Пустота

Люк Скайуокер идет, и каждый его шаг отдается сосущим ощущением пустоты где-то под ребрами. Пустота незатейлива и проста, словно тонкое одеяло она накрывает страждущего, безучастно и мелодично поет колыбельную, механически качая на руках. Пустота не боится и не желает, но кроме нее Люк ощущает немыслимых размеров плиту на плечах, от которой хочется вскинуть руку и смять как консервную банку слишком болтливого Си-Трипио. — Мастер Люк, с вами пыталась связаться ваша сестра. Мастер Люк, вы так и не сказали, почему мы на базе имперцев? Мастер Люк, стоит ли мне попросить Хана Соло вылететь и подстраховать вас? Мастер Люк… Эта назойливая муха Си-Трипио никак не может угомониться, и Люк резким и почти невидимым движением пальцев заставляет дроида заткнуться и наконец дать этому миру хоть каплю тишины. Дроид не понимает, что произошло и спешно тестирует сам себя, сверкая желтыми глазами, а Люк выдыхает. Пустоты становится еще больше. Теперь кажется, будто Люк один посреди целой Галактики, и только звезды издали светят, равнодушные ко всему и ко всем. От стен бесконечного коридора веет то ли сыростью, то ли плесенью, то ли и тем, и другим. У трещин на ней лицо Леи, и она говорит, скептически рассматривая Люка: «А ты не слишком мал для штурмовика?». — Я на сегодняшний день самый могущественный человек в обозримой Галактике, — отвечает ей Люк. И это правда. Правда пахнет победой, пеплом и росой на траве эндорской луны. Немой дроид справа таращит на него визоры, но не может спросить, в чем дело. Люк Скайуокер идет все дальше, все глубже простирает щупальца пустота, все тяжелей плита. Люк ведёт плечами, но камень намертво приклеен к нему печатью отцеубийства. Позавчера пал Император. Его голова очень быстро отделилась от туловища, и Люк даже не успел понять, в чем дело. Проследил за ней, шмякнувшейся на пол, лысой и сморщенной, простоял какое-то время не то в раздумьях, не то в отупении. С Вейдером было и сложней, и проще. Он не сопротивлялся, но ровно три секунды, которые потребовались на замах, Люк ощущал себя в эпицентре глобальной катастрофы: пошевелись — и тебя размажет. Когда тело рухнуло на пол, громыхнув костюмом жизнеобеспечения, Люк пошатнулся, закрыл глаза — и все неуловимо поменялось. Больше не было двух тиранов и убийц, больше не было Энакина Скайуокера, не было недоучки Люка. Был только Люк Скайуокер, и он закончил войну, сделав то, о чем остальные могли лишь мечтать. «Твой отец был лучшим пилотом из всех, кого я знал», — произносит Оби-Ван из ямы в полу. — Но не лучшим человеком. Ты сам сказал, что он скорее машина, чем человек. И я понял это, когда отсек ему руку. Настоящий Оби-Ван не появляется. Йода молчит. Молчат абсолютно все, словно и не они просили Люка убить Дарта Вейдера. А теперь, когда он сделал ровно то, чего все так ждали, Люк оказался не нужен. А они ему нужны? Последние метры коридора наполнены улыбками Оуэна и Беру Ларсов. Беру с прищуром говорит, как же он похож на отца. Как будто это хоть в какой-то реальности может быть похвалой. — Ничего общего, как по мне, — отвечает ей Люк. У него механическая рука, световой меч висит на поясе. Темный тяжелый плащ колышется позади него, а бровь и скулу пересекает свежий шрам. Он не имеет ничего общего со светловолосым и настырным мальчишкой с Татуина. Дверь в зал, наполненный дрожащими имперскими крысами, распахивается, подчиняясь его воле. Разговоры, если они и были, затихают в то же мгновение. Люк чувствует страх, трепет и восхищение. Он вдыхает, и эти ароматы нравятся ему куда больше росы эндорской луны или небесных волос Леи. Посреди зала стоит новый трон. Зал насчитывает тысячи людей. Он такой огромный, что Люку не охватить его взглядом, но ему и не нужно. Оби-Ван молчит, Йода тоже. Сила звенит и пытается что-то донести, а Люку снова чудится, что он в шаге от гибели. Но наваждение проходит. Люк сжимает механическую руку и делает последние шаги. Когда он садится на трон, пустота накрывает его с головой.