Кровь взывает к преисподней

      Сквозь сон Хоуп расслышала топот четырёх лап и это странное собачье ворчание — Скай так делала, когда не могла удобно улечься. Майклсон, приложив немало усилий, всё же приоткрыла один глаз: собака пыталась стащить с кровати подушку Аларика.       — Эй! Ну-ка, перестань, — слегка возмутилась Хоуп — на большее она сейчас не была способна. — Нельзя!       Скай, услышав её голос, тут же перестала шалить и сиганула на постель. Трибрид среагировала почти мгновенно, спрятавшись под подушку, — иначе Скай залижет её до смерти.       Аларик, услышав приглушённый смех Хоуп и негромкий собачий лай, показался на пороге спальни. Щенок так и пытался дорваться до Майклсон, но та продолжала прятаться. Зальцман хотел дать Хоуп поспать немного дольше сегодня — ночь выдалась тяжёлой, — но за четырёхлапой проказницей даже вампиру оказалось сложно уследить.       Майклсон вынырнула из-под горы подушек и одеяла, продолжая хохотать. Скай, казалось, сейчас взлетит куда-нибудь — так сильно она виляла хвостом.       — Доброе утро, — сквозь смех проговорила Хоуп. Она пыталась посмотреть на Аларика, но была вынуждена уворачиваться от собачьей морды, норовящей ткнуться ей в лицо. — Так, всё! Хватит! Сидеть!       Скай замерла, забавно навострив уши. Правда, команду выполнять аусси не торопилась и, пока Хоуп не повторила, ничего так и не сделала.       — Доброе утро, — усмехнулся Рик.       Майклсон ласково потрепала щенка по холке. Собака в ответ лизнула её в щёку, потом спрыгнула на пол, проскользив приличное расстояние по паркету, и покинула комнату. Аларик, слегка нахмурившись, проследил за ней взглядом; поведение их питомицы в последнее время казалось ему немного странным: во время утренних прогулок Скай всё время тащила его домой, а прошлую ночь провела у окна, то и дело вскакивая и рыча на кого-то, — только вот на улице было совершенно тихо. За всё время, что она жила здесь, подобного не случалось. Впрочем, был кое-кто, чьё состояние Зальцмана волновало сейчас в первую очередь.       Рик вновь взглянул на Хоуп:       — Как себя чувствуешь?       Хоуп, вздохнув, откинулась на подушки.       — Честно? Так, будто я бежала от поезда всю ночь, а потом он меня всё же переехал.       Неохотно перевернувшись набок и подперев рукой голову, она посмотрела на Аларика, поинтересовавшись, сколько времени: возникло ощущение, будто она проспала не больше пары часов, а тянуться за телефоном самой сил не было.       Услышав в ответ, что сейчас семь утра, Хоуп удивлённо подняла бровь. Чего Рик, спрашивается, проснулся в такую рань? Но она невольно улыбнулась при мысли, что в распоряжении ещё минимум полтора часа на сон.       — Чего ты так рано пробудился-то?       Хоуп взглядом указала на пустующую половину кровати, и Рик, поняв немую просьбу, с усмешкой вернулся в постель, попутно напомнив Хоуп, что вампиры не нуждаются в долгом отдыхе (трибриды так-то тоже, но беременность, как выяснилось, оказывала на них весьма существенное влияние).       — А я нуждаюсь в долгом сне, но не люблю спать одна, — с нотками недовольства проворчала Хоуп, поудобнее устраиваясь в объятиях Зальцмана.       Аларик хмыкнул:       — Хочешь сказать, ты проснулась из-за того, что я ушёл?       — Нет, я проснулась из-за того, что Скай пыталась утащить твою подушку. Но засыпать заново в одиночестве совсем не хочу…       Хоуп снова прервал звонок её телефона.       — Если это Лиззи, прости, я её убью, — потянувшись за сотовым, заявила Майклсон.       По тону можно было сказать, что её намерения вполне серьёзны, и Аларик даже порадовался своей уверенности в том, что звонила совершенно точно не его дочь: он сам созванивался с ней буквально двадцать минут назад.       На экране мелькнуло имя Хелен Новак.       — Какого чёрта, — пробубнила Хоуп. Она помедлила, но на звонок всё же ответила.       — О, доброе утро, Хоуп! — раздался на том конце чересчур бодрый голос мисс Новак. — Надеюсь, я тебя не разбудила…       — Нет конечно, ведь какой нормальный человек спит в семь утра в свой выходной? — не удержалась от сарказма трибрид, возвращаясь к Аларику.       Новак ойкнула в трубку, став оправдываться, что совсем потеряла счёт времени, но Майклсон было не до этих оправданий.       — Что-то случилось, Хелен? — прервав поток извинений, поинтересовалась она.       — Я хотела узнать твоё решение по поводу научной конференции в Сан-Франциско, — отчеканила Новак, словно заранее готовила свой ответ.       Глаза Хоуп были прикрыты, а сознание плавало между сном и реальностью, но, как только она услышала это, сонливость как рукой сняло.       — Простите, моё решение? — уточнила Хоуп, совершенно не понимая, о чём говорит бывший декан.       — Да?.. — не то ответила, не то спросила Хелен. — Ты проверяла электронную почту?       — Семь утра. У меня выходной, — напомнила Майклсон. — Какая ещё электронная почта?       — Рассылка была в пятницу, — деловито сообщила Новак. — После полудня.       — Это всё меняет, — протянула Хоуп — и вновь без сарказма не обошлось. — Я не видела никаких писем. Можно ближе к делу?       — Тебя, меня и ещё двух преподавателей из нашего университета пригласили поучаствовать, — ответила Хелен.       — В научной конференции? — Майклсон снова начало клонить в сон, из-за чего соображать ей было крайне сложно. — Постойте, что? Зачем? — Она осеклась. — В смысле, я знаю, зачем, но… разве не нужно было подавать заявку на участие?       — Наш университет ежегодно отправляет заявки, а там уже дело за учредителями — они выбирают, кого хотят видеть на конференции, — в голосе Новак проскользнуло нетерпение.       — Ага, здорово, — язвительно произнесла Хоуп. — А почему я не в курсе?       Хелен кротко рассмеялась.       — Наверное, потому, что тебе стоило повнимательнее изучить все пункты трудового договора?       Хоуп обречённо вздохнула.       — В письме, что тебе прислали, — продолжила Хелен, — должно быть указано, какая именно твоя работа их заинтересовала. Я буду рада, если ты согласишься. И ты согласишься, так? Насколько мне известно, Доктор Зальцман тоже там будет присутствовать.       Майклсон, приподняв голову, вперила в Аларика пристальный взгляд.       — Они предложили ему место в комиссии, но Доктор Зальцман пока не дал ответ.       Рик подтвердил её слова кивком. Они обсуждали это на прошлой неделе, как только пришло письмо. Он не горел желанием соглашаться на предложение: перспектива вновь оставить школу не радовала, да и состояние Хоуп не давало расслабиться. А ещё угроза культа… в общем, забот определённо хватало.       — Что ж, я ожидала другого, — с нескрываемым разочарованием призналась Новак. — Но вы ведь ещё размышляете, верно? Хоуп, если ты не согласишься, то вместо тебя, скорее всего, поедет Рэйб, а это будет кошмар.       Майклсон позабавили слова Хелен.       — Почему же? Он обожает такие сборища, у него куча исследовательских работ. И целых три дня не видеть его физиономию в университете? Да это же моя мечта!       — Хоуп, прошу тебя, — взмолилась Новак, правда, в её голосе послышалась улыбка. — Я понимаю твою мечту, но участие в столь важной конференции — большой шаг вперёд. Твои познания заслуживают большего внимания.       — Мои лекции посещает не одна сотня студентов — внимания мне хватает, — хмыкнула Хоуп. — К тому же, какая бы исследовательская работа ни заинтересовала учредителей, её нужно доработать, а я вряд ли буду располагать свободным временем для этого в ближайшие несколько… недель.       — Подготовка к рождению ребёнка? — спросила Хелен.       Майклсон не понравился вопрос.       — Нет, дело совсем не в этом, — ответила она тоном, ясно говорящим собеседнице: «Это вас не должно волновать». — Аларик занимается школой — и не простой школой, если вы забыли. У меня лекции почти каждый день. А ещё этот учебник, который завис: Рэйб сказал, что по нему выписали целую кучу замечаний, и мне вскоре предстоит их исправлять. Ещё и работа над докладом? Пожалуй, в другой раз.       — Ты всё же поразмышляешь над этим? — со слабой надеждой поинтересовалась Новак. — Впереди целая неделя…       Хоуп снова поглядела на Зальцмана, но он не собирался давать ей никаких намёков: это решение ей нужно принять самостоятельно, без его вмешательства.       — Не уверена, что это хорошая идея, — сказала Майклсон, однако на её лице отразилась задумчивость. А может, и сомнение.       Новак помолчала, как будто предоставляя Хоуп шанс сказать что-то ещё, потом пожелала хорошего дня и завершила телефонный разговор, оставшись абсолютно недовольной.       Хоуп вернула телефон на тумбочку и с жалобным стоном спрятала лицо в ладонях. Вот и выспалась! Состояние всё ещё было так себе, но и уснуть она теперь точно не сможет.       — Знаешь, я могу позвонить Лиззи, сказать, что ты не очень хорошо себя чувствуешь, поэтому не приедешь, — предложил Аларик. Он уже подумывал это сделать, но решил дождаться пробуждения Хоуп.       Майклсон качнула головой:       — Нет, не надо. Не хочется в последнюю секунду подводить её, я же вроде как пообещала.       К тому же она не сомневалась: Элизабет до конца жизни будет ей это припоминать!

***

      «Воззвавши кровью к Преисподней, восстав из пепелища бед, последнее дитя дарует всему, что было тёмным, свет».       Фрея опустила взгляд на то, что написано ниже:       «Воззвавши кровью к Преисподней, восставшее из пепелища бед, последнее дитя дарует всему, что было тёмным, свет».       Не восстав, а восставшее. Имело ли это какое-то значение? Суть ведь не менялась.       — Ты уверен? — уже в третий раз переспросила Фрея. — Тут написано…       Тяжело оттолкнувшись от стола, Кол встал и повернулся к сестре.       — Если ты всё правильно переписала из этого подобия гримуара, то — да, я уверен, — с толикой раздражения бросил он в ответ. — У тебя одно предсказание на двух языках: на латыни и на древнескандинавском. Несмотря на мои убеждения, что логика и магия — вещи несовместимые, я всё равно скажу это: логично, что то, которое написано на древнескандинавском, является оригиналом.       — Подкреплю твоё заключение тем, что пророчество на латыни явно вписали сюда позже, — пробормотала старшая Майклсон себе под нос. Она повнимательнее изучила саму страницу. — Она новее… Эта страница в принципе была написана позже.       Кол критическим взглядом окинул Гриморию. Примерно четверть страниц в начале и в конце книги выделялись: они гораздо светлее, тех, что в середине. Как раз-таки записи на латыни были на более новых страницах. Кто-то дополнял книгу сведениями.       — Как я раньше не заметила? — недоумевала Фрея. Вроде бы и не мелочь — такое сложно пропустить.       — Сосредоточились на другом, вот и не обратили внимания, — сказала Давина.       Бывшая Клэр всё это время предпочитала сидеть молча, поэтому, когда ведьма услышала её, то даже чуть удивилась — она успела позабыть о её присутствии.       — Может быть, и так, — пребывая в задумчивости, проговорила старшая Майклсон. Она перевернула сразу несколько страниц, добравшись почти до самого конца Гримории.       — Вы не обратили внимания ещё и на то, что эти две жрицы — мать и дочь — тоже принадлежат к роду первых ведьм, — заметил Кол. — Значит, их магия тоже должна быть поглощена этой чудо-коробкой, которую они именуют шкатулкой Пандоры.       — Думаю, в случае с ними всё немного по-другому, — сказала Давина. — Карлотта показала Хоуп, что они собирались переместить всю магию в неё. Скорее всего, так оно и было — жрицы самостоятельно могут перемещать свою магию, не умирая при этом.       Фрея, услышав странную догадку, недоверчиво нахмурилась:       — Не уверена, ведь шкатулка вытягивала все силы потомков — и магические, и физические, и душевные. Это же не может быть своеобразным побочным эффектом.       Давина призадумалась.       — Жрицам незачем использовать шкатулку: они и без того физически и душевно принадлежат культу, а культ принадлежит Первой, Преисподней, Гекате — или как они там ещё её называют, — заявил Кол безапелляционным тоном. — А вот магия у каждой жрицы — своя, врождённая. Магические силы им нужно как-то передать.       Жена посмотрела на него странным взглядом, но потом уголки её губ поползли вверх. Давина иногда забывала, насколько хорош Кол был когда-то в колдовстве. И как бы сильно он ни пытался отгородиться от дел магических, рано или поздно ему приходилось возвращаться к своим истокам.       — Да, и единственный способ — перемещение своих магических сил, — поддержала его Давина. — Окончательно магии их это не лишит, они ведь подпитываются от остальных членов культа.       — Не лишит, но серьёзно ослабит, — подметила Фрея. Она пыталась сразу и участвовать в разговоре, и изучать книгу.       — А эта Сальма, или как её там, точно сказала правду? — поинтересовался Первородный.       — Сильвия, — поправила его Давина. — Правду по поводу чего?       — По поводу того, что культ явится в Мистик Фоллс за Хоуп, — ответил Кол.       — Она не говорила, что они придут именно за Хоуп, — отозвалась Фрея, на миг оторвавшись от Гримории, чтобы взглянуть на брата. — Лишь то, что они не оставят её в покое, если мы не уничтожим культ.       — Если вы правы по поводу того, что в книге речь идёт о Хоуп, то культу нужно, чтобы она активировала ген вампира, — заметил Кол. — Только обращение сделает её «Трёхликой».       — Возможно, для этого она им сейчас и нужна? — Хотя эта мысль ужасно напрягала Давину, никаких других вариантов у неё не было. — Правда, ребёнок…       — Не помеха для культа, — с досадой сказал её муж. — Не для них. Меня ещё одно интересует: Сильвия в курсе, что собираются сделать её бывшие соплеменники? Вернуть прародительницу магии — ничего умнее не придумали?       — Она не говорила ни о чём подобном, — ответила Фрея, вновь увлёкшись книгой.       — Речь шла о том, что если культ достигнет своей цели — убьёт Хоуп, — то у этого будут катастрофичные последствия. — Брови Давины сошлись на переносице. Она посмотрела на старшую Майклсон. — Мы как-то об этом позабыли. Возможно ли, что Сильвия и сама не знает планов культа на Хоуп?       — Нет, подожди. — Ведьма устало потёрла глаза. — Вспомни сказанное Сильвией дословно: «Тогда пускай культ уничтожит её. Но предупреждаю: последствия у этого будут более ужасные, нежели вы можете себе представить».       Давина уловила то, что пыталась до неё донести Фрея:       — Речь шла о смертях в общем, но, как только мы заговорили о Хоуп, Сильвия сказала «уничтожит».       Старшая Майклсон кивнула:       — Именно! Культу не нужна сама Хоуп, скорее, наоборот — им нужно избавиться от неё.       — Но нужно её тело, чтобы переселить в него свою «Матерь Божию», — с искренней неприязнью заключила Давина.       Ночью, когда Кол с Марселем возвращались в Мистик Фоллс, по радио передавали, что какой-то идиот сожрал драгоценных камней на двадцать семь миллионов, чтобы вытащить их из хранилища банка. Кол посчитал, что это, пожалуй, самый сумасшедший поступок, о котором он слышал за последние несколько сотен лет. На что только не идут люди ради денег. Теперь же «парень с драгоценными камнями в желудке» сместился на вторую позицию, освободив первую для магического культа, планирующего вернуть к жизни, если верить слухам и различным мифам, саму создательницу магии.       — Этот грёбанный мир не перестаёт меня удивлять, — сказал вампир главным образом себе.       — Книгу не просто дописывали, — медленно проговорила Фрея. — На начальных страницах записи новые, да, но в конце — переводы того, что написано на древнескандинавском. Тут и половины нет, но всё же это определённо переводы.       Кол и Давина расслышали, как к особняку подъехала машина. Бывшая ведьма глянула на часы: надо же, с точностью до минуты.       — Зальцманам тоже ни слова не сказали? — поинтересовался Кол.       Давина покачала головой, оповестив Фрею о приезде Элизабет.       — В таком случае отложим наше обсуждение. — Старшая Майклсон захлопнула Гриморию и спрятала её в ящик стола, который заперла на ключ.       — Мы им не доверяем? — спросил Первородный.       — Конечно, доверяем, — отозвалась Фрея.       Она тепло относилась к двойняшкам, но также прекрасно знала, что Лиззи никогда не умела хранить секреты, так что будет лучше, если она ничего пока не будет знать.

***

      Хоуп решила, что всё-таки в магазине на неё оказали давление Ребекка и Давина, как бы сильно она ни пыталась заверить и себя и их, что ничего подобного не было и она выбрала всё, руководствуясь собственным мнением. Но будь это так, она бы сейчас не стояла перед зеркалом, мысленно проклиная всех и вся. Ни одно — ни одно! — платье именно в эту минуту ей не нравилось.       — Всё печально, — вынесла вердикт Хоуп, глядя на своё отражение.       Она отвернулась от зеркала, избавившись от очередного непонравившегося наряда и вернув его обратно в шкаф. Может, дело в том, что она просто не любила платья? Вообще никакие, а уж тем более для «девушек в деликатном положении», которые как раз-таки чересчур демонстрировали это самое «деликатное положение». На неё с таким же успехом можно повесить табличку с надписью: «Смотрите все, она ждёт ребёнка!» — и разницу будет сложно заметить.       — Хоуп… — Аларик заглянул в комнату; не заметив Хоуп, он умолк.       Вальяжно развалившаяся на постели Скай открыла глаза, посмотрела на Зальцмана и вновь закрыла.       — Хоуп? — вновь позвал Рик.       — У меня, как у особого гостя, есть какие-нибудь преимущества? — сначала раздался голос, а уж потом и сама Майклсон вынырнула из шкафа в одном нижнем белье. — Я могу прийти в джинсах и кофте?       — Ты до сих пор не определилась с платьем? — удивился Зальцман. Как-то раньше он не замечал, чтобы у Хоуп возникала подобная проблема: она всегда чётко знала, что хочет надеть.       Майклсон тяжко вздохнула:       — Всё не то.       — По-моему, они все прекрасны. И ты очаровательна…       — Ага, вот! И ты туда же! — воскликнула Хоуп, уперев руки в бока. — Они делают меня больше и круглее. И беременнее! Люди странно реагируют на беременных. Даже Ребекка, увидев меня, с милой улыбочкой сказала: «Прелесть». Прелесть, понимаешь?       На лице Аларика застыло выражение недоумения. Он хотел сказать, что, собственно, не видит в этом ничего такого (да и сказанное Ребеккой — чистая правда), но передумал.       — Да, я знаю, что стала больше, но эти платья, — Хоуп всплеснула руками, — чересчур сильно демонстрируют это. Меня это не устраивает. Я всё ещё та же Хоуп. Стала больше, да, и стану ещё — но всё ещё та же! Милые ухмылочки с комментариями по поводу моего внешнего вида выводят из себя.       — Так вся проблема в излишнем внимании? — не без сомнений поинтересовался Рик.       — Ага, — кивнула Хоуп. — А ещё в цвете, — ворчала она, — и в фасоне.       Зальцман, не выдержав, улыбнулся: так непривычно видеть такую Хоуп.       — Мы же оба понимаем, что дело не в фасоне, да?       — Это намёк на то, что я сама уже становлюсь похожей на дирижабль? — Хоуп сначала возмущённо поджала губы, но затем равнодушно пожала плечами: — Я это довольно хорошо осознаю.       Аларик рассмеялся. Боже! Ему нужно привыкать быть поосторожнее с фразами.       — Нет же, — он подошёл к Майклсон и обнял её, — я не об этом…       — Ну, через пару месяцев всё равно так оно и будет, — подметила Хоуп.       — Для меня ты всё равно будешь прекрасна, очаровательна и…       Хоуп остановила его, пригрозив пальцем:       — Не смей говорить это слово.       Зальцман ухмыльнулся.       — Совершенна?       Хоуп чуть склонила голову набок.       — Ты хотел сказать другое слово, — вполне уверенно заявила она. — А вообще, вот тебе интересный факт: мужчина, глядя на женщину, вынашивающую его ребёнка, видит проявление своей мужественности, что наполняет его чувством гордости и силой. Вот это-то тебе и нравится! — Голубые глаза хитро прищурились. — Либо твой взгляд крайне редко опускается ниже моей увеличившейся почти на два размера груди…       — Что? Нет, — возразил Рик; выглядел он чуточку сбитым с толку. — Я сказал, что ты прекрасна — целиком и полностью. Была, есть и будешь.       Хоуп хмыкнула. Пока разговор не принял ещё более неожиданные обороты, Аларик решил вернуться к его началу:       — Ты не можешь выбрать платье, потому что каждое из них слишком акцентирует внимание на твоём положении?       Майклсон весьма неуверенно кивнула. Кого она пыталась обмануть? Главная проблема в том, что ей просто хотелось, чтобы такой важный период, как ожидание ребёнка, чуть дольше оставался только между ними, их личным моментом; впрочем, это так глупо, потому что о её беременности знали уже почти все. И те, кто в принципе не должен был знать!       — Ладно, ты прав, дело не в фасоне, — признала Хоуп. — Но цвета всё равно не нравятся.       Её взгляд застыл на тёмно-синем платье. Лиззи вчера чуть ли не умоляла обойтись без тёмных оттенков. Впрочем, кажется, было сказано о чёрном, а не о тёмном. В любом случае, придётся Элизабет смириться с положением дел, иначе Хоуп попросту не придёт.       Заметив, что Хоуп вроде как определилась с выбором, Аларик довольно улыбнулся. Возможно, он всё же успеет воплотить свой план в жизнь.       — Мне казалось, ты пришёл что-то сказать, — вспомнила Майклсон.       — Ага, — кивнул Рик с каким-то странным энтузиазмом. — Нужно пораньше выехать — хочу тебе кое-что показать.       — Что, прямо сегодня? — удивилась Хоуп. — Это так срочно? Мы не опоздаем? Нам же ещё в школу…       — Если выедем пораньше, нет, не опоздаем, — заявил Зальцман с твёрдой и непоколебимой решимостью.       Но как бы невзначай добавил, что если они хотят выехать пораньше, то кое-кому было бы не лишним начать собираться: на Хоуп всё ещё ничего не было, кроме нижнего белья. Правда, Аларик был совсем не против созерцать её в подобном виде. Плевать на какие-то там факты. Как он и сказал: Хоуп совершенна, вот и всё.       — И кстати, — заговорщически ухмыльнулся Рик, — мой взгляд опускается ниже твоей груди гораздо чаще, чем ты думаешь.       Он быстро поцеловал лукаво улыбающуюся Майклсон и исчез из спальни — в противном случае они действительно могли задержаться…

***

      Елена торопливо просмотрела, правильно ли она вбила все назначения в медицинскую карту последнего пациента, и, чертыхнувшись, исправила несколько ошибок — всё-таки нельзя подобным делом заниматься второпях. Вновь всё проверив и удостоверившись, что на этот раз никаких ошибок нет, доктор выдохнула и откинулась на спинку стула, давая себе минутную передышку.       За дверью в коридоре кто-то выкрикивал указания медсёстрам. Сальваторе еле-еле сдерживала порыв выйти и поинтересоваться, не нужна ли её помощь. Но смена закончилась больше часа назад, и её, по сути, уже не должно быть в больнице. Они способны справиться без неё. Елена пару минут гипнотизировала дверь взглядом, выжидая: если всё очень-очень плохо, кто-то к ней заглянет. Все знали, что доктор Сальваторе никогда не уходит вовремя.       Елена расслышала спешный цокот каблучков: к её кабинету, без сомнений, приближалась Мэри Браун. Ну уж нет… Сальваторе невольно затаила дыхание, молясь, чтобы старший регистратор клиники прошла мимо. Как только цокот стал удаляться, доктор облегчённо выдохнула. Пора отправляться домой, а то она всё же опоздает на конкурс. Стефани и так, скорее всего, уже злится: Елена вчера имела неаккуратность обронить обещание, что постарается вернуться с работы вовремя.       На пороге своего кабинета бывшая Гилберт столкнулась лицом к лицу с ординатором: она чуть не получила в лоб, потому что открыла дверь как раз в тот момент, когда Гленн Мартин хотел постучать. Тот испуганно и смущённо ойкнул, но оценил отличную реакцию хирурга.       — У меня двое детей, чего ты хотел? — хмыкнула Елена, закрыла дверь и направилась к лифту. — Никто не сделает тебя более ловким, чем ползающий малыш.       Она резко остановилась и обернулась к спешащему за ней ординатору — она ведь даже не поинтересовалась, чего он хотел.       Гленн молча протянул ей планшет.       — Мужчина, тридцать девять лет…       — Нет! Нет-нет! — оборвала его доктор. — Я люблю свою работу, но сегодня хочу любить её на расстоянии. У меня полтора часа назад начался выходной. Считай, что меня тут нет.       Мартин хмыкнул. Получается, он сейчас сам с собой стоит общается?       — Кто на дежурстве? Правильно, доктор Монтгомери! — кивнула Елена, несмотря на то, что не успела получить ответ. Она продолжила путь к лифту. — Вызывайте его.       — Он на срочной операции, — следовал за ней по пятам ординатор.       — Тогда тебе к доктору Кристен, — не останавливаясь, отозвалась Сальватор.       — У неё видеоконференция с врачами из Вашингтона. Доктор Сальваторе, — Мартин обогнал её, преградив путь. — Пожалуйста.       Из прибывшего на этаж лифт вылетела взъерошенная Венди. Медсестра кинулась к Елене и Гленну, крича на ходу, что у парня из травмы буквально вываливаются внутренние органы, а ещё у него сильное кровотечение (вот так неожиданность-то!).       — Ненавижу! — проговорила сквозь зубы Сальваторе. — Я вас всех ненавижу!       Она вручила плащ и сумку медсестре, попросив её позвонить Деймону и предупредить о её возможном (возможном?) опоздании. Если Стефани ещё не успела начать злиться, то теперь она наверняка будет в гневе.       — Я должна быть сейчас со своей дочерью, чёрт вас всех подери! — причитала доктор, направляясь к лифту и собирая волосы в высокий хвост, чтобы не мешали. — Помогать ей с макияжем и причёской, поддерживать её…       Мартин, буравя хмурым взглядом Елену, спросил у рядом застывшей Венди:       — Она ведь не серьёзно про ненависть?       Медсестра пожала плечами, но в её глазах отразилось понимание. Елена вчера всех оповестила, что должна сегодня уйти вовремя, — у её дочери важный день. Она попросила всего лишь раз за все года работы здесь не трогать её. И что в итоге?

***

      Хоуп ничего не понимала. Не понимала, куда они едут, зачем они туда едут и почему так важно приехать туда именно сейчас, учитывая, что дел сегодня и без того невпроворот. Когда третья попытка выяснить хоть что-то провалилась, она бросила это дело — получать в ответ загадочные взгляды ей надоело. Майклсон не нравилась неизвестность, хотя по виду Аларика можно было с лёгкостью определить, что его вся эта ситуация откровенно веселит.       И всё же нет, сдаваться было не в стиле Хоуп Майклсон. Она решила снова попытаться докопаться до истины.       — Ну Ри-и-к. Куда мы едем?       Зальцман насмешливо посмотрел на неё, качая головой.       — Сюрприз должен оставаться сюрпризом до конца.       Хоуп закатила глаза. Сколько раз она говорила, что не любит сюрпризы? Стоило ли напомнить об этом ещё раз?       — Ты понимаешь, что если мы опоздаем, то Лиззи…       — Лиззи в курсе, — успокоил Майклсон Рик. — Она знает, что мы можем приехать немного позже, и она не против.       Хоуп бросила на него испытующий взгляд, который Аларик успешно проигнорировал. Майклсон пожала плечами и отвернулась к окну. Она знала город как свои пять пальцев, но догадаться, куда они направляются, так и не получалось. Ей оставалось только одно: смиренно ждать, когда они достигнут конечной точки.       Как только Зальцман свернул на Мейн-стрит, Хоуп получила смс-ку от Фреи: та в компании Кола и Эмили уже выехали в школу Сальваторе. Клайд предстояло провести там день, чтобы случайно не оказаться замеченной кем-нибудь из гостей. Идея спрятать Эми скрывающими чарами и оставить в особняке звучала куда проще, но она хотела побольше узнать о своих силах как Провидицы, а Эмма вызвалась помочь в этом деле. Так что, можно сказать, одним выстрелом двух зайцев: Эми точно никто не заметит, а сама она попытается понять, что собой представляет. Правда, Хоуп вчера заметила, что перспектива оказаться в компании сразу такого количества людей, обладающими сверхъестественными способностями, немного страшила Клайд. По мнению Майклсон, это вполне нормальное явление. Однако Эмили боялась вовсе не сверхъестественности. Она боялась, что не справится с наплывом эмоций. С тех пор, как пробудились её эмпатические способности, она ни разу не оказывалась настолько близко к местам, где было бы столько народу.       Стоило Хоуп поделиться этим, Аларик заметно напрягся:       — А она точно справится?       — Думаю, да. С ментальной защитой у неё куда лучше, нежели с прорицанием. — Хоуп усмехнулась. — Знаешь, Эми выдерживает всех нас, так что проблем возникнуть не должно.       Зальцман, возможно, не совсем был уверен в Клайд, но бесспорно доверял Хоуп — а она не сомневалась, что Эмили справится. Значит, и ему не стоило волноваться по этому поводу.       Они повернули на Легион-драйв. Аларик попросил Майклсон закрыть глаза, и эта просьба заставила её задумчиво нахмурить брови.       — Ты шутишь?       Это была не шутка, а вполне серьёзная просьба. Хоуп, вздохнув, прикрыла глаза, однако её терпения хватило не больше, чем на пару минут.       — И долго мне так сидеть? Я ведь и уснуть могу…       Аларик сквозь смех ответил, что они уже на месте; машина почти тут же остановилась, но он всё ещё не разрешал открывать ей глаза. Хоуп что-то пробубнила, однако приятное чувство предвкушения заставило улыбнуться. Рик помог ей выбраться из пикапа, попросил не поглядывать. До этого у Хоуп и мысли о подобном не возникло, но теперь она едва боролась с желанием сделать это, пока Рик куда-то её вёл, крепко держа за руку и помогая передвигаться указаниями.       Майклсон неожиданно рассмеялась.       — Прости, но из тебя бы вышел неплохой лабрадор.       — Лабрадор? — с недоумением в голосе переспросил Аларик.       — Их же чаще всего обучают помогать передвигаться незрячим и слабовидящим, — продолжала смеяться Хоуп.       Она расслышала, как Аларик усмехнулся, а следом раздался какой-то щелчок наподобие открывающегося замка. Терпение Хоуп приближалось к нулевой отметке, но она не успела ничего сказать — они остановились.       — Можешь открывать. — Рик выпустил её ладонь из своей.       Хоуп, сделав глубокий вдох, открыла глаза. Она пару раз моргнула, прежде чем её взгляд смог сфокусироваться хоть на чём-нибудь. Сфокусировался он на Аларике, а потом на какой-то женщине, стоящей в паре шагов от него.       — Хоуп, я так понимаю? — Незнакомка приветливо улыбнулась, поглядела на Зальцмана и, получив в ответ кивок, вновь повернулась к Майклсон. — Приятно познакомиться. Брук Торранс.       Она перебросила связку ключей в левую руку, а правую протянула ничего не соображающей Хоуп. Когда этап приветствия был пройден, мисс Торранс оставила Аларика и Хоуп наедине, сославшись на важный звонок.       Хоуп огляделась вокруг, не совсем понимая, что они делают в этом доме. Кстати, довольно красивом доме, несмотря на то, что он пустовал, — судя по всему, готовился к продаже. Внимание привлекла рекламная листовка в руках Аларика, ещё несколько таких же лежало на кухонной столешнице. До Майклсон стало доходить, зачем они здесь.       — Постой-ка, подожди… Это то, что я думаю?       Аларик засмеялся, и в его глазах вспыхнули искорки:       — Ты думаешь о том, что если дом тебе понравится, то он станет нашим? Если да, то ты, вне всяких сомнений, права.       Хоуп смотрела на него во все глаза. Она не ожидала такого поворота событий. Они говорили об этом (да и не могли не говорить, потому что у них скоро должен родиться ребёнок и вопрос о жилье так или иначе всплыл бы). Но они поговорили, в итоге решив отложить это дело на чуть более позднее время, — и оно, это время, у них ещё было.       — Ого, — поражённо прошептала Майклсон.       Внезапно вернувшаяся Брук торжественно провозгласила, что ей удалось договориться и у Аларика с Хоуп есть время на размышления по поводу дома до вечера. Если он им не понравится, то уже завтра его включат в каталог и он официально будет выставлен на продажу.       Рик взял Хоуп за руку, и они отправились осматривать дом. Впрочем, сосредоточиться Майклсон оказалось непросто: она никак не могла овладеть собой. Всё так… неожиданно.       Торранс держалась на расстоянии, но всё равно ходила за ними, рассказывая про количество спален (а то ж без неё они не смогут сосчитать!), делясь своими впечатлениями и не упуская шанса посоветовать, какую лучше комнату выделить под детскую. В конце концов она, видимо, решила, что выполнила одну из важных частей своей работы, и вновь оставила пару наедине.       — Вы сегодня планируете смотреть предыдущие варианты? — спросила Брук у Зальцмана, когда они вернулись в просторную гостиную, совмещённую с кухней.       В глазах агента по недвижимости читалась надежда на отрицательный ответ.       — Предыдущие варианты? — удивилась Хоуп.       — Мы на протяжении последних восьми дней ищем ваш идеальный дом, — отозвалась мисс Торранс, разведя руками; в голосе проскользнули нотки утомлённости, хотя она всеми силами пыталась их скрыть.       Аларик глянул на часы: вряд ли они успеют ещё что-либо посмотреть сегодня.       — Мы больше ничего не будем смотреть, — тихо сказала Майклсон. — Этот дом идеален.       Рик решил показать ей в первую очередь именно его, что означало лишь одно — этот дом понравился ему больше всех. Хоуп была солидарна — ей и не нужно смотреть другие. Этот дом действительно идеален для них.       — Уверены? — уточнила Брук.       Аларик и Хоуп переглянулись. Брук, наверное, скрестила пальцы, в напряжении ожидая ответа. Когда они синхронно кивнули, Майклсон готова была поклясться, что риелтор едва-едва сдержала порыв захлопать в ладоши от радости. В запасе оставалось ещё около получаса, так что они согласились на оформление первичных документов. Брук сию же секунду отправилась (чуть ли не вприпрыжку) за бумагами в свою машину, пообещав, что этот процесс не займёт много времени.       Зальцман притянул Хоуп к себе, и она обняла его за шею.       — Наш дом, — медленно, словно пробуя слова на вкус, проговорила Майклсон.       Ей нравилось. Она расцвела в лучезарной улыбке. Да, ей очень-очень нравилось.       — Точно. Наш. — Аларик на долю секунды задумался, а потом вдруг произнёс: — Наш безопасный дом.       Эти слова заставили Хоуп на миг затаить дыхание.       — Ты запомнил, — прошептала она.       Конечно, запомнил. Запомнил в тот день, когда Хоуп впервые показала ему письмо своей мамы, — и он помнил о нём сейчас. Рик понимал, насколько для Хоуп это важно, а то, что важно для одного из них, становилось важным и для другого.       На глаза Майклсон навернулись слёзы, но она продолжала улыбаться. Были три вещи, которые когда-то Хейли пообещала своей дочери. Настала очередь Хоуп.       — Безопасный дом есть. — Хоуп изобразила галочку в воздухе.       — Те, кто будут каждый день говорить, что любят её, — тоже, — добавил Аларик.       — Как и те, кто будет бороться за неё, несмотря ни на что, — озвучила Майклсон последнее из списка обещание.       Рик нежно стёр пальцем слезинку с её щеки. Эти слёзы Хоуп не могла списать на гормоны — ей было грустно, но в то же время она чувствовала себя до помутнения рассудка счастливой. Да, она была счастлива, находясь здесь, в объятиях человека, которого любила настолько сильно, насколько умела. Любила и, что самое главное, была любима ничуть не меньше.

***

      Элла зябко потерла руки, несмотря на то, что воздух был тёплым. Эмма посмотрела на неё с намёком на удивление, спросив, всё ли в порядке. Элла ничего не ответила, спрятав руки в карманы, но это не помогло — холод пробирал ведьму изнутри. Она и сама не могла объяснить причину своего состояния… Впрочем, где-то глубоко в душе притаилось осознание, что всему виной страх, но Элла отказывалась это признавать. Признает, а тут уж недалеко до паники.       Миссис Уильямс выглядела совершенно спокойной. Её переживания выдавал лишь тревожный взгляд, блуждающий по территории школы в поисках даже самого незначительного намёка на опасность, — и глядела она чрезвычайно внимательно.       Со времён борьбы с Маливором и того хаоса, что он привнёс в жизнь обитателей школы Сальваторе, многое изменилось. Большинство об этом уже позабыли, некоторые — только слышали, другие — вовсе не знали. Чем меньше шло разговоров, тем проще было притвориться, что всё случившееся — страшный сон, от которого они все наконец очнулись: не было больше никаких монстров, угроза миновала.       Прошло семь лет. Бывшая Тиг думала, что и ей удалось обо всём позабыть; удалось убедить себя в том, что, благодаря возведению защитного барьера, школа действительно стала наиболее безопасным местом для таких, как её сын. Однако на деле оказалось, что она всё так же хорошо помнила, каково это — ждать, что в любую минуту может что-то случиться. Разница теперь лишь в том, что к чувству ответственности за учеников прибавилось желание обезопасить своего собственного ребёнка.       — Мисс Сандберг, можно вас на минуту?       Элла обернулась: у входа в здание её поджидала одна из старшеклассниц-старост. Ведьма нахмурилась, но без лишних расспросов последовала за ученицей, успев бросить Эмме, что сейчас вернётся. Уильямс, кивнув в ответ, вновь уставилась на ворота школы. Майклсоны с Эмили уже прилично задерживались.       — Опаздывают, — констатировал Дориан, оказавшись рядом с женой.       Эмма вздрогнула от столь внезапного появления, но на лице промелькнула кроткая улыбка.       — Надеюсь, ничего не случилось, — вздохнув, произнесла она.       — Возможно, увлеклись подготовкой к конкурсу? — предположил Дориан.       Это была попытка успокоить Эмму — и она сработала.       — Бедный особняк Майклсонов, — покачала головой миссис Уильямс, с усмешкой посмотрев на мужа. — Лиззи только дай волю…       — Бедный особняк Майклсонов, — согласился с ней Дориан, улыбнувшись. — Знаешь, Томми хочет собаку.       Эмма кивнула, но лишь потому, что до неё не сразу дошёл смысл услышанного, — слишком резкая перемена темы разговора.       — Что?! Ну уж нет! — категорично заявила ведьма. — Не сейчас! У нас что, собачья эпидемия в Мистик Фоллс? Почему все сразу захотели завести собак?       — По-моему, здорово, — пожал плечами Дориан. — Собака — это здорово!..       На нём застыл подозрительный взгляд жены.       — Собаку хочет наш сын или ты? — с ехидством поинтересовалась Эмма.       — Томми, — с невинным видом ответил Дориан. — Я просто поддерживаю его идею.       За воротами школы показалась машина Фреи. Эмма предупредила, что они ещё вернутся к этому разговору, и зашагала навстречу Майклсонам и Эмили.       — Безусловно, вернёмся! — приобняв её, весело отозвался Дориан. — Нужно выбрать породу и…       Эмма не дала ему договорить, напомнив, что пока не согласилась на животное в доме.       — Томми хочет собаку на день рождения, — оповестил мистер Уильямс таким тоном, будто это было решающим фактором.       — До дня рождения больше трёх месяцев, — отмахнулась Эмма с толикой облегчения — до этого момента их сын успеет ещё сотню раз передумать насчёт подарка.       Из машины вышли только Кол и Фрея.       — А где… — Дориан запнулся, высматривая Провидицу. — Где Эмили?       — Скрывающие чары, забыл? — усмехнулась Эмма.       — Точно! Полиция, слежка и всё такое, — вспомнил Уильямс.       Майклсоны справились на отлично: не знай Эмма точно, что вместе с ними приехала ещё и Эмили, она бы ни за что в жизни не догадалась. Если полиция действительно следила за школой, то ничего подозрительного они не могли заметить — операция по сокрытию Провидицы прошла успешно.       Как только они оказались внутри, Фрея тут же сняла скрывающие чары с Клайд. Бывшей Тиг показалось, что Эмили выглядела немного… напуганной? Или удивлённой? Или, быть может, просто потерянной. Как бы там ни было, её трудно винить в отсутствии проявления каких-либо положительных эмоций.       Эми побывала здесь первый и последний раз в день, когда Валери привезла её вместе с Кариной: Провидица тогда больше походила на тень — истощённая эмоционально, совсем слаба физически. Отсюда был сделан первый шаг к той, кем Эмили стала, но вряд ли она сейчас думала именно об этом, а не вспоминала о тех ужасах, благодаря которым здесь и оказалась.       — Вы немного задержались. Ничего не случилось? — спросила Эмма. На её лице отразилась искренняя озабоченность.       — Случилось, — отозвался угрюмый и до сего момента хранивший молчание Кол. — Блондинка, не знающая чувства меры в проведении всяких развлекаловок…       — Мой брат хочет сказать, что пришлось задержаться из-за Лиззи, — перебила его Фрея, скрывая насмешливую ухмылку. — Мы с Эми помогли немного, чтобы всё наверняка было готово к началу конкурса. Всё оказалось…       — Грандиознее, чем представлялось? — Уильямс рассмеялась. — Да, к подобному нужно быть готовым каждый раз, когда за дело берётся Лиззи. Отмечу лишь, что я не встречала никого, кто справлялся бы с подобной задачей лучше, чем она.       С этим нельзя было не согласиться.       Эмма заметила, что Эмили оказалась не единственной, кто чувствовал себя некомфортно: Фрею что-то тревожило. Сама же Фрея тем временем решила заглянуть к сыну. До начала урока оставалось ещё десять минут, а Аларик с Хоуп пока не приехали, так что у них нашлось время.       — Сейчас вернёмся, — предупредила она, прежде чем уйти вместе с Колом в сторону учебных классов.       — Я уже это слышала, — в задумчивости пробормотала Эмма.       Куда исчезла Элла? Она тоже сказала, что сейчас вернётся, — и пропала.       — Эмили, как у тебя дела? — полюбопытствовал Дориан.       Они направились в кабинет директора. Эмма вслушивалась в речь Клайд, попутно выискивая взглядом Сандберг. Эллу заметить ей не удалось, зато она услышала голос Зальцмана: он делал замечание двум ученикам, вступивших в словесную перепалку. Хоуп же, прибывшая вместе с Алариком, со спокойной душой оставила его разбираться с провинившимися подростками. Хорошо, что здесь ей не нужно следить за дисциплиной и делать замечания каждый раз, когда её нарушали. Это безумно радовало, потому что Майклсон с головой хватало и студентов в университете — у тех (в особенности у первокурсников) тоже частенько в головах что-то щелкало, и они затевали ссоры.       Эмма приветливо улыбнулась спешащей к ним Хоуп — та, к слову, выглядела немного уставшей, но светилась от счастья, как рождественская ель.       — Ничего себе, — тихо произнесла Эмили, пребывая в искреннем изумлении. — Я и не помню, когда видела её такой… радостной. И видела ли вообще…       — Привет! Всё готово? — Хоуп нахмурилась, заметив отсутствие своих родственников. — А где Фрея? И Кол?       — Решили поздороваться с Ником. — Дориан махнул в ту сторону, куда ушли Майклсоны.       Бывшая Тиг вновь стала оглядываться: Эллы так и не было видно.       Старшеклассники выслушали нравоучительную речь директора, кивнули и разошлись по разным сторонам, напоследок одарив друг друга не особо дружелюбными взглядами, — дурное предзнаменование, означающее, что учителям нужно быть повнимательнее к ним сегодня: слишком высока вероятность, что они ещё вернутся к выяснению отношений.       Возникшая за спиной Хоуп Фрея оповестила, что они вернулись. Однако и она и Кол почему-то выглядели так, будто совсем не ожидали увидеть племянницу здесь…       — Ты в прекрасном расположении духа — это чудесно, — с улыбкой заметила Фрея.       — Да! — согласилась Хоуп, не скрывая своего довольства. — Будем надеяться, что моё настроение таким и останется. Кстати, как подготовка к конкурсу? Всё в порядке?       — Это кошмар, а не подготовка. У Ребекки щенячий восторг, как — почему-то — и у моей жены, — высказался Кол. — От количества бьющихся за жалкую ленточку с надписью «Мисс Мистик Фоллс» в глазах рябит…       — Ещё диадема, — рассеянно добавила Фрея. — Не только за ленточку, но и за диадему.       — Конечно. Ещё диадема. Самая важная деталь. — Кол с издевательской серьёзностью нахмурил брови. — Лично я всё ещё до конца не понимаю, какого чёрта весь этот хаос происходит не здесь, а в особняке.       — Чтобы никто лишний сюда не проник, — ответила Хоуп. — Руби Конли, новый директор школы Мистик Фоллс, может быть одной из ведьм культа, а она обязательно будет присутствовать на конкурсе. И да, я не подозревала, что Давина любит подобные мероприятия.       — Вот и я о том же, — кивнул Первородный, изобразив на лице ужас. — Заставило задуматься: сколько ещё страшных фактов я о ней не знаю?       Все улыбнулись, а вот Хоуп — засмеялась, заставив своих родственников переглянуться. Слышать её смех — столь искренний и беззаботный — было, без сомнений, приятно, но всё-таки немного необычно.

***

      У Елены не было времени, чтобы осознать тот факт, что она, спустя столько лет, вновь оказалась в этом месте. Дом Клауса, который теперь принадлежал его дочери, снаружи ничуть не изменился. Зато внутри, благодаря стараниям Элизабет, его теперь не узнать, чему миссис Сальваторе ничуть не удивилась: она прекрасно знала любовь Лиззи к организации праздников — в этом они с Кэролайн очень походили друг на друга.       Елена попыталась в очередной раз дозвониться до мужа, но со связью сегодня была настоящая беда. И что, ей весь особняк обходить в попытке отыскать дочь?!       — Елена Гилберт, какой приятный сюрприз.       Елена тяжело вздохнула: она сразу узнала голос. Натянув доброжелательную улыбку, она обернулась. Ребекка, державшая на руках маленького мальчика, иронично ухмыльнулась. Всё та же Ребекка, ничуть не изменившаяся. Хотя видеть её с ребёнком — крайне странно. Даже примириться с мыслью, что вампирша стала матерью (пусть и приёмной), до сих пор было трудно.       — Сальваторе, — поправила Елена.       — Да, точно. Как я могла забыть? — Первородная продолжала ухмыляться. — Сальваторе.       Бывшая Гилберт заметила, что та произнесла её фамилию таким же тоном, каким Деймон говорил фамилию «Майклсон». Это никогда не прекратится, не так ли? Неважно, сколько пройдёт лет и сколько всего изменится, но прошлое будет следовать за ними, невзирая ни на что.       — Я… — Елена прокашлялась и неловко посмотрела на малыша. Логан, одетый в детский костюм-тройку, выглядел в нём так мило, что невольно хотелось улыбнуться. Что Елена и сделала, но быстро опомнилась: — Мне нужно найти дочь.       — Ага, девушка, похожая на отца, но с твоими повадками? — Бекс, прицыкнув, покачала головой. — Того и жди, воткнёт кинжал в спину.       Елена закатила глаза, но промолчала.       — Второй этаж, направо, третья дверь, — сказала Ребекка. — Или четвёртая. Когда я заглядывала, с ней была Эйприл.       Сальваторе на выдохе поблагодарила её за помощь и умчалась, минуя снующих туда-сюда гостей. Она задумалась, почему со Стефани Эйприл, а не Деймон. Прежде чем подняться на второй этаж, Елена успела услышать Лиззи: та просила освободить холл для репетиции танца.       «Второй этаж, направо, третья дверь», — мысленно твердила себе Елена. Там находились две участницы конкурса, среди которых Стефани не оказалось.       Значит, четвёртая.       Елена столкнулась с Эйприл — знак, что она на верном пути.       — Ты всё-таки успела! — с искренней радостью воскликнула миссис Донован, заключив подругу в короткие приветственные объятия.       — Да-да. — Сальваторе нервно улыбнулась. — Бью собственные рекорды: успела доехать до дома, привести себя в порядок и приехать сюда, потратив на всё это чуть больше часа.       — Чего только не сделаешь ради детей, — засмеявшись, сказала Эйприл. — Мне нужно поговорить с Элизабет, увидимся внизу, хорошо?       Бывшая Гилберт кивнула и, набрав в грудь побольше воздуха, заглянула в комнату. Стефани сидела перед зеркалом, нанося макияж. Вальяжно расположившийся в кресле Деймон наблюдал то за дочерью, то за часами и тарабанил пальцами по подлокотнику.       — Час и двадцать три минуты, если быть точнее, — смотря на мать через зеркало, сказала Стефани.       Деймон непонимающе взглянул на неё. Стефани, отложив в сторону тени, повернулась к Елене, приход которой Деймон вовсе не заметил — настолько тихо та вошла.       — Ты успела доехать до дома, привести себя в порядок и приехать сюда, потратив на это час и двадцать три минуты. А опоздала, в целом, на два часа и сорок восемь минут.       — Стефани, прости, я же объяснила, что дело…       — В работе. Всегда в работе, — хмыкнула Стефани. — Знаешь, нам с тобой нужно кое-чему научиться: тебе — перестать давать обещания, которые ты не можешь выполнить, а мне — не доверять твоим обещаниям, пока ты не перестанешь давать их впустую.       — Стефани! — довольно сердито произнёс Деймон. — Тебе лучше взять себя в руки, милая леди, и принести свои извинения.       — Извинения? За правду? — возмутилась Стефани. — Я не собираюсь извиняться! Проблема уже не в том, что ты, — её взгляд метнулся к матери, — опоздала. Проблема в том, что это стало системой. Каждый раз ты что-то обещаешь, но, угадай, что происходит? Ты вечно не выполняешь эти обещания! Свои обещания! Вечно! Постоянно происходит одно и то же. Постоянно происходит твоя чёртова работа. Я не просила тебя приезжать раньше. Не просила, помнишь? Ты сама сказала: «Я обещаю, что закончу вовремя, чтобы помочь тебе». Я поверила. Мои первые танцы в школе? Ты не пришла, потому что у тебя работа. Научный проект? Ты не пришла, потому что у тебя работа. Мне продолжить? Готова поспорить, Лиззи с Джози знают обо мне больше, чем ты, моя мать.       На телефон младшей Сальваторе пришла смс-ка: просили спуститься вниз на прогонку танца. Удостоив родителей рассерженным взглядом, она вышла из комнаты, нарочито громко хлопнув дверью.       Деймон ринулся следом, Елена же его остановила:       — Не сейчас. Давай пока всё… оставим, — с трудом выдавила она. — Поговорим с ней дома, ладно?

***

      Элла почувствовала себя несмышлёным ребёнком, изучая защитное заклинание: она никогда в жизни не встречала настолько сложных. Однако ей стало чуть легче, когда и на лице Фреи отразилось замешательство.       — Хоуп, а откуда это заклинание? — нерешительно поинтересовалась ведьма.       — Из головы, — ответила Хоуп. Она сидела на месте Аларика и разглядывала браслет Карины. — Оно моё.       Старшая Майклсон посмотрела на племянницу круглыми от изумления глазами, а потом протянула лист с заклинанием брату. Кол пробежался взглядом по выведенным аккуратным почерком словам.       — Твоё? — переспросил он.       — Что за удивлённый тон? — усмехнулась Хоуп. — Защитные чары, конечно, не совсем моя тема, но…       — Оно очень мощное, Хоуп, — с тревогой заметила Фрея. Взволнованно глянула на Кола. — Я бы сказала, что чересчур.       — Ты уверена, что стоит его использовать? — уточнил Первородный, обращаясь к племяннице. — Уверена, что не будет последствий?       Младшая Майклсон поставила локти на стол и сплела пальцы.       — Что ты имеешь в виду?       Фрея вежливо попросила Эллу дать им минутку и дождалась, пока та выйдет, прежде чем ответить:       — Мы к тому, что не до конца уверены, стоит ли тебе… — Она вздохнула. Ей казалось, что разговор будет легче. И в голове слова звучали лучше. — Слушай, твоя магия, она сейчас немного неустойчива. Ты уверена, что справишься?       — Это не выйдет из-под контроля? — задал более прямой вопрос Кол.       Фрея взглянула на него — их волновало не совсем это. Дело вовсе не в том, что Хоуп могла утратить контроль.       — Слушай, мы просто боимся, что ты можешь навредить ребёнку, — выпалила ведьма. — Точнее, не ты, а магия, конечно. В общем, ты уверена, что всё будет нормально?       Хоуп небрежно пожала плечами и ответила равнодушно:       — Наша магия теперь единое целое благодаря связи. Она, по сути, не способна навредить ей. — Глаза её сузились. — Если только вы все ничего не скрываете от меня. Чего-то, что мне стоит знать?..       Кол и Фрея обменялись долгими взглядами (снова!). Их племянница, сложив руки на груди, внимательно глядела на них, но в ответ дождалась лишь неуверенного покачивания головой тёти, что, вероятно, означало отрицательный ответ.       — Прекрасно. Если вы ничего не скрываете, то всё отлично, — подвела итог Хоуп.       Фрея услышала разочарование в её голосе. Ведьма уже была на грани того, чтобы всё рассказать, когда в кабинет вошли Зальцман и мельтешащая за его спиной Карина. Это можно счесть за знак свыше?       — Привет, — обрадовавшись возможности переключиться на что-то другое, сказала Фрея, с интересом поглядела на девочку. — Как дела? Больше никаких путешествий по чужому сознанию?       Герра с робкой улыбкой покачала головой:       — Никаких путешествий, но…       — Всё готово, — заглянув, оповестила Элла.       Карина озадаченно уставилась на неё.       — Дайте мне пару минут, — попросила Хоуп.       Сандберг, кивнув, ретировалась. Фрея с Колом ушли следом, и Карина проводила их всё тем же озадаченным взором.       Трибрид молча протянула девочке браслет. Карина на секунду растерялась, но, опомнившись, подошла и взяла украшение.       — Спасибо. Так он?..       — Никакой магии в нём не было, — мягко ответила Хоуп. — Однако я наложила на него чары: кулон послужит маяком для твоего сознания, пока ты будешь обучаться ментальной защите.       Герра потёрла лоб.       — Ого, не знала, что так можно.       Майклсон посмотрела на Аларика, раздумывая, стоит ли говорить ей о том, что чары недолговременны и она не уверена, сработают ли они против таких сильных ведьм. Зальцман едва уловимо качнул головой.       — Ну, как-то так, да, — развела руками Хоуп.       Карина, изучая браслет в своей ладони, вздохнула, после чего посмотрела на Аларика. Сегодняшняя суматоха показалась ей странной, а сейчас она начала догадываться, что происходит.       — Вы усиливаете защиту школы, да?       — Скорее совершенствуем, — удивительно спокойно отозвался Зальцман.       Девочка снова опустила глаза, разглядывая браслет. Совершенствуем. Герра усмехнулась. Какая глупая отговорка. Самое страшное во всём этом — она понимала, что никакая защита не остановит культ. Нет таких магических барьеров, которые не смогли бы разрушить жрицы.       — Здесь ты в безопасности, — выдернул девочку из размышлений голос директора. — Обещаю, что никто не причинит вред тебе или кому-либо ещё, пока вы находитесь в стенах этой школы.       Карина кивнула.       — Мне жаль, что у вас столько проблем из-за меня, — произнесла она слабым голосом.       — Послушай, в происходящем можно обвинить многих, — сказал Аларик, стараясь за терпеливым, вдумчивым тоном скрыть беспокойство. — Однако уверяю: твоей вины в этом точно нет.       — Да, но…       — Без всяких «но», — прервала девочку Хоуп. — Ты ни в чём не виновата. — Она задумалась на миг, а потом добавила: — Не снимай браслет, хорошо? Ты всегда можешь рассчитывать на помощь, пока он с тобой, что бы ни случилось.       Несколько коротких мгновений Карина молчала. Её взгляд метался от Майклсон к браслету, поблёскивающему в руке, и снова к Майклсон.       — Спасибо, — в конце концов сдавленно прошептала Карина.       Хоуп, пожав плечами, тепло улыбнулась и помогла девочке надеть браслет на запястье. Прежде чем уйти, Карина на секунду застыла на пороге, обернувшись. Она словно хотела что-то сказать, но в итоге передумала и покинула кабинет, так и не вымолвив ни словечка.

***

      «Девушка, похожая на отца, но с твоими повадками», — вспомнив слова Ребекки, Елена улыбнулась. Она наблюдала за своей дочерью и всё задавалась вопросом: почему время летит так быстро? Она до сих пор до самой мельчайшей детали помнила тот день, когда сама была одной из кандидаток на звание Мисс Мистик Фоллс. Помнила, как не хотела участвовать, но отказаться не посмела — из-за воли её мамы. Они обе так волновались, подавая заявку. В отличии от Стефани: та была так спокойна в тот день, что Елена не переставала удивляться. А ещё она искренне радовалась тому, что участие было исключительно собственным пожеланием Стефани.       Бывшая Гилберт услышала смех дочери, что заставил её вернуться в реальность. Стефани возмущённо закатила глаза, но улыбалась во весь рот своему партнёру; их ладони застыли в сантиметре друг от друга — никаких прикосновений в этой части танца.       «Всё дело в предвкушении прикосновения», — кажется, именно так сказала Кэрол Локвуд.       Правая рука вперёд. Левая рука. Обе руки.       Появившийся Деймон приобнял свою вторую половинку за талию. Миссис Сальваторе взглянула на мужа, любующегося их дочерью. Он смотрел на Стефани, однако по взгляду сразу становилось понятно, что мысли его витали где-то далеко. Такого Деймона даже Елена видела редко, зато теперь она была уверена, что не единственная впала в ностальгию.       — А почему наша дочь танцует с сыном шерифа? — поинтересовалась Елена. — Где её этот особенный друг — Кит, кажется? Я думала, она будет с ним.       — Они уже два месяца как не общаются, — ответил Деймон. — И лучше этому маленькому засранцу не попадаться мне на глаза.       Глаза бывшей Гилберт округлились.       — Деймон! — возмутилась она тихонько, чтобы случайно не привлечь лишнего внимания.       — Что? — Сальваторе был убийственно невозмутим. — Наша дочь целую неделю рыдала из-за него.       — Ты осознаёшь, что заставляешь чувствовать меня ещё более ужасной матерью?       Деймон нахмурился:       — Что я такого сказал?..       — Я понятия не имела, что они расстались!       Печальный взгляд Елены застыл на дочери: та всё ещё улыбалась.       Правая рука вперёд. Левая рука. Обе руки.       Стефани права: она пропускала и пропускает по сей день слишком много. И будет пропускать дальше, если не решится ничего изменить. Пока не стало совсем поздно, нужно пересмотреть приоритеты.       Елена так задумалась, что пропустила тот момент, когда репетиция танца закончилась. Она успела лишь уловить среди других участниц спину удаляющейся наверх дочери и поспешила следом за ней.

***

      Сальваторе заглянула в комнату. Стефани её видела, но не подала виду — молча поправляла причёску. И она так же молча приняла помощь матери, когда та спокойно подошла и начала с особой осторожностью укладывать пряди, собирая их в простую, но весьма изящную причёску, чем-то схожую с той, что была у самой Елены в этот же день много-много лет назад.       «Не благодари меня за помощь, пока не убедишься, что твои волосы не загорятся», — прозвучал в голове Елены голос тёти Дженны, от чего у неё сжалось сердце. В тот момент она думала, что было бы веселее, если бы её мама была с ней. Ну вот, теперь она сама мама, она рядом со своей дочерью… И где веселье?       Елена сделала шаг назад, придирчиво оглядывая проделанную работу. Стефани бросила лаконичное «спасибо», после чего снова замолкла, продолжая старательно делать вид, будто в комнате нет никого, кроме неё.       — Эй, Стеф, — как можно мягче начала Елена. — Можем поговорить?       Стефани почти тут же повернулась к ней — она, кажется, чего-то такого и ожидала.       — Не уверена, что ты помнишь, но, когда мне было четырнадцать, я как-то ушла с последнего урока, потому что не сделала домашнее задание — не успела. Я тогда занималась рисованием, ходила на гимнастику, увлекалась пением — и всё одновременно…       — Я прекрасно помню, — с толикой обиды сказала Елена. Она же, в конце концов, не всё время отсутствовала!       — Радует, — хмыкнула Стефани. — Так вот, ты тогда сказала мне: «Найди золотую середину». Слишком много дополнительных занятий — это здорово, но учёба всё же важнее. Стоит подумать, какое из увлечений наиболее мне интересно, и продолжить заниматься только им, чтобы везде успевать. Я бросила музыку и рисование.       — И ни разу не пожалела, насколько я знаю, — заметила миссис Сальваторе.       — Не пожалела, — согласилась Стефани. — Я и не отрицаю. Речь не об этом. — Она заставила себя глубоко вздохнуть. — Когда мне было пятнадцать, я прогуляла один день в школе — в первый и в последний раз. Я не пошла на уроки, потому что провела весь день в больнице с Дэнни — восстановление после перелома было тяжёлым. Ему сказали, что он должен бросить спорт, я просто хотела поддержать его, потому что видела, как ему плохо. Когда вернулась домой вечером, — тебе тогда уже позвонил директор и сообщил, что я не появлялась в школе, — ты зашла ко мне в комнату, села ко мне на кровать, посмотрела этим своим материнским взглядом и прочитала целую лекцию о том, что так делать нельзя…       — Потому что мы с твоим отцом места себе найти не могли! — возмутилась Елена. — Ты представляешь, как мы переживали? В школе тебя не было, на звонки не отвечала, и пока мне не позвонили с больницы…       — Ты в тот день снова это сказала: «Найди золотую середину», — проигнорировав мать, продолжила Стефани. — Между школой и дружбой. Чтобы одно не страдало от другого. У меня к тебе вопрос: где твоя золотая середина, мам? Где она?       У Елены в горле стоял ком.       — Я выбрала только одно хобби, — продолжила младшая Сальваторе. — Я не пропустила больше ни единого дня в школе, чтобы побыть с друзьями, даже если они действительно нуждались в моей поддержке. Я сделала всё, как ты сказала. Я продолжаю так делать, чтобы ты могла мной гордиться. Но знаешь, я чувствую такое давление. Проблема в том, что ты не видишь ничего из того, что я делаю. Ничего. Иногда я слышу, как ты говоришь: «Моя Стефани — идеальная девочка, я горжусь ей». И я думаю: «Ого, круто, она мной гордится». А потом я понимаю, что это — просто слова, и не больше.       — Нет, — хрипло прошептала Елена. — Это не просто слова…       — Просто слова. Когда родитель гордится своим ребёнком, он находит какой-то час на то, чтобы прийти и посмотреть его презентацию или выступление. Сегодня… Я не уверена, что знаю, кто именно подошёл к папе, кажется, одна из владелиц этого дома. В общем, не суть. Эта женщина сказала: «Да ты стал образцовым отцом, Деймон Сальваторе, кто бы мог подумать?» Я часто слышу подобное от людей, которые знали вас до моего рождения. Для меня это странно. Он не пропустил ни единого важного момента в моей жизни. Я ни разу не услышала от него в ответ: «Прости, Стефани, у меня работа, но завтра…» Твоё «завтра» могло наступить через месяц.       — Стефани, мне правда…       — Папа всегда просил меня быть снисходительнее к тебе. Ты всегда просила дать тебе шанс исправить ситуацию и обещала, что в следующий раз ты точно ничего пропустишь, будешь рядом. Мне нужны не твои слова, о том, что ты гордишься мной, сказанные кому-то другому. Мне нужна ты, мам. Рядом со мной. Этот дурацкий конкурс — ты действительно думаешь, что он важен для меня? Если ты действительно так думаешь, то могу лишь сказать, что ты вообще меня не знаешь. Я решила принять в нём участие, надеясь, что это заставит тебя уделить мне хоть чуточку внимания.       Наступила недолгая пауза. Стефани вздохнула. Выглядела она печальной и усталой. Елена, смотря на дочь, закусила нижнюю губу и покачала головой, с трудом сдерживая слёзы.       — Мои мечты и реальность оказались весьма отличны друг от друга, потому что в итоге готовилась я к этому дню без твоей помощи, — усмехнулась Стефани. — А ты не смогла даже приехать вовремя. Просто объясни мне кое-что, ладно? — пристально глядя в глаза матери, попросила она. — Ты так отдаёшь себя работе, а не семье, по какой-то причине? Я не знаю, может быть, ты поставила себе какую-то цель? Ну, провести тысячу операций до того, как тебе стукнет шестьдесят? Вылечить какое-то определённое количество пациентов? Получить самую высокую должность?       — Боже мой, Стефани, нет, — сквозь слёзы проговорила Елена.       — А что тогда? Мы не говорим о том, что было в той, другой вашей с папой жизни — до меня. Ты пытаешься количеством спасённых жизней перекрыть какой-то нанесённый ущерб? Если да, то… хорошо. Пусть будет так. Мне просто нужна причина, какое-то рациональное объяснение всему, что происходит, мам, потому что ты почти живёшь в больнице — и это не норма. Единственное, что ты можешь безошибочно рассказать обо мне, — мою историю болезни. Список моих достижений к семнадцати годам, мою любимую музыкальную группу, любимую книгу ты назвать вряд ли способна. Если тебе действительно просто нравится твоя работа, если тебе действительно нравится быть врачом, то я прошу тебя — последуй собственному совету: найди золотую середину. Чтобы одно не страдало от другого. Я не сомневаюсь в том, что ты одна из лучших в больнице, — и это здорово. Правда, здорово. Но было бы здорово, если бы ты ещё была и мамой. Хотя бы иногда.