Романс на старой гитаре.

Занятия назначались каждый день, иногда лишь - через, и Василий до дрожи в теле их ждал, считал минуты до встречи. Нет, это не было чувство влюблённости, как можно подумать, ибо не хотел её телом - лишь мысли его всё стремились к Наталье. Но ах, как невероятно это создание, хрупкое, круглолицее и смуглокожее, с кудрявыми каштановыми волосами, осветлёнными где-то до середины и когда-то крашенные в бордовый из-за позывного, с крупными простыми чертами лица и с большими серыми глазами, в которых хранилась целая Вселенная, наполненная своими необычными существами, со своими законами! Настолько Каде аутентична, самобытна, что волей-неволей каждый притягивался к ней, и особо это, по каким-то необъяснимым причинам, действовало на Васю. И да, он точно знал, что то была не любовь, не влюблённость и не влечение - что испытывал Шакулин, сложно назвать каким-то определённым словом. То же можно ощущить, когда в жизнь приходит совершенно новый человек. Но не была она таким человеком, с кем пересёкся и забыл. Она была той, с которой касаются души, с которой искренне хочется общаться и проводить всё время, с которой всегда интересно и никогда не наскучит. Такой человек рушит твою старую жизнь до основания, перерождая, создавая тебе новую, непохожую на прежнюю, вкладывает в тебя новые мысли и частичку своего сознания с самой первой встречи, и ты жадно поглощаешь всё, что она отдаёт. Она - ураган ярких красок, проносящийся в серой повседневности. Они сближались. Они беседовали, беседовали всегда и на самые разные темы, раскрывая друг другу грани своих душ, постепенно узнавая, прощупывая понемногу сущность друг друга. И вот они уже занимались два месяца, и между ними царила атмосфера, будто они были друзьями детства. С каждым разом Шакулин всё больше удивлялся тому, как легко с ней общаться. Поднимаясь на седьмой этаж, он всё размышлял об этом, но его мысли прервала открытая дверь квартиры сто пять, крики Даниэля и всхлипы. В голову полезли далеко не лучшие мысли. Паническое состояние захлестнуло с головой, и одним шагом он пересёк всю площадку. А ведь он доверял Даниэлю… Вася, не стучась, вошёл в прихожую, бросил в углу рюкзак. Крики на латышском и хлёсткие удары раздавались с кухни, но дверь была заперта, сколько бы Василий не дёргал ручку. Он выдхонул и налёг на дверь плечом, и только тогда она поддалась. Он ворвался на кухню.

***

Наташа сидела на табурете, Даня стоял рядом, оперевшись боком на стол. Они, сжимая руки, как при крепком рукопожатии, хлестали друг друга по тыльной стороне ладони, не обращая на взъерошенного и перепуганного, как воробей, парня, стоящего посреди кухни. На заднем плане играли "Звери". При каждом ударе улыбающейся Наташи, Даниэль вскрикивал и складывалася пополам. Каде же, в свою очередь, даже не кривилась от боли. Руки у обоих были красные и опухшие. - Двести шестнадцать! Сдаёшься?! - воскликнула, встав, Наталья, когда Даня в очередной раз скорчился от боли и выговорился на латышском, но тот молча покачал головой и хлестнул её руку. - Двести семнадцать! - и снова отказ признать поражение. Василий всё стоял. Он крайне не понимал всего происходящего на этой "сцене", разве что, благо, подуспокоился - с Наташей всё хорошо. - Двести восемнадцать! - Beidz!* - Даниэль, схватившись за край стола, обессиленно упал на стул. Наташа отпустила его ладонь и победно задрала голову: - Tu esi vājš,** - подвела она итог и подпела: - …выпускные кончатся минетом… Просто такая сильная любовь…*** Каде взяла телефон, переключила песню на "We are the champions" Queen и пропела несколько строчек. Наконец, она заметила Шакулина и улыбнулась ему: - А я победила, представляешь? "Театралы…" - только подумал Вася.