Кровь взывает к преисподней

      «…связь, образующуюся после появления метки на руке члена культа, называют магическими цепями. Она является ключом к получению магических сил».       «…метку жертвы можно встретить и у тех, кто не приобщен к магии. С помощью магических цепей, установленных ей, участник культа способен внушать определённые идеи своей жертве, а также тот, кто оставил метку, может на короткие промежутки времени оказываться в голове своей жертвы (прим.переводчика: скорее всего, речь идёт о перемещении сознания на короткие промежутки времени)».       Хоуп повнимательнее всмотрелась в строчки слов, написанных на листе размашистым почерком: несколько перечёркнутых, остальные — едва разборчивы.       — У Уайта отвратительный почерк!       Майклсон возмущённо вздохнула, в очередной раз протянув рукопись Аларику: он без особого труда зачитал последние строки абзаца, потом Хоуп жестом его остановила — речь в тексте зашла о другом.       — Ни слова о том, как избавиться от знака, — разочарованно произнесла Хоуп.       Филипп ещё не закончил переводить книги, но всё, что у них сейчас было на руках, никак не помогало. В каком-то переводе говорилось о том, что любая из меток может быть нанесена только на тех, в чьих жилах течет кровь ведьмы — неважно, обладает человек какими-то активными магическими силами или нет, но родственная связь должна быть. Это совершенно противоречило тому, что прочитала Хоуп пару минут назад. И чему верить?!       — Вообще-то, — Рик протянул девушке перевод, который читал, — тут есть кое-что об избавлении от знака. Тебе это не понравится…       В глазах Хоуп всё равно затеплилась надежда, которая, правда, с каждым прочитанным словом всё таяла и таяла, пока совсем не потухла.       Плечи Майклсон обречённо опустились.       — Если бы мы только знали, где Кэтрин…       Что-то загремело. Аларик и Хоуп, как по команде, развернулись в сторону закрытой двери кабинета директора школы Сальваторе, за которой послышался погром. Не успел Зальцман и шага сделать, как дубовая дверь немного приоткрылась, а в проёме показалась белокурая голова Элизабет.       — Привет! Что, как? Как у вас тут… это… дела?       Рик насупился, поглядывая на дочь.       — Я надеюсь, это не вежливый вопрос перед тем, как ты сообщишь, что за дверью кабинета меня ожидают руины.       Хоуп, едва сдерживая смех, отвернулась. Она взяла первый попавшийся в руки перевод и уткнулась в него, делая вид, что полностью увлеклась чтением.       Лиззи помотала головой, заискивающе глядя на отца.       — Дай мне пять минут. Всё будет о’кей!       Элизабет изобразила широкую рекламную улыбку, после чего исчезла — дверь за ней слегка хлопнула.       Майклсон обернулась к Аларику: на его лице читалось откровенное замешательство. Сегодня в школе конкурс талантов, так что одна половина находившихся в здании школы была напряжена перед выступлением, а вторая — всеми силами пыталась закончить организацию праздника под управлением дочери Рика. Лиззи, в свою очередь, пыталась сделать сто тысяч дел за минуту, чтобы всё прошло идеально. Суматоха — вот как можно охарактеризовать происходящее сейчас в школе Сальваторе.       — Она справится, — улыбнулась Хоуп.       Рик ни капли не сомневался в организационных способностях своей дочери — в конце концов, со старших классов именно она занималась почти всеми праздниками в школе. Дело совсем в другом: вся ситуация с культом никак не располагала к праздничному настрою.       — Слушай, по поводу Лиззи, — неуверенно начала Хоуп, — ты с ней говорил, почему она внезапно приехала в Мистик Фоллс? То есть, есть ли какая-то причина или ей просто, не знаю, захотелось?..       Об абсурдности вопроса даже гадать не нужно было. Аларик подозрительно взглянул на Майклсон, не понимая, к чему она клонит.       — Когда она приехала, мы немного поболтали. Лиззи, как бы правильно выразиться, поделилась со мной своими мыслями по поводу Кэролайн. Ты не подумай, я не собираюсь обсуждать ваши родительские обязанности, а уж осуждать и подавно, могу сказать, что, наверное, я немного понимаю Кэролайн…       Рик стал догадываться, о чём говорила Хоуп.       — Ты по поводу того, что Лиззи считает, будто Кэролайн не предоставляет ей должной свободы?       Майклсон, облегчённо вздохнув, кивнула:       — Она не совсем так сказала, но — да.       — Да, Лиззи говорила мне, что Кэр — как же она это назвала? — гиперопека, кажется… — Аларик засомневался, Хоуп закивала, и он продолжил: — Гиперопекает её. Я не думаю, что могу упрекнуть Кэролайн.       — Как я и сказала, я могу её понять, — на полном серьёзе заявила Хоуп. — Это ведь Лиззи… Но и с самой Лиззи я тоже могу согласиться: ей двадцать три, кажется, уже прошло то время, когда за ней нужен был глаз да глаз. Она считает, что… — Майклсон замолчала, раздумывая: сказать или не сказать. В конце концов, она неохотно произнесла: — Лиззи считает, что Кэролайн чувствует вину перед ними и поэтому так опекает.       Слова Хоуп Аларика не удивили. Он знал, что Лиззи так думает: однажды она говорила об этом. Рик, как мог, пытался доказать дочери обратное, что дело вовсе не в чувстве вины, играющем в их матери. Лиззи оставалась непреклонной. Это ведь Лиззи…       — Ладно, неважно. Просто я узнала о том, что она чувствует себя «как в клетке», и это настолько поразило меня… Она ведь ни разу в разговоре с нами не намекала на что-то подобное! Но если Лиззи делится своими переживаниями с тобой, то хорошо. Иначе бы она всё держала в себе, а сдерживание эмоций — не самый лучший выход.       Переживать вроде и не стоило. Элизабет делилась своими мыслями по поводу поведения матери с отцом, а сейчас, когда она находилась под его незаметным наблюдением, Аларик мог с уверенностью заявить, что она в порядке и никаких её срывов им не грозит. Чему Лиззи научилась, так это контролю: себя и своих эмоций. Это радовало. Иначе не избежать им проблем едва ли не вселенских масштабов.       Хоуп не думала принимать чью-либо сторону. Она вообще не собиралась влезать в отношения между Алариком и Кэролайн с двойняшками — это их родительское дело, ей там места не находилось. Майклсон была не против: семейных распрей ей хватало и без них. К тому же она дала Лиззи слово. Всё, что Хоуп хотела сделать в данной ситуации, — удостовериться, что эмоциональная нестабильность дочери Рика и Кэр, с которой та долго боролась, снова не напомнит о себе.       В следующий раз стук раздался тихий, но настойчивый. В отличие от Лиззи, без разрешения Аларика посетитель не входил, терпеливо ожидая ответа. Когда Рик ответил, в проёме показалась Фрея Майклсон собственной персоной. Почему всем так нравилось появляться без предупреждения? Хоуп обрадовалась встрече с тётей, но ведь сообщить о своём приезде — дело не слишком уж сложное.       Фрея кинулась обнимать племянницу так, что та даже не сразу смогла ответить на объятия, находясь в лёгком шоке. Старшая Майклсон оправдалась тем, что очень соскучилась. Хоуп, всё ещё пребывая в ступоре, напомнила о совсем недавней встрече: они с Алариком приезжали на День Благодарения в Новый Орлеан. Фрея лишь отмахнулась, ведь с того дня прошёл уже почти месяц!       Хоуп сама могла бы догадаться, что тётя приедет сегодня, — в этом году среди участников конкурса оказался и её сын. Странно, что Килин отсутствовала, но Фрея объяснила отсутствие жены её работой.       — Кстати, Аларик, я могу забрать Ника сегодня после праздника? — Фрея взглянула на директора школы Сальваторе. — У Килин как раз отпуск перед Рождеством, мы хотели провести каникулы вместе.       — Да, конечно, какие могут быть возражения, — ответил Зальцман.       Хоуп, глянув на время, спохватилась: студенты наверняка уже начинают предвкушать встречу с ней. Эта неделя была последней учебной — финальной — так что они вели себя куда активнее, чем на прошлой. Ей приходилось едва ли не целыми ночами проверять выполненные задания, которые учащиеся всех курсов наспех бросились сдавать, ведь общая-то оценка формируется из оценки за зачёты, которые проводились в течение всего семестра, оценки за выполненные задания (о которых сейчас и вспомнили), за ответы на лекциях и за экзамен, которые они получат на следующей неделе.       Майклсон оказалась единственной на кафедре, кто согласился принять запоздавшие домашние задания. Хелен Новак, покачав головой, по-доброму назвала её чересчур милосердной, в этот же момент отчитывая третьекурсника за то, что он пришёл с просьбой переписать предпоследний тест (тот проводился месяц назад!). Студент тогда кинул на Хоуп молящий взгляд, но Майклсон сделала вид, что не заметила: по своему предмету она поможет, чем сможет, но уговаривать других преподавателей идти на уступки не собиралась, да и не в её власти оказывать подобное влияние. А вчера, когда Хоуп направлялась в аудиторию, она пересеклась с Рэйбом: тот тоже отчитывал кого-то, после чего посчитал своим долгом присоединиться к Хоуп по пути к своему кабинету, высказываясь, что не собирается потакать неорганизованности студентов, чего и ей советует. Он назвал это «естественным» отбором — тому, кто не смог начать учиться с самого первого дня, путь один. Их нужно всех разом исключить. Хоуп его, естественно, проигнорировала.       Хоуп, схватив сумку, быстро поцеловала Рика, обняла Фрею и, попрощавшись, едва ли не выбежала из кабинета; правда, через пару секунд вернулась за одной из рукописей, которая её заинтересовала — о метке там совсем мало, зато описывалась история появления второго культа (ей так показалось, толком в текст она не успела вчитаться). Сегодня как раз перерыв между лекциями, будет чем заняться, если её снова не завалят кучей заданий, которые ранее «потерялись», а сейчас — вот так чудо! — отыскались.       Перед тем, как вновь убежать, Майклсон, кое-что вспомнив, — сегодня двадцать первое декабря, — остановилась.       Развернувшись на каблуках, Хоуп взглянула на Аларика:       — Я могу надолго задержаться в университете, — сказала она почти против воли, торопливо отводя взгляд.       И ушла так быстро, что Аларик не успел отреагировать на её заявление.       Фрея удивлённо моргнула:       — Всё нормально?       Рик настороженно обернулся к ней. Нормально ли?.. В эту минуту Зальцману оказалось сложно дать ответ на этот вопрос.       Старшая Майклсон окинула переводы книг заинтересованным взглядом, потянувшись за одним. Слова были раскиданы по странице неаккуратным почерком. Что-то — перечёркнуто; часто встречались пояснительные вставки от переводчика; на полях виднелись дополнения к общему тексту. И Хоуп, и Аларик присылали ей с Давиной несколько фотографий переведённого текста с пометками: «для сведения» или «важно». Важных оказалось совсем мало. Отрывки для сведения помогали понять, что представляет из себя культ. Собрать его историю во что-то единое и имеющее смысл пока не выходило — иногда фрагменты из разных книг противоречили друг другу, внося сумятицу. Кол и Давина всё ещё оставались в Риме, но при последнем разговоре сообщили, что в скором времени намерены вернуться.       — В Мистик Фоллс всё тихо? — поинтересовалась Фрея, проводя пальцем по строчкам текста.       Рик кинул на сестру Никлауса настороженный взгляд.       — Вроде бы…       — Никакой магической активности, нападений? — Голос Фреи звучал как-то… нарочито буднично. — Похищений животных?       Ничего из перечисленного ведьмой в Мистик Фоллс не происходило уже несколько месяцев. Даже та пропажа щенков, которую Хоуп приняла за похищение, оказалось вовсе не им: когда Лиззи приехала в город, то пошутила, будто жизнь в Мистик Фоллс остановилась — ни одной новости за последний месяц на городском интернет-портале.       «Всё настолько плохо, что они решили накатать целую статью о найденных щеночках, — возводя глаза к потолку, сказала она в тот день. — Ужасно мило, и, конечно, это "очень важное событие", чтобы оказаться на главной странице сайта города!»       Щенки сбежали из дома хозяев, потому что дверь была открыта. Мопсы разбрелись по соседним улицам. В полицию стали поступать жалобы на бродячих собак, так что маленьких сорванцов в итоге собрали вместе и вернули хозяевам. Хоуп так обрадовалась этому открытию, что едва ли не задушила подругу объятиями. Значит, культа не было в городе, и пока что Мистик Фоллс в относительной безопасности! Майклсон решила, что нужно теперь почаще заглядывать на сайт города.       — Фрея, что-то не так?       Фрея заметила тревогу на лице Аларика и натянуто улыбнулась.       — Я не думаю, что что-то не так, но… Мы с Давиной пару дней назад обсуждали, что культ действует как-то странно, не находишь? Они ждут определённых дней.       Зальцман подумал над её словами и неопределённо кивнул, вроде как соглашаясь и вроде как всё ещё не совсем понимая.       — Я сопоставила известные нам даты и пришла к выводу, что ведьмы действуют только в магические дни.       Рик знал о понятии магических дней в общих чертах.       — Их ещё называют ведьмиными, сейчас они обозначаются как ведьминские праздники, — пояснила Фрея. — В такие дни граница между миром магии и обычным миром почти исчезает. Они хороши для проведения каких-либо серьёзных ритуалов. Магия некоторых ведьм не может быть использована в полную мощь как раз из-за того, что существует эта граница, блокирующая силу, скажем так, устанавливающая баланс и она защищает мир обычных людей от сил извне. — Она на минуту обеспокоенно замолчала. — Для сильных ведьм это не особо играет роль, правда.       — Тем не менее культ действует только в эти дни?.. — в голосе Аларика тоже засквозили нотки беспокойства.       Фрея неохотно кивнула.       — Я не ошибусь, если предположу, что на носу один из таких дней? — Теперь Рик встревожился не на шутку.       — Сегодня зимнее солнцестояние.

***

      В шесть часов вечера ранние осенние сумерки, сменившись ночью, погрузили Вирджинию во тьму. К этому времени здание университета почти опустело: большинство студентов разбрелись по домам. Коридоры обволокла тишина. До Хоуп изредка доносилось эхо шагов уходящих коллег; некоторые заглядывали к ней, и Майклсон каждый раз с намёком на обречённость указывала на стопку непроверенных работ. Уходя, они желали ей удачи, несомненно, втайне радуясь тому, что не им нужно задерживаться до столь позднего часа. Хоуп и сама не задерживалась все прошлые дни, предпочитая брать работы домой; сегодня ей просто нужна была причина, чтобы остаться допоздна.       Стрелки часов обычно двигались по циферблату мучительно долго, но не в этот день. Письмо с указанным местом, датой и временем лежало в сумке, несмотря на то, что Хоуп оно не было нужно: чтобы запомнить три строчки, ей хватило несколько секунд, а уж позабыть их вряд ли когда-нибудь удастся.       До Хоуп донёсся голос Рэйба. Вопреки собственному правилу «никогда не применять магию в университете», она с помощью заклинания захлопнула дверь в кабинет: этого человека она хотела видеть ничуть не больше, чем кого-либо из культа.       Фрея прислала пятое за весь день сообщение; через двадцать минут Хоуп отправила ответ на восьмое сообщение от Аларика. Маленькая стрелка часов приближалась к семёрке, а секундной оставалось сделать девять кругов, прежде чем она моментно зависнет на двенадцати, а после — начнёт новый час. Хоуп не один раз успела изменить своё решение, но по итогу оно всё равно осталось неизменным. У неё попросту нет выбора. Рано или поздно это всё равно случится. Так зачем откладывать?       По дороге к выходу Майклсон не встретила ни единой души, но заметила, что в кабинете Хелен Новак всё ещё горел свет. Охрана кампуса настороженно вглядывалась в мелькающую в сумерках фигуру до тех пор, пока она не осветилась уличным фонарём: когда в фигуре узнали Хоуп, интерес к её персоне исчез.

***

      В преддверии Рождества на улицах было многолюдно. Город уже давно вовсю сверкал украшениями и поздравлениями, на площадях на прошлой неделе закончили устанавливать ели. На выезде из Ричмонда даже в такой час собралась приличная пробка.       Хоуп нервно постукивала пальцами по рулю, иногда поглядывая на наручные часы. Не то боялась опоздать, не то отчаянно желала этого. Навигатор механическим голосом предупредил, что впереди ведутся дорожные работы, начавшиеся ещё утром: из-за сильного ветра прошлой ночью повалило несколько деревьев на проезжую часть, задев провода электропередачи и оставив целую улицу без электричества.       Когда Майклсон преодолела мост и выехала на шоссе, сомнения, затаившиеся в душе, дали знать о себе в полной мере: ей ужасно хотелось свернуть с пути, чего она не могла себе позволить сделать. Знала бы, чего ожидать, то, может, и чувствовала себя поувереннее. Но сейчас Хоуп направлялась навстречу неизвестности.

***

      Оставалось ещё три выступления, а конкурс должен был завершиться двадцать пять минут назад.       Лиззи сверилась с часами: нет, двадцать семь минут назад! Нахмурившись, она пробежалась взглядом по списку участников: кажется, серьёзные заминки произошли на номере семь и тринадцать. Вот что происходит, когда передаешь свои обязанности другому человеку на какие-то пять минут.

***

      Фрея задумчиво рассматривала магический глобус. Сейчас он не сиял (при ней он вообще ни разу не сиял), но ей нравилось просто наблюдать за ним. Она вызвалась помочь Аларику с разбором переводов, оторвавшись от дела лишь для того, чтобы поддержать сына перед и во время выступления, а потом вновь вернулась в кабинет директора.       Уайт присылал фрагменты из книг вразброс, в первую очередь занимаясь переводом тех отрывков, которые, по его мнению, располагали более ценной информацией. Сейчас они пытались собрать переведённые части в книги. Некоторые листы расцепились и оказались отдельно от других, что немного усложняло дело: приходилось выискивать, откуда именно выпал лист.       Фрея искренне не понимала, почему нельзя воспользоваться электронной почтой, — ничего бы и искать не пришлось, да и после вычитки не нужно было бы перечёркивать слова, надписывая исправленный вариант поверх зачёркнутого текста, делая некоторые предложения совершенно нечитабельными. Зальцман объяснил ей, что Филипп Уайт был категорически против всего электронного (и телефона в том числе). Правда, ясности это объяснение не внесло. Они жили в то время, когда без смартфонов, айпадов и компьютеров никуда, но в мире до сих пор оставались люди, выступающие против?.. На что они, собственно, надеялись? Чего добивались?       Рик прочитал сообщение Хоуп: она всё ещё находилась в университете. Часы показывали половину восьмого вечера. За окнами уже давно было темно. Небо затянули тучи, скрывая звёзды и убывающий месяц. То, что она писала эсэмэски, вроде как успокаивало, и всё же Аларик не мог отделаться от ощущения, что что-то не так. Фрея разделяла его чувства. Напряжение в кабинете директора ощущалось едва ли не физически.       — Ты же можешь с помощью магии узнать, где она?       Фрея, оторвавшись от созерцания глобуса, обернулась к Зальцману. Она лёгким кивком ответила на его вопрос, хотя он, вероятно, являлся риторическим и прозвучал скорее как предложение. Фрея и сама порывалась воспользоваться заклинанием поиска, чтобы удостовериться, что племянница в Ричмонде, но всё останавливала себя. Она не знала, что толкнуло Аларика на это, но всё равно была рада. Если заклинание укажет, что Хоуп в университете, то это будет означать, что ведьма, скорее всего, ошиблась с выводом о магических днях. Если нет… Фрее не хотелось об этом думать.       Майклсон, сама того не заметив, перестала дышать. Капля крови, оставляя след, медленно чертила путь на карте и, добравшись до Ричмонда, застыла. Фрея с огромным облегчением сделала глубокий вдох.       Но случилось нечто странное: след начал исчезать, так, словно кто-то включил обратную перемотку. Впрочем, ни Фрея, ни Рик особо не удивились; по правде, чего-то подобного они как раз ждали: глупо было надеяться на что-то хорошее. Путь продолжал сокращаться, снова возвращаясь к Мистик Фоллс, а Аларик уже набирал номер Хоуп: в трубке прозвучал голос оператора, предупреждающий, что звонок перенаправлен на голосовую почту.       Зальцман нажал на «сброс». Точка на карте замерла недалеко от окрестностей Бойдтона; от Мистик Фоллс до него около получаса… Если не бояться штрафов, то не больше пятнадцати минут.       — Нужно ехать.       Фрея без промедления согласилась, попросив подождать всего пять минут: она хотела сказать Нику, что ей необходимо закончить одно дело, а когда она вернётся, то они отправятся домой.       На пороге кабинета оба столкнулись с Лиззи…

***

      К точке, координаты которой были вбиты в навигатор, маршрут, судя по всему, вёл по объездной дороге. Хоуп проезжала то место как минимум пару раз в день, точно зная, что на машине с шоссе свернуть там не получится. Ей и не требовалось. Дойти до места назначения — дело двух-трёх минут. Если верить карте и спутниковым снимкам, то там должен находиться дом. Действительно ли он там был, точно сказать сложно: у края дороги росли густые деревья. От него до ближайшего жилого здания около километра. Ни соседей, ни лишних взглядов из проезжающих мимо машин.       «Идеальное место для убийства в каком-нибудь ужастике», — пронеслась мысль в голове Хоуп, которую она поспешила отогнать.       Когда навигатор в очередной раз предупредил Майклсон о пропущенном повороте, где знак указывал, что дорога ведёт в Бойдтон, она его выключила. К несчастью, напряжение, что Хоуп сейчас испытывала, в сочетании с магической силой воздействовало на приборы, из-за чего электронный помощник вновь включился, давая указание развернуться. Чертовски хорошая идея!.. Жаль, совершенно неподходящая. Хоуп пришлось продолжить путь под сбивающее с толку болтание навигатора.       Что-то внезапно возникло на дороге. Хоуп резко затормозила, машина остановилась в двух шагах от чего-то: нечто совершенно никак не среагировало, продолжая всматриваться в темноту. Фигура, имеющая вполне себе человеческие очертания, освещалась фарами.       Майклсон посигналила. Она не надеялась на что-то обычное, но, когда нечто развернулось, то унять чувство отвращения ей оказалось сложно. Оно не было Джеком-прыгуном и ничуть его не напоминало, но всё же, когда Хоуп удалось получше разглядеть преградившее ей путь существо, то она не сомневалась: оно вправе побороться со своим предшественником за лавры победителя в номинации за самый мерзкий вид, где, вероятно, без особых усилий одержит победу. Описать то, что трибрид увидела, можно всего двумя словами: оживший труп.       По пустым глазницам нельзя было понять, что он смотрит на Хоуп, но она ощущала цепкий взгляд. Когда рядом с ожившим скелетом, обтянутым ссохшейся кожей, появился живой человек, Майклсон чуточку обрадовалась — наедине с мертвецом было не особо-то уютно.       Девушка, освещаемая светом фар, стянув капюшон, махнула Хоуп так, словно встретилась с давней подружкой, только в глазах блестела откровенная… ненависть? Злоба? Простыми словами: ничего дружелюбного в её взгляде не было.       Хоуп выключила фары, погрузив окружающее пространство во тьму. Теперь она не видела и тех, кто её ждал. В эту самую минуту трибрид вдруг осознала, что не испытывает и толики страха. За свою жизнь она уяснила одно: страх есть всегда. Бояться не стыдно, все чего-то боятся: кто-то боится неизвестности, у кого-то есть страх остаться совершенно одному, некоторые боятся превратиться в монстра или увидеть, как превращаются в монстров те, кого он любит… Вся проблема заключалась в том, что страх сидит в нашей голове — только мы сами можем внушить его себе. И он способен овладеть нами лишь тогда, когда мы позволяем себе поддаться ему. Эмоции Майклсон ограничивались неким интересом, ведь они уже не один месяц пытались разгадать тайну странного культа, но не более. Никакого страха, ни капли.       Хоуп создала шар света. В бело-голубом свечении незнакомка выглядела ещё более враждебно, её губы исказились в полуухмылке. Ведьма жестом указала Майклсон следовать за ней. Труп, не потерявший человеческий облик, но утративший всё то, что делало живого человека живым, двинулся следом за Хоуп.       — Мы называем их гулями.       Голос у ведьмы звучал звонко, и говорила она, смягчая согласные, что выдавало её акцент, и Хоуп его узнала: у преподавательницы итальянского языка в Принстоне, где она училась, произношение было совершенно такое же.       Гуль следовал за ними абсолютно бесшумно, пока ведьма продолжала рассказывать об этом существе и что культ часто прибегал к использованию их в целях вроде отлова какой-нибудь ведьмы.       — Убить гуля нельзя, они же нежить. Напугать тем более не получится: у них нет ни эмоций, ни чувств. Не Джек-прыгун, конечно, — девушка хохотнула, немного развернувшись к Майклсон, — зато гули, по крайней мере, надёжные.       Хоуп никак не отреагировала на её слова. Они шли по узкой каменной дорожке через линию высоких и в большинстве своём плотно стоящих друг к другу деревьев, листва на которых давно опала; толстые стволы образовали некое подобие стены.       Дорожка постепенно начинала уходить в уклон, и спуск продолжался до тех пор, пока Хоуп не увидела одноэтажное здание. Свет едва пробивался из окон сквозь плотные шторы.       Они остановились. Хоуп заметила, что их спутник-нежить пропал.       Дом был очерчен магической линией, так что, когда они преодолели её, через несколько секунд на пороге показалась ещё одна ведьма. Майклсон не сдержала смешок, когда в полутьме разглядела у той на лице маску. Не хватало вывески «Добро пожаловать на маскарад!».       Та ведьма, что привела Хоуп, перекинулась с вышедшей из дома парой не очень доброжелательных фраз на итальянском, вряд ли подозревая, что трибрид на самом деле их неплохо понимала, прежде чем они втроём зашли внутрь.       Ни дьявольского круга, ни тысячи свечей, ни магических кристаллов. Ничего странного Майклсон не увидела, разве что ужасные маски, поблёскивающие в свете ламп, но они больше раздражали, нежели пугали. Глаза в прорезях масок наблюдали за каждым шагом, но ни одна ведьма не предприняла попыток применить к Хоуп какое-либо заклинание, однако она не удивилась бы такому повороту событий. Её волновало другое: как среди них отыскать жрицу?..       Со стороны всё это наверняка выглядело странно. Впрочем, к странностям в жизни Майклсон не привыкать. Единственное, чему Хоуп чуть удивилась, это когда с лиц всех присутствующих маски внезапно исчезли, но она никак не продемонстрировала свои эмоции.       Появилась ещё одна ведьма, а головы остальных почтительно склонились. Хоуп едва не закатила глаза от вычурности и с трудом сдержалась, чтобы не попросить выход на бис, а то она, кажется, отвлеклась и пропустила появление жрицы в гостиной (что, кстати, правда). Для кого спектакль? Впрочем, слово «цирк» куда более точно описывало происходящее.       Ведьма назвалась Пандорой, добавив, что не-итальянцы предпочитаю называть её Клэр.       — Менее приметное имечко, — приторно улыбнулась Пандора.       Хоуп окинула взглядом всех, кто был здесь, сосчитывая количество человек. Девять, считая саму Пандору… или Клэр, неважно. Жрица уловила этот жест и, прицыкивая, покачала указательным пальцем.       — Не думай, Хоуп Майклсон. — У ног Хоуп засветилась точка, описала круг, оставляя за собой такой же светящийся след, который мгновенно затухал. — Это для моего спокойствия. Пока ты заперта в круге, магией воспользоваться не сможешь. Ещё не время. Я, по правде говоря, думала, что ты не придёшь.       — Ну… ой? — пожала плечами Хоуп. — Вы же вроде как пригласили? Выслали письмо, всё как положено. Как я могла упустить такую возможность?       — Понимая, что встреча с нами — последнее, что может случиться в твоей жизни? — с нескрываемой радостью поинтересовалась Пандора-Клэр.       Майклсон улыбнулась уголками губ, но предпочла промолчать.       — Мы выискивали тебя, а нужно было просто прислать красивый конвертик. — Ведьма театрально вздохнула и покачала головой.       — Сыщики из вас так себе. — Трибрид посмотрела на Клэр. — Я ведь и не пряталась.       Улыбка с лица жрицы не исчезла, но в глазах полыхнула злоба.       — Хоуп, ты знаешь, зачем ты нам нужна?       — Наследие древней магии, — невозмутимо ответила Хоуп, перечисляя причины и считая на пальцах: — Пророчество. Неподвластная сила. Я ничего не упустила?..       Пандора смотрела на Хоуп заинтересованно напополам с опаской.       — Ты даже не подозреваешь, какую силу таишь в себе.       — Как и те другие ведьмы, которых вы убили?       — Твоя главная ошибка, Хоуп, что ты слишком много думаешь о других. Что тебе до тех ведьм? Они — забытое прошлое. А что касается твоих сил… Такие, как ты, не встречались уже очень и очень давно. И тем не менее, обладая такой мощной магией, ты показываешь себя куда слабее, чем твои предшественницы. Мы долго сомневались в том, что ты действительно та, кто нам нужен.       — Почему решили, что вы не ошиблись?       Клэр подняла руку, всю в кольцах, — они замерцали, как неоновые огоньки, — и в её ладони оказался карманный компас. Наверное, самая древняя вещь, которую Хоуп видела за всю свою жизнь, а она повидала немало древностей. Жрица открыла деревянную крышку с тихим щелчком. Стрелка компаса вертелась, словно волчок.       — Компас никогда не ошибается.       Стрелка продолжала вертеться. В какой-то миг она застыла, указывая на трибрида, но завертелась снова, опять застыла и снова начала крутиться.       Хоуп сомнительно посмотрела на Клэр. Ведьме и самой не нравилось поведение компаса, что было весьма хорошо заметно. Когда стрелка в очередной раз остановилась, указывая на Хоуп, жрица захлопнула крышку и самодовольно взглянула на девушку.       — Не убедила, — честно, без всяких шутливых ноток призналась Хоуп. — Думаю, ваш компас слегка устарел. Примерно сотню лет назад, если говорить навскидку.       Пандору задели слова Майклсон. Карие глаза сузились, с блеском раздражения в глубине. Компас исчез, а на его месте появилась какая-то небольшая шкатулка. Ведьма бережно удерживала её в руках, словно осколок Святого Грааля.       — Моя семья служит Гекате больше века. — Пандора-Клэр обошла комнату, остановившись у камина, где тихо потрескивал огонь, наполняя гостиную теплом. Загадочная шкатулка опустилась на каминную полку из искусственного камня. — Ты знаешь историю Пандоры? Любопытная девушка, открывшая вверенный Зевсом сосуд и выпустившая все несчастья и бедствия, а на дне, под захлопнутой крышкой, оставив одну лишь надежду. Ты, естественно, знаешь эту историю. Кто о ней не знает? Уж про ящик Пандоры-то слышал почти каждый. А там ведь вовсе не ящик был…       — Виной всему неправильный перевод, в оригинале говорилось о пифосе — древнегреческом кувшине, — оборвала ведьму Хоуп. — Я бы с бóльшим удовольствием послушала историю культа, нежели о Пандоре. О ней я знаю достаточно.       — Это, — Клэр легонько коснулась шкатулки, — что-то напоминающее тот самый кувшин с бедами. Все называют её Бездной. Мне больше нравится ящик Пандоры. В этой шкатулке таится сила, частью которой ты обладаешь. Наследие Гекаты. Как я и говорила, моя семья является частью культа очень долгое время. — Жрица гордо улыбнулась. — Эта шкатулка передаётся из поколения в поколение. Только с помощью неё я смогу вытянуть твою магию, навсегда запечатав внутри древнего артефакта. Если выпустить из шкатулки то, что находится в ней, начнётся хаос, поэтому я и называю её ящиком Пандоры. Надеюсь, твоей душе там понравится. Если и нет, то меня это мало волнует.       — Бездна? А как же обряд поглощения? Или как вы там это называете?..       — Для таких особенных, как ты, и условия особенные. Когда пытаешься зачать ребёнка, прибегая к магии, нужно всегда подразумевать, что это скажется на нём.       Глаза Хоуп удивлённо округлились, а потом она звонко рассмеялась настоящим смехом. Члены культа в смятении переглядывались между собой, кидая на Пандору кроткие взгляды, выжидая её реакции. Верховная ведьма нервно дёрнулась, будто получила разряд тока, но попыталась скрыть своё замешательство от столь неожиданной реакции Майклсон на свои слова.       Хоуп, всё ещё слегка посмеиваясь, вытерла выступившие слёзы. Между остальными пробежала волна шепотков.       — Прости, прости, ты действительно считаешь, что я появилась на свет из-за вмешательства магии? — Трибрид едва держалась, чтобы вновь не расхохотаться. — Уверяю, в моём зачатии нет ни толики магии! Предумышленной, во всяком случае.       — Твой отец — вампир. Иначе бы ты не родилась, — сказала Клэр. Правда, уверенности в её тоне заметно поубавилось.       — Вы все — идиоты, если действительно так думаете, — с насмешкой ответила Хоуп.       Её действительно веселила вся эта история. Мало того, что культ не знал о том, что она трибрид, так ещё и считал, что она родилась и заполучила ту силу, которой обладает, из-за того, что факт её зачатия произошёл из-за магического вмешательства. Сама Майклсон была не против, пусть бы они и дальше так думали, — их ошибки ей только на руку, — но звучало до непозволительности абсурдно! И всё же ведьма продолжала стоять на своём…

***

      Пандора так резко развернулась к входным дверям, что едва не сшибла фоторамку с каминной полки. В дом ворвалась Лиззи, следом — Фрея и Аларик. Хоуп ещё никогда в жизни не чувствовала себя более бесполезной и беспомощной одновременно, чем сейчас. Из-за круга, в котором она оказалась, воспользоваться магией не представлялось возможным, и всё, что оставалось, — наблюдать.       Пандору привлекла Фрея. Жрица целенаправленно двинулась к старшей Майклсон, и Хоуп, пытаясь обратить внимание тёти на приближающуюся со спины угрозу, окликнула её. Рядом с трибридом что-то тяжелое упало на пол с глухим из-за мягкого ковра стуком. Из шеи колдуна торчала стрела, и, захлёбываясь собственной кровью, он отчаянно пытался дотянуться до наконечника дрожащими окровавленными пальцами; он что-то пытался сказать, но вместо слов из горла вырывались хрипы да булькала кровь. Борьба за выживание длилась несколько долгих секунд, а потом он затих уже навсегда; лишь ковёр под ним продолжал пропитываться алым.       На Лиззи нацелились сразу двое из культа. Еретик, прежде чем успела сделать хоть что-то, закричала от сверлящей боли и схватилась за голову. Хоуп уловила боковым зрением стремительное движение — и меньше чем через секунду стрела, выпущенная Алариком из арбалета, с тихим свистом достигла своей цели, вонзившись в висок одной из ведьм. Вторая противница отвлеклась; Лиззи, воспользовавшись заминкой, расправилась с ней сама — момент, и ведьма, едва успевая что-то понять, падает ничком.       Элизабет на удивление особо не церемонилась: она отбросила окровавленное сердце и, равнодушно переступив через тела ведьм, оказалась рядом с другой из магического Круга, в которой Хоуп успевает узнать ту девушку, что привела её сюда, а потом — голова ведьмы поворачивается под неестественным углом.       Пандора злобно осклабилась. Очередная стрела нашла свою жертву, попав в левый глаз, проходя почти насквозь, так что в затылке виднеется острый наконечник. На лицо жрицы прыснули кровавые брызги, но всё, что она сделала, — отступила на шаг назад, чтобы тяжелое мужское тело не упало на неё.       Хоуп успела заметить, как ладонь Клэр, резко взметнувшись вверх, сжалась в кулак, но она не успела ничего предпринять, через миг услышав звук, похожий на треск ломающихся ветвей. Только ломались не ветви, а кости…       Пандора, рассмеявшись, обернулась к Хоуп, смотря на неё дико и безумно. Жрица с удовольствием наблюдала за тем, как девушка осознаёт, что ведьма только что сделала.       — Вот и всё, остались только мы. — Пандора улыбалась.       Жрица небрежно переступила через бездыханную Фрею, направляясь к единственной выжившей — к Хоуп, — которая, как загнанный в клетку зверь, готова была броситься на любого, кто окажется рядом с клеткой.       Шкатулка снова оказалась в руках Пандоры. Губы жрицы растянулись в довольной ухмылке.       А потом наступила тьма…

***

      Хоуп вернулась в реальность так же резко и неожиданно, как и исчезла из неё. Она не сразу поняла, вновь ли соскользнула в видение или всё происходило на самом деле, когда Элизабет ворвалась в дом. Снова. Впрочем, нет, не снова. Лиззи на самом деле оказалась здесь впервые, это для Хоуп она появилась в гостиной уже второй раз. Только для Хоуп колдун умирал от пронзившей его шею стрелы во второй раз, падая рядом с Майклсон; только для Хоуп две ведьмы собирались во второй раз обрушить свою магию на Лиззи. На задворках своего сознания трибрид снова слышала звук ломающихся костей, видела бездыханное тело Фреи и ощущала поглощающую её темноту.       Нужно исправить исход.       «Они считают, что твоя магия способна нанести по ним сокрушительный удар», — так говорила Давина?       «Ты даже не подозреваешь, какую силу таишь в себе».       Хоуп без преград вышла за границу круга. Имел ли он какую-нибудь силу или Пандора просто играла с ней?..       В глазах жрицы мелькнуло удивление, когда она, пытаясь впитать магию Фреи, потерпела поражение, осознав, что ведьма Майклсон едва ли не равняется силой с ней самой.       Две ведьмы так и не достигли Элизабет — Хоуп остановила их с помощью заклинания.       Превосходство численностью не всегда приводит к победе. Пандора поняла это, когда Хоуп расправилась ещё с двумя ведьмами. Рядом со жрицей кого-то настигла арбалетная стрела; она не видела, кого именно, но почувствовала, как в лицо что-то брызнуло, а в нос ударил металлический запах. Кровь.       Пандора взмахом руки отбросила Фрею в сторону — та, ударившись спиной о стену, рухнула на пол, застонав от боли. Пандора призвала шкатулку с помощью телекинеза, но Хоуп успела перехватить её. Трибрид хорошо помнила, что произойдет, стóит крышке слегка приоткрыться.       Хоуп с помощью магии заставила артефакт исчезнуть.       — Мы не те, кем мы себя считаем, Хоуп Майклсон, а те, кого мы скрываем. До скорых встреч.       Пандора язвительно улыбнулась и стала исчезать. То есть не в смысле растворяться в воздухе, нет, её тело словно начало очень стремительно стареть. Светлая кожа потемнела и стала иссушаться, веки обвисли… Жрица распалась за считанные секунды. Последние двое выживших из ряда культа застыли, наблюдая за тем, как их предводительница превращается в мумию. В итоге от неё остались лишь кости — скелет на момент замер в том положении, в каком и была Пандора, но после осел на ковёр с характерным стуком. Кости загорелись, оставив после себя прожжённое пятно и горсть праха.       Ошибочно полагая, что Фрея сейчас наиболее беззащитна, одна из последних ведьм нацелилась на неё, но прежде чем успела что-то сделать, сестра Никлауса с помощью заклинания свернула ей шею.       Что-то шлёпнулось на деревянный пол с противным хлюпающим звуком. Лиззи переступила через тело последнего павшего члена культа.       — Мне кто-нибудь объяснит, какого чёрта сейчас произошло? — поинтересовалась она.       Аларик помог Фрее подняться на ноги. На щеке у ведьмы была небольшая ссадина, она слегка прихрамывала на правую ногу, но в остальном выглядела невредимой. Хоуп с нескрываемым в глазах ужасом оглядела гостиную дома.       — Минус девять, — оглядевшись вслед за Хоуп, пробормотала Лиззи.       — Восемь, — поправила её Фрея. — Уверена, она, — ведьма кивнула на горсть пепла на ковре, — ещё вернётся.       Лиззи, заметив на своих руках чужую кровь, на какое-то мгновение замерла, рассматривая окровавленные ладони. Рик успел заметить её дрожь, прежде чем еретик сжала ладони в кулаки. Встретившись с дочерью взглядом, Зальцман увидел в её глазах смятение, граничащее со страхом, но Элизабет спешно отвернулась.       Фрея, опираясь рукой на стену, угрюмо смотрела на племянницу.

***

      В школе Сальваторе они оказались за десять минут до отбоя. Хоуп с Фреей приехали первыми. Аларик сначала решил отвезти Лиззи домой, но Хоуп была уверена, что он просто хотел с ней поговорить о том, что произошло. Младшая Майклсон на протяжении всего пути ждала гневной тирады, но Фрея молчала всю дорогу; ничего не сказала она и тогда, когда племянница припарковалась у здания школы, просто молча выйдя из машины. Фрея уже даже не смотрела на Хоуп своим привычным многоговорящим взглядом, который появлялся каждый раз, когда действия племянницы вызывали у неё недовольство или досаду. Сдалась? Устала? Или это вполне объяснимая, но всё же обида?       Когда Ник, обняв Хоуп на прощание, убежал и уселся в машину матери, девушка всё ещё не могла поверить, что Фрея, так ничего и не сказав, вернётся в Новый Орлеан…       — Так и уедешь молча?..        Фрея, открывая водительскую дверь, замерла:       — А есть смысл что-то говорить?       — Обычно ты не спрашиваешь, есть ли смысл…       Ведьма резко захлопнула дверь и обернулась к племяннице.       — Ты поражаешь меня, Хоуп! Что это за выходка сегодня была?! Мы тут всеми силами пытаемся отыскать способ справиться с культом и спасти тебя, а ты просто… идёшь на встречу с ними! Одна! О чём ты думала?! И не надо оправдывать свой глупый, детский поступок тем, что хочешь защитить нас, Хоуп!       — Детский и глупый?!       — Да, именно так, потому что взрослый человек понимает, что не может защитить тех, кого любит, от всего. Ты попросила о помощи, Хоуп, но о ней нужно не только уметь просить, но и с достоинством принять. Ты думаешь, что защищаешь нас, скрывая правду, вроде той, что ты вовсе не задерживаешься по работе, а идёшь едва ли не на верную смерть? Нет! Этим ты причиняешь ещё больший вред и теряешь доверие!       Фрея пожалела о последних словах.       — Теряю доверие, значит? — горько усмехнулась Хоуп.       Фрея вздохнула. О словах она, безусловно, жалела, но извиняться не стала — слишком сильными были разочарование и обида.

***

      Следующим утром, пока Аларик отвозил Лиззи в аэропорт, по новостному каналу вновь заговорили о продолжающихся поисках Кэтрин и Авы Райз. На этой неделе о них вспомнили впервые. После игры Хоуп ещё пару раз замечала детективов в кампусе, а потом они пропали. Она не сомневалась, что дело о пропаже матери и дочери уже давно особо не интересовало полицию, в новостях о них говорили чисто «для галочки». Да это и неудивительно: зацепок совершенно никаких не было.       Зальцман, вернувшись домой, обнаружил Хоуп, занимающуюся упаковкой рождественских подарков. В гостиной царил творческий беспорядок из коробок, обёрточной плёнки, разноцветных бантов и ленточек.       Хоуп, забавно хмурясь, тщательно состыковывала края упаковочной бумаги на середине коробки, закрепила их двусторонним скотчем и, аккуратно прижав боковые стороны, завернула в трапецию. Закусив нижнюю губу, она сосредоточенно размышляла, какой бант выбрать: зелёный или красный.       Закончив с упаковыванием последнего подарка, Майклсон долго вертела в руках украшенную коробку, чересчур тщательно выискивая изъяны — не слишком на неё похоже, — но так и не нашла. Видимо, к Хоуп всё-таки постепенно возвращалась любовь к праздникам. Коробка отправилась к остальным подаркам.       Взгляд Хоуп ненадолго замер в какой-то неопределённой точке, прежде чем она оглядела разбросанные вокруг себя украшения.       — Разговор с Фреей не задался? — догадался Аларик, заметив, что Хоуп расстроена.       Майклсон, услышав его голос, слегка улыбнулась, но когда она подняла на него взгляд, в её глазах не было ничего, кроме печали.       — Она злится. И злиться будет ещё долго. — Хоуп принялась собирать украшения. — Люди так часто разочаровывают… Я уже привыкла к этому чувству разочарования, оно не удивляет, не расстраивает, я просто принимаю его как… — Она, призадумавшись, пожала плечами. — Должное? Нормальное? Но сейчас я вдруг осознала, что сама разочаровываю других. А вот это уже скверно. Я попросила у Фреи прощение, потому что мне жаль, нет, мне правда искренне жаль, но…       …слово «прости» не всегда может всё изменить и время вспять оно не повернёт.