Об идиотских приказах

      День дона Алехандро не задался с самого обеда. Выйдя в патио, он первым делом наткнулся на Энрике Монастарио. Тот сидел на каменном бортике под деревом и, с неизменно довольным видом, грыз яблоко. Все же иногда решения сына ставили старого дона в тупик. Притащить в дом старого врага, нанять его на службу, отписать в собственность пусть небольшое, но вполне приличное ранчо — это решительно не укладывалось в голове. Попытка испепелить взглядом бывшего коменданта Лос-Анхелеса с треском провалилась: голубые глаза смотрели на дона Алехандро так же насмешливо и открыто.       «Чтоб ты подавился» - Подумал старший де ла Вега, но и тут его постигла неудача: Монастарио повертел в руках хвостик от яблока, вздохнул, и извлек откуда-то еще одно.       - Энрике! - стремительное появление сына отвлекло дона Алехандро от созерцания врага. - Собирайся! Бернардо уже оседлал лошадей, нам срочно нужно в миссию, я понял, что значит эта записка!       Ненадкушенное яблоко исчезло так же быстро, как и появилось. Через секунду бывший капитан испанской армии уже в шляпе, при шпаге, двух пистолетах и сосредоточенном выражении лица маячил за спиной нового хозяина.       - Отец, я скоро вернусь и все тебе объясню.       Дон Алехандро только покачал головой, провожая взглядом молодых мужчин.       Тем же вечером, когда все загадки были уже разгаданы, преступники наказаны, а монастырская реликвия возвращена на место, старый дон нашел Монастарио под тем же деревом. Вместо яблока в руках у него теперь была гитара. Похоже, Диего показал ему пару новых аккордов, которые капитан теперь с энтузиазмом, но не громко, отрабатывал при луне.       - Сеньор Монастарио! - дон Алехандро прокашлялся, а затем все же задал вопрос, который мучил его последние несколько месяцев: - Сеньор Монастарио, почему вы служите моему сыну?       - Боюсь, дон Алехандро, вы не поймете, - Монастарио перестал терзать гитару и как-то очень серьезно посмотрел на старика. - А если поймете, то не поверите.       - И все же?       - Мне надоело выполнять идиотские приказы. - С этими словами бывший капитан вернулся к игре на гитаре и даже начал что-то мурлыкать себе под нос. Еще пару минут постояв над душой, дон Алехандро фыркнул и ушел, а Энрике снова заулыбался: у него наконец-то получился этот аккорд.       - Капитан, вам не надоело выполнять идиотские приказы? - Диего де ла Вега стоял, прислонившись к каменной стене, ничуть не заботясь о том, что может испачкать красивый костюм.       Монастарио поморщился. Ему надоело. Надоело так, как может только офицеру, выслужившемуся из самых низов, без какой-либо протекции и денег.       - Вот. - На столе перед ним очутились пузырек с чем-то мутным и большое спелое яблоко. - Я нажал на все рычаги, какие смог, но хоть покровителя вы себе не нашли, а вот врагов заработали в избытке. Трибунал вас не пощадил, будет порка.       - Это яд? - Монастарио приподнял бровь, где-то в глубине души почувствовав неожиданную благодарность: иногда расстрел или виселица были предпочтительнее, чем «смягчение» наказания до пятидесяти ударов плетью.       - Нет, это поможет вам пережить экзекуцию. Яблоком закусите, вкус у снадобья отвратительный. Я бы принес вина, но отец Игнасио настрого запретил их смешивать. А апельсины в миссии еще ужаснее этого снадобья.       Энрике Монастарио, бывший капитан испанской армии, бывший комендант Лос-Анхелеса, еще раз пробежался пальцами по струнам и решил, что пора бы и ему ложиться спать. Армейские привычки перебороть было сложно, но он старался и, возможно, однажды даже научится вставать, как его новый хозяин, ближе к обеду. Узнав дона Диего поближе, Монастарио понял, что вся его внешность, все эти улыбки, ужимки, интерес к поэзии, музыке и философии — все это было подлинным. Как был подлинным и Зорро. Черная лиса не была прихотью, она была необходимостью: одним из многочисленных остро отточенных инструментов в арсенале де ла Вега. Но главным его инструментом был ум. Ум, как теперь понимал Монастарио, далеко опережавший свое время. Способный понять, что насилие — крайняя мера, что любая жизнь — бесценна. В чем Энрике был абсолютно уверен, так это в том, что Диего де ла Вега никогда бы не отправил пехоту в лобовую атаку на картечный залп, потому что это «дело чести». Потому что Диего де ла Вега не отдавал идиотских приказов. Он задумчиво провел пальцем по шраму на щеке и снова замурлыкал себе под нос песенку:

- Славься лиса, Да здравствует лиса, Пусть весело и долго Живет она в лесах...