пока тебя не забрали

— Ну и дерьмо. Гютаро бормочет себе под нос ругательства, проводя рукой по своим жирным, спутанным волосам. «Должен ли я это делать?» — вопрос давит на задворки его сознания, раздражая с каждым разом все сильнее. — Умэ! Иди сюда! Он крикнул это резче и даже злее, не ожидая от себя такого выпада (но он ничего не мог с собой поделать). Гютаро уже много лет переживал из-за этого разговора и избегал его. Теперь, когда приближается ее день рождения, он не может откладывать все на завтрашний день. Учитывая тяжесть грязной правды, которую он собирается рассказать, было почти невозможно без стыда взглянуть в глаза младшей сестры, невыносимо чистые и полные любви. Конечно, первым уроком девочки был тот, как правильно врать и льстить старым ведьмам, работающим тут, чтобы не расстаться с некоторыми из их «подарков». В результате этого Умэ может носить что-то большее, чем старые и грязные обноски их уже мертвой матери. Но отныне… ей придется самой заботиться о себе. Видит Бог (но он не видит — его не существует), если бы Гютаро мог пойти и заработать для своей сестры денег, он бы это сделал. Но ни один человек в здравом уме даже не взглянет на него. В районе Красных фонарей он всегда был и останется никчемным уродцем. Умэ же, наоборот, родилась драгоценным камнем в этой канаве. И хотя ему больно думать о своей сестренке как о товаре, но именно так и будет относиться к ней весь этот гнилой мир. Как старший брат, он должен научить ее, как привыкнуть к такому отношению. — Умэ. Ты скоро начнешь здесь работать. Она понимающе кивает головой, можно заметить, как на ее изящном лице промелькнуло легкое замешательство. — Чертова сука. Гютаро плюется оскорблениями в сторону одной из хозяек, понимая, что, должно быть, кто-то из них уже посвятил Умэ в детали. Как бы то ни было, это только облегчило участь старшего брата. Лицо девочки просветляется, мягкие губы растягиваются в шаловливой улыбке, когда та замечает что-то блестящее за спиной брата. Она спотыкается о свое плохо сидящее кимоно и бросается к Гютаро, желая узнать, что же он прячет. — Закрой глаза. В кои-то веки Умэ безропотно ему подчиняется. Рука Гютаро подрагивает, пока он размазывает вульгарно-красную помаду по кончику своего пальца, изо всех сил стараясь аккуратно нанести ее на губы сестры. — Онии-чан! Этим криком, переходящим в ультразвук, Умэ однажды предупредила его. Гютаро нервно сглатывает. Он понимает, что она больше не станет утруждать себя такой чушью, как предупреждение. Несмотря на то, что они — родственники, и Умэ — единственная, кем он дорожит, ему все равно ужасно трудно вот так просто прикоснуться к ней. Гютаро всегда чувствует себя так, словно его грязные руки не имеют никакого права находиться рядом с таким прекрасным, безупречным и чистейшим лицом. С ее длинными ресницами, очаровательными глазами и светлой кожей. Это лишь вопрос времени, когда Умэ станет самой известной, высокопоставленной ойран, когда-либо украшавшей район Красных фонарей. Но даже это звание и отвратительный дом Кёгоку, который уже много лет является престижнейшим местом, не подходят ей. Ни капельки. — Послушай сюда, Умэ. Твой онии-чан хочет сказать тебе что-то очень важное. Умэ по-детски наивно вытягивается в струнку, хмурит брови и внимательно глядит на старшего брата. Он опять сглатывает слюну, несмотря на колючий комок, образовавшийся в пересохшем горле. — С этого момента, что бы тебе ни говорили, никому не верь. Ни единому слову. Мужчины приходят сюда только за одной вещью… и это не просто сидеть и пялиться на твое лицо. Ты понимаешь, о чем я? И хотя Умэ абсолютно обескуражена, она кивает. Должно быть, ей очень неловко слышать подобные вещи от собственного брата. Их мать просто должна была уйти и умереть, а не учить свою дочь таким дерьмовым вещам. — Так что… кого бы ты не развлекала, есть одна вещь, которую ты всегда должна делать. Бери. В нашем мире, пока тебя не забрали, ты должна что-то взять. Получи то, что тебе нужно, а потом убирайся оттуда. Не беспокойся, если кто-то не заплатит. В конце концов, твой онии-чан здесь именно для этого. Так что просто будь спокойна, хорошо? Я позабочусь обо всем остальном. Гютаро едва успевает договорить. Из его грязного рта больше не льются слова благодаря рыдающей Умэ, жмущейся к его груди. Он обнимает ее, гладит по волосам и терпеливо ждет, пока она успокоится. В этом гнилом мире он не в силах сделать что-то большее. В конце концов, людей, которые могли бы сжалиться над ними и помочь им, просто не существует.