравшая в сериале Неджмие подростка. Девочка держала за руку Бурака, которого рискнула отвлечь от настоящего мужского занятия, и очень-очень просила их обоих сфотографироваться вместе с ней. Потом Бурак усадил Эф за стол и сам тут же оказался рядом — невозможно было постоянно оставаться вдали от нее. Они виделись и разговаривали совсем недавно, а Фахрийе чувствовала себя так, будто Бурак вернулся после долгого опасного путешествия. Он осторожно, словно боясь спугнуть, касался ее руки. Она же не смела поднять на него глаз, чтобы не выдать своего волнения. Уединившись за ветками дерева, они мило болтали о пустяках, не вспоминая утреннего разговора. Однако, когда Бурак попытался вернуться к нему, у Эф, еще недавно сомневающейся в своей правоте, вдруг снова взыграло упрямство, которое, видимо, родилось раньше ее самой. Вспоминать тот день было волнительно и грустно. Договориться они так и не сумели и разъехались каждый в свою сторону неудовлетворенными, с одной лишь надеждой — что еще сумеют что-то изменить в последний день съемок за городом.