Вещи..

№15 когда ты уверена в том, что с ним — навсегда.       Просыпаться с утра тяжело, но учитывая, что сегодня воскресенье и все дома — Фред с довольной улыбкой поднимается с теплой кровати и плетется в ванную. Умывается, холодная вода помогает полностью отойти от сна — становится ещё капельку лучше. Рыжие, почти медные пряди спадают короткими волосами по обеим сторонам, Фред берет в руки маленькую, тоненькую расчёску — он все ещё не может запомнить ее название — и делает ровный пробор. Гермионе нравится его новая прическа, точно так же как и всем Уизли. Джорджу особенно — ему ведь пришлось сделать такую же. Где это видано, чтобы близнецы Уизли ходили и выглядели разными? Правильно — нигде.       Лёгкая небритость сейчас в моде, поэтому лицо Фред не трогает. Подмигивает своему отражению в зеркале и входит вновь в комнату. Обязательно нужно застелить за собой кровать — иначе Гермиона вновь будет бубчать. Открывай с утра шторы! Застели кровать! Прими душ! А Елизавету вторую ему не позвать на чаепитие? Нет, Фред не жалуется, просто перфекционизм Грейнджер порой бесит. Но это такое, это мелочи. Ведь как только Фред видит ее растрёпанные кудри и его большую, растянутую футболку на ней ему уже ничего не приходит в голову — остаётся только она. Такая родная и любимая Гермиона. Его Гермиона.       Уизли все же заканчивает с кроватью, открывает шторы, впуская в комнату солнечный свет и аккуратно жмурится — кто хочет морщинки в двадцать два? Вот именно — никто. И Фред не хочет. Гермиона бы уже сказала ему об этом, но она не видит, а чем больше она не видит — тем крепче спит. Фред потягивается и выходит в длинный коридор, в конце которого слышится звон посуды, сковороды и деревянной лопатки — Гермиона готовит блинчики. Вкусный запах застыл в воздухе, радуя только-только пришедшего в себя Фреда.       Несколько шагов и он уже на кухне — Гермиона что-то напевает и пританцовывает, в его футболке и с пучком на голове. Возможно, аристократы вроде Малфоев бы сказали, что она выглядит неподобающе нормам, но для него она — лучшая. Будь она в шелковый пижаме или в хлопковой или синтетической футболке. Плевать.       — Доброе утро. — парень обнимает девушку со спины и целует в шею. Гермиона улыбается.       — Привет. Садись кушать. — девушка перекладывает несколько тарелок на стол и продолжает следить за сковородой — Как спалось?       — Шикарно. Давно у меня не было такого прекрасного настроения.       — Я тебе сейчас его подпорчу: Рон с Габриэль вновь поссорились и разъехались. Представляешь? Я принимаю, что он — что-то далёкое от тех парней, что учатся и живут во Франции, но и говорить ему в лицо, что он — неотёсанный мужлан было очень некрасиво с ее-то воспитанием!       Фред удивлённо поднял брови:       — А Рон что ей сказал? — Гермиона покраснела, словно испытывает дикий стыд.       — Рон? Рон сказал, что раз она привередлива барышня и он слишком груб для нее — пусть она катится в свою Францию. Собственно, она так и сделала.. — Гермиона затихла. Мотая головой и тяжело вздыхая — Я не понимаю, как можно быть такими упертыми баранами? Между ними ведь явно что-то есть, но они своими же ссорами все это закопают на три метра под землю. Идиоты.       — Ну, тут я с тобой согласен. Они слишком разные, но их тянет друг к другу сильнее магнита. Они помирятся, вот увидишь. Погорланим ещё на их свадьбе песни.       Гермиона ставит чайник на плиту и продолжает:       — Луна с тем парнем рассталась тоже. Говорит, он слишком несерьёзно относиться к ее профессии, — Гермиона грустно вздыхает — почему все расстаются?       — Потому что дураки. Сами свое счастье хоронят, как ты сказала, на три метра под землю. — Фред съедает последний кусочек блинчика, щедро поливая его кленовым сиропом.       — Да. Я с тобой согласна — они сами ее закапывают. Но, слава Богу, мы с тобой умные. Сколько мы уже вместе? Пять лет? — девушка заваривает чай и садится рядом с парнем, отбирая у того тот самый последний кусочек:       — Ты украла мой кусочек.       — Нет. У тебя есть свидетели?       Фред недовольно щурится в ее сторону и хмыкает, целуя ее в губы, чувствуя на кончике языка сладкий привкус сиропа. Довольная улыбка сама-собой всплывает на его лице.